Двойная взлётная

— Мы и так все всегда делаем тщательно.

— А в этот раз еще лучше.

Первый пилот на взводе, с таким настроением летать опасно. Приносят наконец мой капучино, Олег снова заглядывается на задницу официантки, та как специально крутит попкой.

Кофе обжигает губы, хочу побыть одна, просто спокойно посидеть и подумать. Последние слова Громова не дают покоя, зарождая внутри страх и странное, необъяснимое предчувствие.

— Кристина, у тебя все готово?

— Нет.

— Почему?

— Потому что я обедаю.

— С каких пор ты так халатно относишься к своим обязанностям?

Я наконец смотрю на Курапова, тот не сводит с меня глаз, чувствую, как взгляд медленно скользит по лицу останавливаясь на губах. Нет, ты на мне ничего не увидишь, и нечего так пялиться.

— А с каких пор ты лезешь в мои дела?

Злость мелькает в темных глазах, вот теперь мне тебя не жалко, как тогда, в номере. Громов нагло напирал, компрометируя меня вдоль и поперек, прогибая при этом Курапова, зная, что тот все равно ничего не ответит. Или не знал. Видимо прогибать, это его любимое занятие.

— Да, у тебя ведь теперь личные дела с пассажирами.

— Какие дела? — Олег включается в нашу беседу.

Не хочу отвечать грубостью, хотя так и тянет послать. Мои, как он сказал, личные дела его точно не касаются.

— Все будет сделано в срок, не переживайте, Дмитрий Константинович.

Делаю последний глоток кофе, Олег так и не понимает, что между нами за перепалка, Курапов играет желваками. А я лукавлю, что мне плевать, обиженный и оскорбленный мужик хуже любой бабы.

Больше не обращаю на мужчин внимания, делаю звонок в службу доставки, переигрывая время доставки ланч-боксов. Надо еще подготовить джет к полету, но это пока терпит.

Достаю деньги из кармана брюк, кидаю на стол, хочу выйти на улицу. Стук каблуков отражается от стены пустого холла, на крыльце ветер моментально треплет несобранные волосы.

Делаю несколько шагов в сторону, облокотившись на небольшой выступ, любуюсь зелеными сопками, такая красивая, первозданная, ничем не тронутая природа. Закрываю глаза, подставляя лицо сахалинскому солнцу.

А в голове картинка одна ярче другой, память дает сигналы в мозг, тот, посылая импульсы, заставляет тело реагировать. Я словно все еще чувствую горячую и гладкую кожу мужчины, пальцы внутри себя. Я помню, как кончала на них, облизываю губы, ветер тут же сушит их. Мотыльки оживают, хаотично машут крыльями, сердце разгоняет кровь по венам.

Я полна порока, словно Громов пустил под кожу яд своих зеленых глаз, отравляя, подчиняя своим желаниям.

— Такая нежная.

Чувствую на щеках теплое дыхание, легкий поцелуй. Мужские руки забираются под пиджак, стискивая талию, прижимая к крепкому телу. Мне не надо угадывать, кто это, я знаю, поняла за доли секунды.

Шульгин трется щетиной о висок, сжимаю лацканы его пальто. Он пахнет дымом, поздней весной и моим грехом. А ведь я зла, очень зла на него. Но рука не поднимется сейчас дать пощечину.

Целует, я все еще не открываю глаза, нагло сжимая ягодицы, прижимая крепче. Не отвечаю на поцелуй, но открываю глаза, Артём смотрит, а я, прикусив ему губу, бью коленом в пах.

Я точно стала бессмертной, но не люблю, когда мной пользуются.

— Меня нельзя трахать лишь тогда, когда это захочется тебе. И целовать, и лапать вот так нельзя. Я сама решаю, с кем и когда быть.

Саму всю трясет, неизвестно, как он отреагирует на мой выпад.

Удар был несильным, Шульгин простонал, чуть качнулся в сторону, держась за яйца. А я, метнувшись в права, хотела убежать, как трусливый заяц, но была поймана за руку.

— Вот же сучка, смелая, да?

Нет, в его глазах нет огня ярости, только интерес. Он играет, большим пальцем поглаживает запястье, тянет мою руку, накрывая ей свой пах.

— Придется потом пожалеть.

— Да пошел ты.

— Только с тобой, птичка.

Глава 12

— А-ха-ха-ха… Шульгин, ты смотри с ней поаккуратней, я сегодня схлопотал по лицу.

Сделав несколько шагов в сторону, обняв себя руками за плечи, смотрю на этих наглых мужиков. Оба скалятся, зубы ровные, глаза паскудные, в них искрится порок и грех.

Поджимаю губы, хочу уйти, но они стоят стеной, зажав меня между колонной и коваными перилами. Не хватало, чтоб сейчас сюда приперлись Олег с Димой, так сказать, подышать свежим воздухом, осмотреть на продолжение спектакля и как я буду сгорать от стыда.

Порядочная девочка в моем сознании не иначе как олицетворение совести, которой у меня вконец не осталось, качает головой. Говоря о том, что она предупреждала, а я снова раздвинула ноги. Да так, что потом отсосала.

Твою мать.

Надо уходить.

Надо бежать и не видеть их до завтрашнего полета, а там уж как-нибудь продержусь восемь часов.

— Птичка, ты меня сейчас взглядом убьешь, мои яйца точно уже всмятку.

— Мне надо идти, пропустите.

Солнце светит прямо в глаза, прикрываю их ладонью, а они все продолжают стоять около меня, разглядывая, словно думая, нам ее сейчас разложить, здесь, на этом крыльце, или все-таки потом в более уютной обстановке?

— Громов, ты был у нее утром?

— Так, мужчины, дайте пройти, мне еще работать надо.

Делаю попытку обойти их, но они даже не двигаются с места. Громов в одном пиджаке нараспашку, под ним светлая рубашка, щурится зелеными глазами. Шульгин в черном полупальто, тоже расстегнутом, темные джинсы и джемпер.

Видела бы их наша бухгалтерия, вот так, двоих сразу, образ Курапова померк бы окончательно.

— Громов, так был или нет?

— Не твое дело.

— Как она? Хороша?

— Не твое дело.

— Ротик, наверное, сладкий.

— Не твое дело.

— Сладкий, значит, и зубки умеет показывать. Вижу, что умеет, строптивая птичка.

Громов молчит, а меня начинает потряхивать от их беспардонного обсуждения моей скромной персоны, или может оттого, что замерзла, ветер совсем не теплый.

— Вы едете или будете на телку пялиться? Я вам вечером таких пять штук подгоню.

Мужчины не оборачиваются, а мне интересно, что там за поставщик телок? Смотрю за их спины, точно, тот самый Якут, который не любит интеллектуальных высеров и простой как валенок, я запомнила.

— Вас, кстати, зовут, — указываю пальцем на парковку. — А вечером советую не отказываться от телок. Завтра долгий перелет, кроме обеда и легкого ужина я вам ничего больше не дам. Ничего.