Двойная взлётная

Как по щелчку пальцев мужчины теряют к девочкам всякий интерес, вновь переключаются на меня, мотыльки внутри одновременно срываются с места, сердце ухает в груди.

— У тебя даже не надо спрашивать, о чем ты сейчас думаешь, и так все ясно. Не люблю малолеток.

Шульгин смотрит почти черными глазами, проводит пальцами по моим щекам, задевая нижнюю губу. Я опять не вижу его зрачков и чувствую лишь его прохладную кожу своей.

Мужчины до того разные. Как лед и пламя. А я между ними. С комплексом жертвы, который я думала, что вытравила из себя давно.

Артём совсем другой, не такой, как Громов. От него за километр несет опасностью. Шульгин нестабильный, только недавно была сексуальная агрессия, а сейчас он подвисает на моих губах, долго разглядывая их так, что я перестаю дышать.

— Смотрю на твои губы, а торкает хлеще дури.

Надо уходить. Бежать. Далеко, очень далеко.

Снова прятаться в свою нору и выпускать яд сарказма в сторону любого, кто может нарушить мое комфортное одиночество.

Не подпускать никого из них к себе. Но Артём наклоняется ближе, чувствую его дыхание, Игорь перебирает волосы, знаю, он смотрит, от этого по спине бегут мурашки.

А еще наверняка на нас глазеет весь зал. Это как начало фильма для взрослых, вот сейчас они разложат меня на столе и будут трахать, пока оператор не скажет: «Стоп. Снято».

— Ваш заказ.

Наши гляделки прерывает официантка, вздрагиваю. С большого подноса на стол выставляются тарелки, бокалы, бутылку виски, а около меня появляется коктейль.

Гимлет. Мне даже не надо угадывать.

— Приятного, аппетита, скоро будет горячее.

Официантка не на мужчин, лишь кидает на меня взгляд и быстро уходит. Виски разливается по бокалам, звон приборов. Смотрю, как Игорь берет несколько ломтиков строганины, откусывает хлеб.

Звери. Дикие. Опасные.

Сейчас они наедятся, а потом захотят размножаться. Примитивные инстинкты всегда преобладают и чаще берут верх над разумом. За последние четыре дня я в этом убедилась сама.

— Якут подвел, ни хрена не подготовил как надо. Почему я вечно разгребаю чужое дерьмо? Почему нельзя найти нормальных спецов, которые хоть что-то соображают в деле?

— Я поднял процент за неудобства, все хорошо, Тёма.

— Неудобства? Это ты называешь неудобства? Я сделал все сам, им элементарно надо было только подготовить счета и несколько десятков левых фирм.

— Компенсация хорошая. Крис, ты любишь бриллианты? — Игорь обращается ко мне, уже принесли горячее, а я так и сижу между ними, как в клетке с тиграми, которые жрут сырое мясо.

Я не хочу ничего слышать. Я и так увидела лишнее.

Люблю ли я бриллианты? Не могу ответить, у меня их никогда не было, за все мои двадцать семь лет мне было точно не до любви к бриллиантам.

— Нет. Кстати, вами интересовался один мужик, — перевожу тему.

— Что за мужик? — Громов перестает жевать и, забыв о бриллиантах, внимательно смотрит на меня.

— Неприметный такой, в коричневом пиджаке. Визитка лежала на столе.

Тарелки сдвигаются в сторону в поисках бумажного прямоугольника. Наконец находят, Игорь читает, а потом крутит ее в пальцах.

— Кто там?

Но Громов не отвечает, достает телефон, обыкновенный кнопочный, такие стоят семьсот рублей в переходе. Он как инородное тело в его руках, на запястье белое золото часов в несколько тысяч евро, костюм, сшитый на заказ, и китайская звонилка.

— Вова, найди мне человека. Яценко Павел Иванович, запиши номер. Жду.

Он диктует номер, отключается, делает глоток виски, снова смотрит на меня.

— Почему не ешь?

— Не хочу. Я устала и хочу пойти в номер.

— Что он спрашивал?

— Ничего особенного.

— Что именно, Крис?

— Только то, что вы везли в сумках.

— Что ты ответила?

— Правду.

А вот тут в моих ушах зазвенело, а время застыло на месте, потому что они вдвоем смотрели в упор и ждали той правды, что я ответила Яценко.

— Какую правду, Крис?

Глава 15

— Крис-ти-на, — Громов тянет по слогам мое имя. — Что ты ответила?

— Что я ничего не видела. И мне похуй до вас и багажа, — смотрю прямо в глаза.

— А тебе на самом деле похуй?

— Да.

Очень быстрый ответ, но я делаю одну очень важную ошибку — отвожу глаза в сторону, а этого делать было никак нельзя.

— Ты не умеешь врать. Язвить, огрызаться, показывать зубки, быть дерзкой, развратной, открытой и колючей — да, но не врать.

Он прав, не умею. Мне больше нечего сказать. Хочу уйти.

Игорь отвлекается от меня, отвечает на звонок, только слушает, смотрит на Шульгина, а тому, видимо, все равно кто и зачем ими интересуется.

— Понял, спасибо.

Я жду, что вот сейчас он выложит всю информацию о коричневом пиджаке, но Игорь, убирая телефон, вновь берет вилкой несколько кусков строганины, жует с аппетитом, откусывая хлеб, а официантка уже несет горячее.

На часах десять вечера, Курапов, после того как днем излил душу, не появлялся, Олег тоже. Коленька не уставая строчит сообщения, я чувствую, как мой телефон в кармане пиджака вибрирует. Не пойму, почему он так активизировался?

— У нас крыса. Причем, сука, как-то тупо все.

— Ну, Игорян, дураков еще никто не отменял.

— Якут, сука, это кто-то из его окружения слишком разговорчивый.

— Деньги уже на счетах, ребята работают. Там осталось немного, главное — следить за их передвижениями и вовремя все закрыть.

— Яценко, местный подпол, начальник отдела по экономическим преступлениям.

— При чем тут мы? Нас завтра не будет здесь. Пусть шерстят своих.

— А откуда он узнал, что мы вообще будем здесь?

— Игорь, мне похуй, это не по моей части.

Артём так спокойно отвечает, а вот Громов напряжен. Про меня словно вообще забыли, но выйти из-за стола, чтоб кто-то из них не встал, у меня не получится, только если пролезть под ним.

Медленно снимаю сережку с уха, незаметно бросаю на пол, а потом, проявив все свои театральные способности, которых нет, начинаю лезть под стол.

— А это что, уже десерт? Но я не против. Давай детка, дай мне свой сладкий ротик и пирожное заказывать не будем.