Дворцовый переполох

Королева понимающе кивнула.

— Подобное поведение в Америке, весьма вероятно, считается приемлемым. Эта особа явно до сих пор живет с мужем. Таскает его, беднягу, за собой, чтобы создавать иллюзию респектабельности и пресекать сплетни. Разумеется, сплетни не пресечешь. Мы сделали все возможное, чтобы пресса молчала, но если Дэвид начнет гоняться за этой особой еще откровеннее, то, увы, нам больше не удастся затыкать сплетникам рот. Я сказала «гоняться за ней», хотя, откровенно говоря, мне кажется, что все ровно наоборот, и это она выслеживает его, как охотник — дичь. Ты ведь знаешь Дэвида, Джорджиана. Он такое невинное сердце, так податлив на лесть, его так легко совратить. — Королева положила ломтик хлеба и подалась ко мне. — Джорджиана, я должна знать правду. Должна знать, чего на самом деле добивается эта особа: просто флиртует, или у нее на моего сына серьезные виды. Больше всего я опасаюсь, что она, как все эти американки, пленилась королевской жизнью и мечтает стать королевой Англии.

— Это решительно невозможно, мадам. Дважды разведенная женщина — и королева? Немыслимо.

— Будем надеяться, что невозможно. Единственный выход для короля — жить, пока Дэвид не состарится настолько, что уже не будет желанной партией. Но, боюсь, здоровье моего мужа ухудшается. Он так и не оправился после войны. Слишком много перенес.

Я сочувственно кивнула:

— Итак, вы хотите, чтобы я стала вашим соглядатаем?

— Очень хочу. Прием у Маунтджоев даст тебе отличную возможность понаблюдать за этой женщиной и Дэвидом.

— К сожалению, я не приглашена, — ответила я.

— Но ты дебютировала в свете вместе с дочерью Маунтджоев, верно?

— Да, мадам.

— Вот и ключик. Я дам им знать, что ты снова в Лондоне и хотела бы возобновить знакомство с их дочкой. А мои предложения обычно никто не отклоняет. К тому же тебе необходимо вращаться в свете, иначе ты никогда не найдешь себе мужа. — Королева пристально взглянула на меня. — Теперь скажи, чем ты намерена заняться в Лондоне?

— Я только недавно прибыла, мадам. Еще не решила.

— Так не годится. У кого ты будешь жить?

— Пока что я живу в Раннох-хаусе, — отчиталась я. Королевская бровь взлетела вверх.

— Одна в лондонском особняке? Без сопровождения?

— Мне уже исполнился двадцать один год, мадам. Я совершеннолетняя.

Королева покачала головой.

— В мое время молодую даму никуда не отпускали без сопровождения, пока не выйдет замуж. В противном случае муж не мог быть уверен, не получит ли он… хм… скажем так, подпорченный товар. У тебя в перспективе нет предложений руки и сердца?

— Никаких, мадам.

— Вот так так! Удивительно. — Она смерила меня критическим взором, будто я была одной из ее вазочек эпохи Минь. — Ты хороша собой, и твое происхождение, по меньшей мере наполовину, безупречно. Мне на ум приходят несколько достойных молодых людей. Ведь у югославского короля Александра есть сын, верно? Нет, пожалуй, эта часть мира слишком уж брутальная и славянская. А как насчет греческого королевского семейства? У них там есть прелестный белокурый принц. Нет, боюсь, он слишком юн даже для тебя. Разумеется, есть еще молодой Зигфрид, один из румынских Гогенцоллернов-Зигмарингенов. Мы с ним в родстве. Неплохо про запас.

Ах да, Зигфрид. Королева не могла не упомянуть о нем — соблазн слишком велик. Эту тему надо пресечь в корне, раз и навсегда.

— Я несколько раз встречалась с князем Зигфридом, мадам. Он не проявил ко мне интереса.

Королева вздохнула.

— В мое время все было настолько проще! Брак устраивали родители, а мы смирялись. Меня изначально собирались выдать за брата его величества, герцога Кларенса, но он внезапно скончался. Когда мне предложили вместо него выйти за его величество, я подчинилась без возражений. И что же? Мы создали счастливую семью, и, как всем известно, ваша прапрабабушка обожала принца Альберта. Ладно, посмотрю, что можно сделать.

— Сейчас тридцатые годы двадцатого века, мадам, — напомнила я. — Убеждена, раз я теперь в Лондоне, рано или поздно найду себе кого-нибудь.

— Именно этого я и страшусь, Джорджиана. Ведь твой отец печально известен тем, что сделал не самый удачный выбор. Однако не сомневаюсь, что в один прекрасный день ты все-таки выйдешь замуж; и надеюсь, за достойного человека. Тебе надо научиться вести большой дом и выступать посланницей своей родины — но, видит небо, мать тобой не занималась, и учить тебя было некому. Кстати, как она поживает? Вы видитесь хоть иногда?

— Да, когда она проездом бывает в Лондоне, — ответила я.

— И кто ее нынешняя пассия, могу я узнать? — Королева кивнула служанке, которая подавала нам нарезанный лимон к китайскому чаю.

— Немецкий промышленник, по последним данным, — ответила я. — Но последние данные были месяца два назад.

В глазах королевы зажглись искорки. Моя суровая родственница, возможно, с виду была чопорной и церемонной, но в глубине души чувство юмора у нее имелось.

— Я сама займусь этим вопросом, Джорджиана, — объявила ее величество. — Юной особе вредно бездельничать, да еще без присмотра, на свободе. В большом городе кругом сплошные соблазны. Я бы зачислила тебя в свои фрейлины, но у меня сейчас полный штат. Дай-ка подумать. Возможно, принцессе Беатрис пригодится еще одна фрейлина, хотя нынче она выезжает в свет куда реже, чем раньше. Да, так будет отлично. Я потолкую с ней о тебе.

— Принцесса Беатрис, мадам? — голос у меня дрогнул.

— Вы с ней наверняка знакомы. Единственная здравствующая дочь старой королевы. Тетка короля. Тебе она приходится двоюродной бабушкой. У нее прелестное загородное поместье и, насколько я помню, лондонский дом, хотя теперь она редко наведывается в город.

Чаепитие было окончено. Меня отпустили. И обрекли на ужасную участь. Если в ближайшем будущем я не найду себе достойное занятие, меня сделают фрейлиной дочери королевы Виктории, старой дамы, которая никуда не выезжает.

ГЛАВА 4 Раннох-хаусс Пятница, 22 апреля 1932 года

Из Букингемского дворца я вышла в самом глубоком унынии. Собственно, уныние охватило меня с тех самых пор, как закончился мой сезон в свете и я поняла, что впереди жизнь без перспектив и денег. А теперь мне вообще грозило заточение в загородном поместье у престарелой принцессы, пока моя коронованная родственница ищет мне подходящего мужа. Единственный проблеск волнующего во всем этом унынии — задача пошпионить за кузеном Дэвидом и его нынешней пассией.

Мне срочно требовалось взбодриться, поэтому я села в пригородный поезд и отправилась навестить того, кто согревает мне сердце. Постепенно город за окном уступил место просторам графства Эссекс. Я вышла на станции Апминстер-бридж и вскоре уже шагала по улице Гранвилл-драйв, вдоль которой выстроились скромные сдвоенные дома, а перед каждым зеленел палисадник не больше носового платочка, и в нем красовались садовые гномики и ванночки для птиц. Постучав в дверь дома номер двадцать два, я услышала в ответ ворчливое: «Иду, иду», а потом в приоткрытую дверь показалось лицо типичного кокни — бойкое, носатое и сморщенное, как печеное яблоко. Мгновение хозяин смотрел на меня, вспоминая, кто это, а потом расплылся в улыбке.