Двуликий бог. Книга 2

— Меня беспокоит твой ожог, Хлориди, — призналась я, поравнявшись с потерянным громовержцем. Его строгий сердитый взгляд немного теплел, когда брат отца глядел на меня. Я улыбнулась — открыто и ласково, как только могла. — Пусть лекарь золотого чертога осмотрит его, облегчит боль. Разве я как хозяйка пламенных палат могу отпустить своего гостя без этой малости? — Тор раскрыл было рот, чтобы отказаться, однако, ожидая подобного, я опередила собеседника: — Или снова обидишь меня пренебрежением?..

Бог грома поколебался, поглядел на меня, затем на Локи, обречённо вздохнул, но не отказался от моей заботы. Совсем скоро мы втроём шествовали по переходам пламенного чертога: я немного впереди, двое асов — чуть поодаль, плечом к плечу, точно друзья. Впрочем, едва ли это видимое спокойствие могло бы хоть кого-нибудь обмануть: оба мужчины были напряжены и в некоторой мере раздосадованы друг другом, смотрели в разные стороны и за всё время пути не перемолвились и словом. Меня это огорчало: один за другим самые могущественные боги Асгарда превращались из друзей Локи в его врагов. Я должна была этому помешать.

Хельга встретила пострадавшего гостя с большим почтением и любезностью и тотчас проявила всё своё мастерство, за которое господа так ценили её. Лекарь с завидной ловкостью и расторопностью приготовила целебную мазь, нанесла её на место ожога, затем умело перевязала ладонь Хлориди. Сын Одина был полностью погружён в свои недобрые мысли и, казалось, никого вокруг не замечал. Я могла понять его чувства и тем сильнее была не рада всему происходящему. Меня ничуть не удивляло, что, несмотря на все мои старания, я не способна была смягчить и отвлечь разгневанного громовержца в тот день. Я пригласила его разделить с нами трапезу, как и требовал закон гостеприимства, но Тор сухо поблагодарил меня и отказался, после чего покинул пламенный чертог.

А тем же вечером — ещё более тёмным, зловещим и хмурым, нежели был день, воля Одина призвала Локи на совет двенадцати верховных богов. И, как и обещал, бог обмана был к этому готов. Он улыбнулся мне ободряюще и самоуверенно, после чего вышел в сад, быстрым шагом преодолел широкую тропу, ведущую в конец его владений, и с грациозной лёгкостью вскочил на приготовленного коня. Повелитель не пожелал, чтобы кто-либо сопровождал его, а я испытывала такую слабость и недомогание от пережитого волнения и напряжения, что не могла покинуть чертог, даже если бы захотела. Ребёнок был неспокоен, и я должна была в первую очередь заботиться о нём и только потом о своих прихотях и желаниях.

Я полулежала в постели своих покоев, и рядом оставалась предусмотрительная и заботливая Хельга, а также верная и ловкая Ида. Моими глазами и ушами на совете богов в тот вечер должен был стать Варди — в подобных случаях его проворность и изворотливость были незаменимы. Но, точно этого было мало, я дождалась, пока стражник покинет чертог вслед за повелителем, и приказала Асте невидимой тенью следовать за ним, всё видеть, слышать и подмечать, не попадаясь никому на глаза, чтобы после обо всём доложить мне. Я волновалась. Несмотря на то, что я сделала всё, что было в моих силах на тот момент, сердце забывало биться.

Моё живое воображение представляло снова и снова страшный час расправы. И хотя я понимала, что совсем недавно мне удалось унять гнев Тора и вразумить его, да и Всеотец никогда бы не позволил одному асу убить другого, тем более у всех на глазах, я никак не могла выкинуть эту жуткую мысль из своей воспалённой головы. Я думала о том, что мои неосторожные и непозволительные слова, сказанные праотцу в порыве гнева и отчаяния, могли, возможно, повлиять на благосклонное отношение Одина к лукавому Локи, могли склонить чашу весов — слишком сильно я рассердила его в тот день. Я не жалела о сказанных словах — они были искренни и правдивы, и кто-то должен был их сказать — но теперь я опасалась последствий. Мысли путались. Голова горела. Вопреки увещеваниям верных спутниц, я не могла найти себе места от беспокойства.

К тому моменту, когда Варди, наконец, возвратился во дворец, я думала, что лишусь рассудка. Слабость непреодолимой тяжестью ложилась на плечи, голова кружилась, убранство покоев ходило из стороны в сторону, отчего меня качало, словно пьяную, однако я встречала слугу на ногах. Дрожащих, неверных, но всё же своих. Всегда чутко улавливавший подобные мелочи слуга (ибо они могли стоить ему головы) поклонился и поспешил приблизиться, поддержать меня, проводить к постели и бережно усадить. Одного сердитого нетерпеливого взгляда хватило мне, чтобы отозвать своих спутниц, с покорным пониманием отступивших к дверям. Когда мы, наконец, остались одни, Варди поведал мне обо всём, что знал на тот момент.

Асы негодовали, и даже Всеотец отличался особенной суровостью хмурого лица, однако Локи предстал перед ними с присущей ему лёгкостью и бессовестностью, решительно отрицая любые обвинения. Варди воспевал обаяние и красноречие своего господина с такой искренней страстью, что мне становилось ясно: Локи удалось очаровать не только асов и ванов. Эта мысль позволила мне слабо улыбнуться. И хотя судьи, в конце концов, пришли в смятение, заспорили и переругались, Один не подчинился вероломным проделкам своего побратима и остался непреклонен. Чтобы примирить двух асов, владыка Асгарда повелел богу обмана призвать всю свою ловкость и придумать способ вернуть Сив красоту её чудесных волос.

Я выдохнула с мало скрываемым облегчением: Локи удалось не только избежать расправы, но и обернуть гнев возмущённых асов на них самих. Уж в чём, а в умении манипулировать окружающими двуликому богу нельзя было отказать. И хотя Один, разумеется, видел хитреца насквозь, отец богов всё ещё оставался верен своей кровной клятве. И пока это было так, я могла быть спокойна. Я благодарила судьбу за то, что моя глупость и постыдная слабость не лишили злокозненного супруга столь надёжного и важного покровительства. Это был тот редкий случай, когда я бесконечно радовалась, что слово асиньи в отношении мудрых мужей иногда ничего не решает и не стоит.

Я выведала у Варди каждую мелочь, самое малозначимое словечко и подробность, после чего наконец отпустила измученного стражника. Минула едва ли половина часа, как в чертог возвратилась Аста, тихонько проскользнула в мои покои и поведала обо всём, что узнала сама. Слова и даже чувства слуг почти не разнились, и я позволила себе расслабиться. Но всё же отчего-то я боялась остаться одна в тот вечер, а потому весёлая и ласковая Аста пообещала не отходить от меня ни на шаг до самого прихода повелителя. Только Локи тем вечером в свой чертог так и не вернулся.

Глава 8

За мучительно долгую и утомительную ночь я так ни разу и не сомкнула глаз, хотя недомогание ни на минуту не покидало моё непослушное ослабевшее тело. Верная Аста, исполнившая своё обещание, затихла на полу среди мехов и подушек, сморённая сном, и едва слышно сопела. Я лежала в постели, боясь пошевелиться, потому что голова кружилась так, что в один момент я перестала понимать, где небо и где земля. Краски и цвета смешались в полумраке ночи, и на короткий миг я как будто провалилась в беспамятство, но глаза мои при этом всё видели, и страшные мысли не покидали головы. Я пыталась заснуть если не ради себя, то для благополучия ребёнка, но не могла. Всё было тщетно. Так я и замерла на границе забытья и реальности.