Дворцовый переполох

— Мне нужно уйти, — крикнула я дедушке, выскочила за дверь и взяла такси до Челси.

У Дарси был такой вид, точно он только что встал — босой, в халате, небритый, волосы взъерошены. Я постаралась не обращать внимания на то, как ему это к лицу. Когда он увидел меня на пороге, глаза у него загорелись.

— Вот так сюрприз! Доброе утро, моя прелесть. Ты вернулась, чтобы продолжить вчерашнее? На чем мы остановились?

— Я вернулась сказать тебе, что ты презренный негодяй и я не хочу тебя больше видеть. Тебе еще повезло, что я не сообщила твое имя полиции.

Ярко-синие глаза Дарси широко распахнулись.

— Ого! Что же я натворил, чтобы заслужить такую гневную тираду из этих прелестных губ?

— Ты прекрасно знаешь, что, — ответила я. — И глупа же я была, если поверила, будто ты питаешь ко мне неподдельный интерес! Ты просто воспользовался мной, верно? Прикинулся, будто пришел к Физерстонхоу повидать меня, а на самом деле тебе нужен был предлог, чтобы проникнуть в особняк и поживиться их добром.

Дарси нахмурился.

— Поживиться?

— Хватит, Дарси, я же не дура. Ты прокрался в дом, притворился, будто флиртуешь со мной, а потом — вот удивительно! — несколько ценных вещиц исчезло.

— И ты решила, что их взял я?

— Ты сам сказал мне, что у тебя ни гроша и что ты добываешь средства как можешь. Полагаю, привычки к ночным клубам и женщинам обходятся дорого. И кто заметит, если в богатом доме пропадет что-нибудь из георгианского серебра? Тебе чертовски повезло, что я не сообщила в полицию. Но теперь я у них главная на подозрении. Как будто мало того, что они обвиняют нас с Бинки в убийстве де Мовиля! Теперь они еще решили, будто я к тому же промышляю воровством. Итак, если в тебе есть хоть что-то от джентльмена, ты немедленно вернешь эти вещи, пойдешь в полицию и во всем сознаешься.

— Значит, вот ты обо мне какого мнения. Считаешь, будто я вор?

— Не строй из себя невинность. Я и так уже достаточно наглупила по собственной наивности. С чего бы иначе ты притворился, будто я тебе нравлюсь, хотя знал, что у меня тоже нет денег? Со мной ведь не приходится рассчитывать на такие наслаждения, как с Белиндой Уорбертон-Стоук!

С этими словами я обратилась в бегство — чтобы Дарси не увидел, как я плачу. Догнать и вернуть меня он не попытался.

ГЛАВА 23 Раннох-хаус Среда, 4 мая 1932 года

Я погрузилась в уныние. Приехала Зануда-Хилли и сразу дала понять, что присутствие моего дедушки в доме ей не по нраву. Она придиралась ко всему, включая и то, что в доме слишком тепло — это ведь немыслимая расточительность, включать водонагреватель ради одного человека, заявила она. Дедушка поспешно ушел, сказав на прощание, что всегда рад принять меня у себя, и я осталась с Хилли и ее горничной. В жизни не чувствовала себя такой несчастной. Куда уж хуже, подумала я.

Долго ждать не пришлось. Горничная Хилли принесла мне письмо, которое только что доставил посыльный из дворца. Ее величество желала немедленно переговорить со мной. Удивительно, но Зануду это обескуражило.

— Почему ее величество хочет видеть тебя? — требовательно спросила она.

— Я ее родственница, — ответила я, подразумевая «а ты нет».

— Пожалуй, мне следует отправиться с тобой, — сказала Хилли. — Ее величество человек старой закалки и не одобрит, что молодая особа разгуливает по городу без сопровождения старших.

— Очень мило с твоей стороны, но, спасибо, нет, — откликнулась я. — К тому же вряд ли на Конститьюшн-хилл кто-нибудь пристанет ко мне с непристойными намерениями.

— Что ей могло понадобиться? — продолжала Хилли. — Если бы она хотела с кем-то поговорить о бедняжке Бинки, то вызвала бы меня.

— Ума не приложу, что ей нужно, — ответила я.

На самом деле я догадывалась, о чем пойдет речь. Я заподозрила, что ее величество прознала про агентство по найму «Первоклассная прислуга», и теперь я обречена на ссылку в глушь Глостершира: сматывать вязальную шерсть и выгуливать пекинесов. Я облачилась в элегантный черно-белый костюм и на сей раз вошла в Букингемский дворец не с черного хода, а через главный двор, как и полагается посетителям, — мне удалось благополучно объясниться с дворцовыми гвардейцами и пройти. Меня проводили вверх по лестнице в заднее крыло дворца, в личный кабинет королевы, выходивший окнами в сад. То была простая, спокойная комната, в точности отражавшая характер ее величества. Убранство здесь было самое скромное — кое-какой прелестный веджвудский фарфор и маленький столик маркетри. Откуда и как они были добыты, лучше не думать.

Ее величество, в очках, собранная и подтянутая, сидела с прямой спиной за письменным столом. Когда прислуга объявила о моем прибытии, королева подняла глаза.

— О, Джорджиана, милая моя. Входи, садись же. Скверная история.

Она покачала головой, затем подставила мне щеку для обязательного поцелуя. Я сделала реверанс.

— Я очень расстроилась, узнав эту новость.

— Мне очень жаль, мадам.

Я села напротив нее на краешек полосатого стула в стиле Регентства.

— Ты не виновата, — резко сказала она. — Не можешь же ты с утра до ночи присматривать за своим дуралеем-братцем. Я полагаю, он невиновен?

У меня вырвался вздох облегчения. Значит, о моих авантюрах с агентством королева не знает.

— Разумеется, он невиновен, мадам. Вы ведь знаете Бинки — разве можно представить, чтобы он кого-то утопил в ванне?

— Откровенно говоря, нет. Застрелить по ошибке — другое дело, мог бы. — Она снова покачала головой. — Итак, я хочу знать, что делается для его освобождения.

— Его адвокат поставлен в известность. Жена приехала из Шотландии и сейчас осаждает полицию.

— Если это все, кто встал на его защиту, я не питала бы надежд на благополучный исход, — заметила королева. — Я рада бы помочь, но король заявил, что мы не должны вмешиваться. Нам необходимо показывать, что мы полностью полагаемся на законодательную систему, и мы не можем пользоваться своим положением, делая исключения для родственников.

— Прекрасно понимаю, мадам.

Королева взглянула на меня поверх очков на кончике носа.

— Рассчитываю на тебя, Джорджиана. Твой брат — человек порядочный, но, боюсь, избытком мозгов не обременен. Тогда как ты всегда отличалась умом и смекалкой. Воспользуйся же ими для спасения брата, иначе он в конечном итоге сознается в преступлении, которого не совершал.

Она была права.

— Я прилагаю все усилия, ваше величество, но дело непростое.

— Охотно верю. Этот утонувший француз… Есть ли у тебя какие-то соображения, кто мог его утопить?

— У него была репутация картежника и шантажиста, мадам. Подозреваю, кто-то решил таким образом освободиться от долгов перед ним, но не знаю, как выяснить, кто это был. В игорных домах я никогда не была.

— Разумеется. Однако этот человек непременно должен знать вашу семью и быть с вами ровней, так сказать. Едва ли рабочий или банковский клерк рискнет утопить свою жертву в ванне у пэра.

Я кивнула.

— Следовательно, убийца — человек нашего крута.

— И он непременно должен был хоть немного знать, как устроена жизнь в Раннох-хаусе. И быть неплохо знакомым с твоим братом. Ты знаешь, кто из его друзей регулярно бывал у вас в доме?