Двойная взлётная

— Хули ты ржешь? Под меня уже прокуратура роет могилу, мне необходимо все быстро вывести, начинать предвыборную кампанию. Деньги нужны легальные, чтоб купить любовь народа.

— А ты как баллотироваться-то будешь? Ведь нельзя иметь бизнес. Гена, ты меня удивляешь, зачем тебе лезть в это дерьмо?

— С этим все нормально, переоформил еще два года назад. Ну тебе, Громов, не понять, власти хочу, деньги-то уже есть.

Фу, блядь, меня аж передернуло от мерзости. Этому куску дерьма еще и власть подавай.

— Ты давай, Тёма, думай, хорошо думай. Мне сгодятся все варианты, беру оптом и процент повышаю.

— Хули мне твой процент? Чтоб все сделать грамотно и правильно, нужна схема, время, надежные люди, это тебе не на интернет-магазинах вибраторов отмывать копейки. Я не люблю работать на отъебись.

Шульгин реально нервничает, повышает голос и матерится. Хотя мне казалось, что он самый спокойный из них двоих.

— Так я знаю, Артём, поэтому я с вами. Шульгин, ты ведь гений своего дела, я верю только в тебя, в вашу команду.

Кажется, я перестала дышать.

У них команда. Прачечная «Пузырек», чтоб меня. Два ушлых и далеко не глупых мужика за процент, судя по разговору и размаху компании, отмывают деньги, нажитые на нелегальном бизнесе.

Чуть не выронила пустой бокал из рук, когда сзади раздался мужской голос.

— Снова твои старые знакомые? У меня такое впечатление, что они специально арендуют наш джет, чтоб тебя увидеть. А может, и не только увидеть.

Курапов с мерзкой ухмылкой смотрит на меня. Вот сука, что ему надо? Никто не тянул его за язык и не ждал признаний в любви, а теперь так отчетливо видно, как он жалеет о сказанном и отыгрывается. Так, Дима, не пойдет.

— А тебе снова жена не отсосала?

Не собираюсь терпеть его нападки и проглатывать дерьмовые намеки. Я пыталась поговорить нормально, сам не захотел. Хочет войны — он ее получит.

— Больше сказать нечего?

— А тебе, я смотрю, доставляет удовольствие задавать мне такие вопросы? Член не встает при этом?

— Нет.

— А зачем ходил к Трофимову и писал заявление?

— Почему в тебе столько яда?

Где-то я уже слышала фразу про яд.

— Потому что не надо так себя вести, Дима. Я тебе ничего не должна и ничем не обязана. Что тебе сказал Трофимов?

Курапов молчит, продолжая смотреть, действуя на нервы, словно пытается что-то разглядеть во мне и понять. Но ответа от него я так и не дождалась, Дима развернулся, ушел в кабину. Детский сад, честное слово. Почему нельзя просто поговорить и во всем разобраться как взрослые люди?

— Девочка, эй как там тебя? Стюардесса. Иди сюда.

Быстро вышла в салон, оглядела мужчин. Лысый Геннадий был уже в изрядном подпитии, потому что он еще сорок минут назад отобрал у меня бутылку и уже разливал коньяк самостоятельно.

Его маленькие глубоко посаженные глазки блуждали по моей фигуре, мужчина причмокнул губами, допил залпом остатки алкоголя из бокала.

Жутко неприятный тип.

— Я вас слушаю, — запнулась на половине слова, дольше, чем нужно, задержала взгляд на столе, стало сразу нехорошо.

Прямо перед Шульгиным, что уже снял пиджак и сидел в одной черной рубашке, на столе, между бокалов, открытого ноутбука, часов, очков от солнца и еще какой-то мелочевки, лежали пластиковые банковские карты, свернутые в трубочку денежные купюры и несколько дорожек белого порошка.

Такие же были рядом с Геной. Ну, надо быть совсем идиоткой, чтоб не понять, что это такое.

— Девчуля, а ну, иди сюда, хочешь немного словить кайфа? Давай иди ко мне, я угощу тебя первоклассным кокосом.

Гена на самом деле изменился, если в начале полета это был наглый тип, который считает, что ему все дозволено, то алкоголь с примесью наркотика сделал из него приветливого парня.

— Нет, спасибо, я не нуждаюсь в дополнительном кайфе.

Господи, отчего же так мерзко?

Смотрю на Артёма: бледный, глаза почти черные, расслабленная поза. Он лениво стучит по столу зажигалкой, наблюдая за мной. Громов тоже смотрит, но так странно, словно видит меня впервые, лишь легкий налет интереса, не более.

Словно и не было вчерашнего его ночного визита ко мне и утреннего секса.

Ничего не было.

— Она классная, да? Девчуля, а хочешь быть любовницей будущего мэра?

— Очень заманчивое предложение, но я вынуждена отказаться.

— А что так?

— Я не нуждаюсь в любовниках. Ни в каких.

— Шутишь, да? Любая только и ищет момента как бы заскочить на член побогаче. Иди ко мне, пощупаю тебя. А хочешь денег? Где мой дипломат? Громов, дай ей денег, сговорчивей будет.

— Не возьмет, она гордая.

— Так мы и не таких уламывали.

Не могу больше на это смотреть и слушать, как Гена, обдолбанный и накачанный двадцатилетним коньяком, несет ересь. Шульгин облизывает пересохшие губы, втягивает дорожку белого порошка, откидывается на спинку кресла, а меня начинает тошнить.

Сейчас меня на самом деле вывернет наружу обедом, прямо на это дорогущее ковровое покрытие.

Братишка мой старший, Илья, также употреблял, конечно, не этот отборный сорт кокаина, который сейчас рассыпан по столу. То была совсем другая, отвратительно дешевая дрянь, на которую только и хватало ворованных денег.

Семь лет уже как лежит на кладбище, смерть в результате передозировки наркотических средств, так показало вскрытие, без него было ясно, сама лично видела. Его трясло так, что ни в жизни не забуду. Наверное, к лучшему, отмучился, и мать отмучилась, хотя не скажу, что она сильно страдала.

Моя отправная точка в другую жизнь, в большой город, за мечтой. Можно сказать Илюхе «спасибо», не он бы, наверное, также закончила бы или жила бы в том дерьме и сейчас.

— Извините, мне надо разогреть обед. С вашего позволения, я отойду, все будет готово через двадцать минут.

Ухожу, лишь бы не видеть их, а перед глазами Илья, выгибает спину дугой на грязном полу подъезда, изо рта идет пена, закатывает глаза. Там же валяется шприц. Илья лежит, раскинув до синевы исколотые руки так, что не видно вен. Его друзья, такие же торчки, так и не поняли, что случилось, откинутые, ловили приход.