Двое на одном велосипеде

Ветер подхватил и понёс его, закачав на мелкой волне.

И вот когда бриг был метрах в шести от берега, в воздухе лопнул выстрел, и над стволом крайней пушки левого борта заструился белый дымок. Затем лопнул второй, третий, четвёртый, пятый выстрел…

Малыши продолжали кричать от радости. Да и Марина по-мальчишески хлопнула Саньку по спине:

— Ого! А ядра в нас не попадут?

— Холостыми бьёт, — сказал Санька и, признаться, был доволен работой корабельных пушек.

Он осторожно потянул за нитку, «Пират» повернулся к берегу другим, правым бортом.

Тотчас грянул залп, и на воду стал оседать дым и чёрные хлопья сгоревшей бумаги.

Ребята подбегали к Саньке, впопыхах обнимали, жали руку, спрашивали, как он догадался построить такую многопушечную штуку. Лишь Васька не лез к нему. Курносый, с растрёпанными золотисто-белыми волосами, он вдруг подскочил к Эдьке и толкнул в грудь:

— Ну как — белиберда? Что ты скажешь теперь? Что?

— Потрясающе! Эпохально! Гениально! — завопил Эдька, и сердце у Саньки сжалось от обиды. — Такой бриг надо в музей, под стекло! Не дышать! Трястись над ним!

Санька до боли закусил губу.

— Петух, включи механизм возвращения, — сказал он Крылышкину и подал маленькую лебёдку.

Крылышкин стал стремительно крутить ручку.

Бриг быстро приближался к берегу, и в сгущавшейся темноте смутно светлели над водой его паруса.

Санька не дождался его возвращения.

Крикнув: «Мальчики, погодите! Ещё не всё!» — он рывком вскочил с мостка, помчался на участок к своему полуигрушечному, полунастоящему домику, достал из-под матраца тяжёленький, с торчащим шнурком спичечный коробок — если бы в нём были спички, он был бы куда легче!

Прибежав к пруду, Санька открыл другой люк на полубаке «Пирата», сунул коробок внутрь. Поджёг шнурок и почувствовал, как к горлу подступили слёзы. Наверно, это было безрассудно, странно, глупо… Но пусть будет так.

Сильным толчком Санька оттолкнул бриг от берега…

И закричал:

— Спасайсь, кто может!

Мальчишки, ничего не понимая, остались на мостке, и тогда Санька стал сгонять их, сталкивать на берег. И Марину потянул за руку.

Санька знал — никакая опасность ребятам не угрожает, и всё же хотел отогнать их подальше: мало ли что бывает. Ветер относил бриг к середине пруда, и было хорошо видно, как горит огонёк на шнуре.

Но никто ничего не понимал… Никто!

Даже Саньке не очень верилось, что вот сейчас это случится.

— Смотрите! — крикнул он. — Все смотрите на бриг!

Новые голоса послышались возле пруда. Борис с десятиклассником Серёгой, рослым, как студент третьего курса, с пробивающимися усиками и басовитым голосом, подошли к мостку.

Серёга был с карманным фонариком. Он осветил по очереди лица ребят, мосток и уже совершенно тёмный пруд.

Борис, заметив Крылышкина, глухо сказал:

— Ага, и ты здесь!

В это время раздался взрыв.

Столб ярчайшего огня взлетел в воздух, отразившись на мгновение в воде, вырвал из густой темноты кусты у берега и ребят возле мостка. Облачко чёрного дыма стремительно взмыло вверх, и стало очень тихо. И пронзительно, до рези, до слёз в глазах стало видно, как горят паруса брига, как тлеют его мачты и реи. И огонь зловеще отражался в воде.

— Сань, зачем ты это сделал? — плачущим голосом закричал Вася.

Другие тоже закричали, даже Марина и та стала ругать и корить его.

— Это не я сделал, а предатели! — ответил Санька. — Один среди нас! Он подал сигнал другому предателю на бриге, и тот взорвал корабль… Предателей ругайте, а не меня!

— А кто среди нас предатель? — спросил Вася.

— Если бы я знал! Но он есть, есть… Он затаился и ждёт случая, чтобы навредить нам…

— Трепач ты, вот кто, — сплюнул Эдька.

— А предатель на бриге? Он бросил факел в пороховой погреб? — подал тонкий голосок Крылышкин. — А он не погиб?

— А ну проваливай отсюда, пока сам не пошёл ко дну! — недобро сказал Борис. — И чем быстрей, тем лучше! Ну? — Он молча взял Крылышкина за ворот рубахи и так потряс, что у того беспомощно заболталась на тонкой шее голова. — Тебя кто звал сюда?

Санька почувствовал лёгкое удушье. Борис был старше его, наверно сильней, но Санька терпеть не мог такого. Он шагнул к Борису.

— Я звал. Оставь его… Он ведь маленький, а ты… Откуда в тебе столько злобы? — Санька цепко схватил руку Бориса, всё ещё державшую Крылышкина за ворот рубахи. — Кому ты мстишь?

— Тебя он выдал пастухам, а ты и рад? А я — другой человек, у меня крепкая память, я не забываю подлости, и я не хочу, чтобы он здесь торчал! Я видеть не могу этого болтуна и слюнтяя! — Борис другой рукой стал срывать Санькину руку и резко оттолкнул его, так что Санька чуть не упал и больно стукнул в грудь Марину и в плечо Васю, стоящих рядом. — Нечего здесь делать соплякам!

— Отойди, — попросил Санька напряжённым голосом, едва сдерживая себя. — Он не виноват… Отойди, ну? И отпусти руку… Кому говорят?

— Сброшу в пруд! — предупредил Борис. — Марина, уведи своего психопата, любителя свеженьких огурчиков, или я…

Санька сделал стремительный выпад правой, и все ахнули.

В воздухе мелькнула белая рубаха Бориса, и он тяжко плюхнулся в пруд, обдав всех холодными брызгами.

— Я тебе дам! Я тебе покажу, гад! Воришка! — закричал Борис, встал на ноги — вода ему была по грудь — и, весь мокрый, с прилипшими ко лбу волосами, в зелёных водорослях и тине, ринулся на берег.

Но берег был скользкий, Борис несколько раз съезжал в воду, и кто-то из малышей прыснул.

Тогда вперёд вышел Серёга, подал Борису руку и одновременно загородил своими широкими, уже вполне студенческими плечами Саньку. Вытащил Бориса из пруда и сказал:

— Всё. Представление окончено. Малышня, по домам! И чтобы молчок. А взрослые остаются здесь… Всё выясним!

Крылышкин с Васей и другие малыши шмыгнули к калитке, и кто-то из них — кажется, Вася — восхищённо шепнул: «Ну и ударчик!»