Двойники

– Для компромисса можно сказать, что он удалился, - продолжил незнакомец, - утверждать, что столь крупный чиновник способен умереть, означает принизить его статус. Даже заместители более-менее бессмертны, а уж он и подавно.

– Удалился, не выходя из кабинета?

– Совершенно верно!

– Но зачем он так сделал? Ему не нравилась работа?

– Возможно, он не захотел нести ответственность за то, что происходит, и устал от бесконечных оскорблений.

– Но кто его оскорбляет?

– Подчинённые, кто же ещё. Любимое развлечение толпы - стоять на коленях перед начальником и вопить о его величии, заявляя таким нехитрым способом, что он примитивен настолько, что счастлив от этого зрелища. Просьбу подняться они не понимают. Однако не волнуйтесь. Привыкнуть и найти здесь удовольствие несложно. Не человек получает власть, а власть получает человека. Они изменят вас по своему образу и подобию, даже если раньше вы никогда не были одним из них, а это бывает крайне редко. Толпа выбирает своих, а не тех, благодаря кому она может перестать быть толпой. Считается, что повелитель достаточно большой и могущественной толпы уже и не повелитель толпы, а нечто большее, хотя он в любом случае является её частью. Но я, наверное, выразился не совсем честно. Отношения начальника с народом - это танец. Не игра, а именно танец. Звучит старый патефон, и вы медленно вальсируете в грязном кабинете, среди поломанных стульев и разбросанных бумаг, смотрите друг на друга с любовью и отвращением, прижимаетесь небритыми щеками и изо всех сил стискиваете объятия, опасаясь, что кто-то решит остановиться и прекратить. Чем дольше длится танец, тем сильнее вы похожи, и скоро сами не поймёте, кто из вас кто, но не признаетесь в этом даже себе. Взаимопроникновение, выражаясь научным языком.

Незнакомец поморщился.

– Поэтому вы направились слишком далеко и не в ту сторону. Можно зайти в любой кабинет, отыскать там с десяток лиц, неотличимых от министра, и задать им свои вопросы. Если хотите понять власть, поймите маленьких смешных людей неподалёку.

– А вы видели Министра? Он вообще когда-нибудь существовал?
– спросил Ян.

– Через долгое время воспоминания неизбежно сливаются с вымыслом, поэтому точно сказать не могу. Может, я его выдумал? Так же, как и себя? И вас? Но нет, вы реальны.

– Спасибо, - немного обрадовался Ян.
– Мне такого никто не говорил.

– Он существует, - поразмыслив, сообщил мужчина, - хотя конечно меньше, чем наполовину.

Потом растерянно добавил:

– Если начальник существует менее чем наполовину, тогда насколько существует его секретарь?

– Не знаю, - ответил Ян.
– Надо вычислять.

Они замолчали, каждый о чём-то раздумывая. Незнакомец вышел из-за стола, приблизился, и Ян заметил странную усталость на его лице.

– Власть - удовольствие простое. Очень простое. Вроде игры в солдатиков или в шахматы, когда на доске только твои фигуры. Чтобы счастливо повелевать толпой, нужно быть таким же, как толпа. Радость от золотых побрякушек чувствуют лишь бродяги. У люмпенов и элиты столько общего, что они могут без отвращения верить в эту игру. Придумать какую-нибудь теорию для оправдания нетрудно; сложнее не замечать её нелепости. Поэтому будь тем, кого презираешь, тем, кто далеко внизу. Другого пути к счастью нет. Не переживайте, ощущение собственного величия почти скрывает ощущение собственной ничтожности.

– Извините, - ответил Ян, - но мне кажется, что вы и есть Министр, который прячется под маской своего секретаря.

– Кое-кто действительно так считает, - сказал мужчина.
– Я с этим ничего не могу поделать. Мы очень похожи. А ещё возможно, что реальность соответствует смутному и загадочному ощущению, которое возникает, когда пытаешься представить фразу, говорящую о том, что верно и то, и другое.

– А сами вы что думаете?

– Моё мнение о том, кто я, лишь одно из многих, - махнул рукой незнакомец.
– Оно никого не убедит, над ним будут смеяться. Произносить его незачем. История человека, как и его лицо, скорее прячет, чем говорит. Внешнее - ловушка для глупцов. Настоящего никто не увидит, а если и увидит, то не отличит от притворства. Лицо ближе к маске, чем к лицу. "А" скорее не "А", чем "А". Если не верите, взгляните в зеркало.

Ян молчал. В лампе неслышно дрожал огонёк, на столе замерли причудливые тени.

– Пожалуй, не стоит ни о чём спрашивать. Я зря сюда пришёл.

– Возможно, - также помолчав, ответил незнакомец.
– Решайте сами. Вы, я вижу, расстроены.

– Не знаю, - сказал Ян.
– Наверное, я чего-то такого и ожидал. Я устал от поисков и вопросов, а вот к странным ответам как раз привык. Сдаваться я не намерен, но всё сложнее объяснять себе, почему я этого не делаю. Сомнения пока находятся за дверью, то есть рядом, но всё-таки за дверью. Хотя иногда мне кажется, что они в чём-то правы, я их слушаю, и это позволяет не совершить совсем опрометчивые поступки. Я всё-таки не сумасшедший. Сумасшедшие нервно реагируют на события, а я стараюсь принимать реальность, как и положено людям. Получается, конечно, далеко не всегда. Кто-то перемешал страшное и обыденное, а зачем он так сделал, не сообщил. Но даже если я и сумасшедший, то немного, в разумных пределах. Хотя вам, наверное, всё это неинтересно.

Человек посмотрел вниз.

– Я хочу лишь забыться и ни о чём не думать. Я не могу вам помочь. Вы напрасно сюда пришли... а я напрасно здесь нахожусь.

Он опять развёл руками и улыбнулся.

– Заходите ещё.

6.9.

Через час почта принесла новую судебную повестку. Очень лаконичную, без места и исполняемой роли.

Видимо, из-за незначительности дела заседание проводилось в маленьком захламленном кабинете. К приходу Яна был незанят единственный стул в глубине сцены, куда он и прошёл, поскольку ничего другого не оставалось.

Помимо него, там находились ещё несколько человек. С краю стояла железная клетка, а в ней сидел молодой парень и что-то торопливо записывал. Это выглядело настолько странно, что Ян не выдержал и обратился к одному из своих соседей.

– А кто это в клетке?

Мужчина хихикнул и прошептал:

– Секретарь суда.

– А зачем его туда посадили?

– Для создания нужной атмосферы. Вина, наказание, всё это очень торжественно, мистично, и дополнительные загадочные элементы не помешают. Кого же ещё сажать в клетку? Преступника?
– он почему-то смущённо посмотрел на Яна, - но это заезженный штамп, судью - тоже совсем простой образ, его за минуту расшифрует даже клерк третьего класса, а вот с секретарём в клетке придётся повозиться. Вы понимаете, что это означает? Нет? И я не понимаю! А он тем временем сидит! Замечательная находка! По-настоящему новое слово в юриспруденции.

Тут за трибуну вальяжно прошёл толстый мужчина. Он налил в стакан воды из графина и заговорил.

– Что есть идеальная юстиция? Безупречная, свободная и руководствующаяся лишь законом? Размышляя, мы неизбежно придём к тому, что она заключается в независимости судебных решений от обстоятельств дела. Факты не должны мешать правосудию!

– Рассматривая научные труды и приговоры, с любопытством сознаёшь, что достижения есть, мы вплотную приблизились к совершенству и ждём только последнего шага, который заключается в формальном признании уже существующего на практике. Прогресс не остановить, нас ждёт возврат к великим старым традициям!

– Несомненно, физическое отражение пытается сохранить со своим юридическим первоисточником некоторую связь, висит на нём, словно прикованное к лодыжке судьи чугунное ядро, и возникает вопрос - как поступить?

– Ответ очевиден. Надо разрывать эту связь! Уверенно говорить о её отсутствии! Игнорировать и нигде не указывать! Заявлять, что это к делу не относится! Всё изумительно просто! Зачем логика, если есть закон?

– Из любого факта следует любой вывод, который захочет сделать судья. Может ли он хотеть чего-то плохого? Нет, конечно. Никаких сомнений. Сначала докажите, а потом сомневайтесь. Справедливо не то, что справедливо, а то, что называют справедливым.

Выступление Яна не заинтересовало, нечто подобное он слышал уже неоднократно. Время тянулось медленно, и он решил ещё поговорить с соседом.

– Скажите, а кого сейчас судят?
– спросил Ян.

Собеседник замялся, повёл плечами, однако ответил.

– Знаете, мне неудобно об этом говорить... но я скажу. Судят, прошу прощения, вас.

Ян оторопел, но быстро пришёл в себя.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Вы сидите на стуле подсудимого.

Ян опустил голову и посмотрел на свой стул. Он не отличался от других, старый и деревянный, такой можно найти где угодно.