Дворяне. Книга 3

На концерт, до клуба, Сержпинские шли быстро, а обратно уже так не торопились. Они шли, не спеша, и наслаждались погодой, безветренной, с лёгким морозцем. На тротуарах чувствовался гололёд, и Соня держалась за мужа, чтобы не поскользнуться. Как всегда, в городе было в этот вечер темно, и только в центре светил электрический фонарь на столбе.

Соня спросила:

– А ты не помнишь, Серёжа, до Советской власти улицы в Данилове чем-то освещались? Например, в Питере на некоторых улицах, где не было электричества, были керосиновые фонари. А здесь мне раньше по вечерам ходить не приходилось.

– Конечно, и здесь были керосиновые фонари на каждом углу, но при большевиках их зачем-то убрали. Видимо надеялись, что у них электричества на всё хватит, но пока что, даже на все дома его не хватает. На окраинах Данилова в домах нет электричества, люди пользуются свечками, или керосиновыми лампами.

– Так и у нас часто свет гаснет, – сказала Соня, – мы тоже держим керосиновую лампу наготове. Кстати, ты мне сейчас поможешь? Подержишь лампу, пока я козу дою?

Сергей согласился помочь, хотя ему хотелось отдохнуть и уже клонило ко сну. Почти на ощупь супруги в темноте добрались до дома. На Преображенской улице, как всегда пыхтела паровая машина на электростанции. В домах, расположенных поблизости, её шум было слышно особенно чётко. Когда электростанция перестала работать, то город погрузился в полную темноту и тишину.

Сержпинские зашли в свой дом, и обнаружили, что дверь в квартиру была не заперта. В прихожей горел свет от свечи, а в комнатах было темно и оттуда доносилось детское сопение – значит, дети спали. Евпраксия сидела на кухне и дала знать вошедшим, чтобы соблюдали тишину. Соня, не раздеваясь, хотела взять небольшую кастрюльку, в которую она обычно доила козу, но свекровь остановила её:

– Никуда ходить не надо, – тихо произнесла она, – коза умерла.

– Вы, мама, шутите? – не поверила Соня. Сергей тоже стоял в недоумении: «Как же так, я ей недавно давал сено, и она была здорова. Может быть, сено оказалось отравлено?». Сергей высказал эти мысли матери и жене. Своё сено у них закончилось, и Сергей собирал его в тех местах, где привязывали лошадей. Лошади часто не успевали съесть сено, так как надо было ехать дальше, а сено оставалось.

– Но кому это нужно, травить сено, – рассуждала мать, – может, коза умерла по другой причине, всё же она была уже не молодая. Во всяком случае, не расстраивайтесь, мы можем потом купить другую козу.

Соня запротестовала и сказала, что ей надоело ухаживать за козой, лучше покупать коровье молоко у соседей. Свекровь и муж с ней согласились. А козу Сергей решил похоронить, когда земля оттает и будет легче копать яму. Место для этого он выберет за сараем.

Глава 4 Ревизор Вячеслав Никифорович

В Даниловский финансовый отдел, в конце марта приехала из Ярославля ревизионная комиссия из трёх человек, двух женщин и одного мужчины, который возглавлял комиссию. Всем ревизорам на вид было чуть больше сорока лет. Выглядели они солидно, одеты были в дорогую одежду: женщины красовались в шубах, хотя морозы уже заканчивались, а мужчина был в пальто с каракулевым воротником, а на голове у него была шерстяная шляпа, с полями. Его звали Зубеев Вячеслав Никифорович, и он уже проводил здесь ревизии не первый раз. Соне Сержпинской он, как мужчина и, как человек, очень нравился. О себе Вячеслав Никифорович ничего не рассказывал, но по его интеллигентности и образованности чувствовалось благородное происхождение. На Соню он особого внимания не обращал, а ей хотелось, чтобы он отличал её от других женщин, поэтому она одевалась лучше, чем обычно, и на голове сама сделала себе причёску, хотела сходить в парикмахерскую, но экономная свекровь не дала денег.

Обедали ревизоры в ресторане, расположенном через дорогу, наискосок, за пятьдесят метров от райфо. Ресторан находился на втором этаже магазина Мосаинова. Ходили ревизоры туда втроём. Соня брала поесть с собой или иногда обедала дома. На дорогу до дома она тратила пятнадцать минут, поэтому домой обедать ходила редко, только, когда болели дети.

* * *

Неожиданно для Сони, в один из дней, Вячеслав Никифорович пригласил её в ресторан на обед. Она вежливо отказалась, сославшись на плохое самочувствие. С этого момента он стал проявлять к ней интерес, каждый день сидел возле неё и пересчитывал документы в её папках. Соня была уже не рада его вниманию, потому что он нашёл в её документах ошибки.

– Я закрою глаза на ваши ошибки, если вы сходите со мной пообедать, – настойчиво предложил он.

Соня боялась потерять работу, поэтому согласилась. «Что тут особенного, – думала она, – пообедать с кем-то, это не измена мужу». Она больше боялась свекрови, чем мужа. Если кто-то увидит её с ревизором и доложит свекрови, то будут неприятные нравоучения, а Серёжа всё простит. И Соня решила сегодня же вечером самой посоветоваться с Евпраксией Павловной, как ей быть в данной ситуации.

Вячеслав Никифорович обрадовался, что Соня согласилась с ним пообедать, и в приподнятом настроении стал собираться на обед, не дожидаясь, когда часы укажут обеденное время.

– Софья Семёновна, пойдёмте пораньше, иначе нас опередят другие, – сказал он, надевая пальто. – Одевайтесь, а я буду ждать вас внизу.

У Сони денег с собой было мало, всего рубль, чтобы по дороге домой купить хлеба, и она надеялась, что кавалер сам заплатит за неё. Ведь он был такой вежливый и обходительный. На улице снег продолжал таять, но его за зиму нанесло столько, что казалось, огромные сугробы, по краям дороги, никогда не растают. Соня и Вячеслав Никифорович быстро дошли до ресторана, поднялись на второй этаж, и гардеробщик принял у них пальто. Помещение в ресторане было не большое, здесь размещались десять столиков, за которыми могли сесть по четыре человека. Соне приходилось бывать здесь один раз с отцом и сёстрами, ещё в детстве, когда ей было двенадцать лет. Они тогда ездили из деревни в Данилов за покупками. Ей запомнилось вкусное мороженое, которое делали в ресторане.

– Здесь всё, наверное, стоит дорого, – смущённо говорила она, поправляя причёску возле большого зеркала.

– Отнюдь нет, – успокоил её Вячеслав Никифорович. – Я каждый раз трачу не более пяти рублей и всё очень вкусно и сытно. Присаживайтесь за этот столик, – предложил он, – И не переживайте, я за вас расплачусь. У меня всё же зарплата побольше, чем у вас. У Сони зарплата составляла двести рублей в месяц, а сколько у него, она только предполагала, но спрашивать об этом ей было неудобно. В ресторане в этот момент занято было только половина мест. В большинстве здесь обедали люди в рабочей одежде, пришедшие выпить пива и перекусить. Кроме ресторана, пива в Данилове больше нигде не продавали.

– Что будете заказывать? – спросил Вячеслав Никифорович.

– Мне бы хотелось заказать сливочное мороженое, и больше ничего, – смущённо ответила Соня. – Раньше здесь я пробовала мороженое,

– Теперь вряд ли его здесь делают. Я знаю меню наизусть, оно висит возле зеркала на стене. Предлагаю заказать нам по рассольнику на первое и на второе мясо кролика под белым соусом, чай и по пирожку.

Софья Семёновна Сержпинская.

Фотографировалась примерно в 1935 году.

Он подозвал официантку и сделал заказ. Официантка быстро принесла на подносе тарелки, и всё необходимое, и сразу взяла деньги с клиента. Всего Вячеслав

Никифорович заплатил семь рублей пятьдесят копеек. Пока Соня ела суп, внимательно осмотрела оформление зала. Как и раньше на окнах висели шикарные шторы, наверное, те же, что и при хозяине. С потолка свисала красивая люстра под свечи, а на стенах были электрические бра, под которыми висели небольшие картины в багетных рамах. Вся обстановка была прежней, как и тогда, и эти картины ей тоже запомнились. Вячеслав Никифорович ел молча и не спеша, периодически он вытирал