Двойное небо

Раз он смеется, то:

— Вот если бы ты подарил своей содержанке машину без всех этих… условностей.

Из кафе он вывел меня, смеясь ещё больше. А после был дом. Лифт и коридор.

Очень длинный коридор.

Глава 6. Странные извинения и плохие догадки

Воскресенье. Лёва уехал с самого утра, оставив после себя тёплую половину кровати, пахнущую им подушку, которую я сразу же забрала себе, и тёплый отпечаток губ на щеке. Ласковый. А ещё слегка недовольный, потому что успел наставительно поворчать на кого-то в телефоне.

Хорошо, что это была не я — я впервые за все эти дни провалялась в постели до середины дня, после чего поняла, что хочу есть, залила мюсли молоком и прямо в том же одеяле развалилась за телевизором, не смотря грозные новости и не стесняясь оставаться в пижаме. Никто не видел этого, а значит и не мог повторять пятьдесят раз, что нужно переодеться.

Вот умеет же он напомнить о себе. Я даже не получив от него сообщения, чувствую и представляю, как он бы злился. А всего только неделя вместе прошла. Ну… почти неделя.

Но без него в квартире было пусто. Как-то тихо, хотя шума он собой вообще не делал — у меня сейчас телевизор говорил больше, чем Лев за всё время со мной.

Так быстро привыкла?

— Да, мам, привет, — я ответила на звонок.

Вышло как-то лениво и сонно.

— Ребёнок, привет, — донёсся до меня её ласковый голос, — как твои дела? Отдыхаешь сегодня?

Я сощурилась, морщась от яркого солнца из окна.

— Ага, — зевнула, — всё отлично. Сессия скоро, так что я уже начала про неё думать, — хмыкнула, — но только думать.

Мама рассмеялась. У неё всегда был такой мягкий смех, что иногда казалось, что она придуривается и ей совсем не смешно.

— Не сильно прогуливаешь со своей работой? Мы с папой переживаем, — она явно что-то готовила в этот момент, потому что из трубки доносились громыхания, от которых приходилось убирать телефон подальше от уха.

— Вообще не прогуливаю, — хмыкнула для неё, — я же из дома. Мне всё равно в какое время начинать.

Её это явно беспокоило. Но она всё равно ответила дрогнувшим голосом:

— Я так рада за тебя, солнце. Мы с папой рады. Ты у нас такая умница, я… только боюсь, чтобы ты не перенапрягалась, ведь… твоя комната всегда тебя ждёт. Ещё три года тебе совмещать с учебой, а я так… надоела тебе со своими вопросами, да?

Как же мне не нравилось ей лгать. Я просто ненавидела себя за то, что делаю. И я могла бы уже признаться, сказать всё как есть, тем более теперь всё было совсем по-другому, но… этот снежный ком уже налип. Мне не сломать его одним ударом. Есть огромная вероятность того, что я сломаю себе руки перед тем, как смогу разбить его на куски снега. Мама не заслуживает такого. Она и лжи не заслуживает, но я всё равно больше боюсь того, что она скажет мне о Лёве, чем о той лжи, которая сидела между нами эти полтора года.

— Конечно нет, мама, — улыбнулась с грустью я, — ты зовёшь меня домой и скучаешь. Почему ты должна мне надоесть? — вспомнила, — да, кстати, что папа хочет на день рождения? Я знаю, что ты что-то уже придумала от себя, но я… или могла бы добавить, или может ты подскажешь мне ещё что-нибудь?

Я слышала, как она вышла с кухни, где явно за нами подслушивал папа. Точнее, она болтала на громкой связи, а он пытался вставить своё слово в наш диалог.

— Камила, ничего не надо! — где-то в отдалении от него, — приезжай сама.

На губы напала улыбка.

— Я приеду, — заверила всех, — и… спрошу Лёву, сможет ли поехать со мной он, — выдохнула на эмоциях, — он работает много, но вас… вы давно хотели познакомиться. Только он…

— Правда? — обрадовалась мама, — господи, наконец-то! Руслан! — вернулась к папе она, — она… Камила приедет с… женихом.

— Парнем, — поправила её, — и мам…

Она снова не дала мне сказать, продолжая радоваться уже с папой:

— А может и… да, ты прав, рано… полтора года, да, Камил? Ох и…

У неё было много слов. И она успела высказать их все, заставляя меня даже не пытаться вставить свои. Она всегда так бурно радовалась чему-то, особенно если она этого долго ждала.

Боюсь представить её выражение лица, когда она увидит его. Зря я ей сказала. Теперь придётся оправдываться перед ними на дне рождении, говоря, что у него столько работы было.

— А мы перенесём праздник на воскресенье! Лёва же не работает по воскресеньям? — всё тараторила мама.

Я почти сказала ей, что он едет к детям в этот день. Но что-то меня уберегло.

— Работает, — зажмурилась я.

— Да? — разочарованно спросила она, — ну, тогда суббота, или… когда он будет выходной?

Губа вжалась в другую.

— Давай субботу, — выдохнула я, — я спрошу у него сможет он или нет.

Не сможет. Второй глупости от себя я не допущу.

— Ладно, солнышко, — довольно улыбалась она, — может скажешь, что он любит? Я приготовлю.

— Он не привередливый, — лгала я, — и любит всё, что ты можешь приготовить.

Ей это более чем понравилось.

— Какой молодец! — похвалила его она, — я тогда… ещё тетя Люда, кстати, приедет, представляешь? Сколько мы её не видели? — она усмехнулась, — сказала, что привезёт своего внука с собой. Намекала, что он как раз твоего возраста. А я ей такая: «Занята наша девочка». Так она посмеялась такая, представляешь. Сказала, что вы с ним в детстве так хорошо дружили, что он тебе точно понравится! Я ещё ей сказала, что у нас Лёва самый лучший, так на всё равно на своем стояла, — она казалась гордой, — уж теперь я ей покажу, что не нужен тебе никакой Вовка!

Я никакого Вовку и не помнила. Как и тётю Люду в общем-то.

— Лёва самый лучший, — повторила за ней я, — ладно, я пойду, у меня… супчик на плите стоит. Нужно… готовить.

— Камила, ещё целый месяц до папиного дня рождения, — жалобно начала она — может быть раньше приедете? Я стол накрою, ты не переживай — папа ему ничего не скажет. Ты же знаешь папу.

В этом как раз и проблема.

— Не получится, мам, — закутываясь в одеяло сильнее, — много работы, правда.

— Л-ладно, я поняла, — пыталась улыбаться голосом она, — как скажешь, солнце. Я тебя люблю. Ты у меня такая умница.