Дьявол в музыке

Поверь мне, искренне твой

Лодовико Мальвецци

Лодовико сложил и запечатал и это письмо, потом позвонил в колокольчик. На винтовой лестнице раздались тяжёлые шаги. Наконец появился Эрнесто – запыхавшийся от подъёма на башню слуга. Лодовико гордился тем, что может преодолеть эту лестницу галопом, хотя был одного с Эрнесто возраста. Но седой и мрачный слуга выглядел на все свои пятьдесят шесть, тогда как Лодовико не казался стариком, чёрных волос у него было больше седых, глаза цвета лесного ореха оставались ясными, а осанка – прямой и полной достоинства. Что важнее, Лодовико не утратил своих сил и энергии – он льстил себе, говоря, что многие женщины могли бы это подтвердить.

– Вот, – он передал Эрнесто письма, – отправь их с курьером. Это слишком срочно, чтобы доверять почте.

– Да, ваше сиятельство^[5], – поклонился слуга. – Вы поедете на виллу этим утром? Мне послать за вашей лошадью?

– Вилла! – Лодовико хлопнул себя по лбу. – Вакхово тело! Как я мог забыть? – он достал часы. – Уже половина десятого! Приведи мою лошадь немедленно! И сообщи, как только она будет тут!

– Ваше сиятельство, – Эрнесто с поклоном исчез.

Сердце Лодовико забилось быстрее, и он почувствовал ту вину, что охватывает влюблённого, который позволил мыслям уйти от объекта страсти. Это был первый день за несколько недель, когда он не смотрел на часы каждую минуту, когда приближалось время ехать на виллу. Будь проклята Франческа – её письмо испортило час предвкушения, которое было одним из самых восхитительных удовольствий любви.

Он прошёл к восточному окну и обратил взор от высоких утёсов, на которых стоял Кастелло-Мальвецци, к окружённой зеленью вилле на берегу озера. Один её вид – такой белой и идеальной, будто кукольный домик – заставил его сжать зубы. Он помнил дни, когда Наполеон Бонапарт, этот дьявол во плоти, правил Ломбардией, куда принёс войну, беззаконие, безбожие и грабёж – как налоговой, так и открытый. Лодовико и его единомышленники сохранили верность австрийскому императору – законному владыке Ломбардии, стражу традиций и католической веры. Но младший брат Лодовико – Карло – отдался либерализму и встал под французские знамёна. Но доставшиеся ему богатства он купил эту виллу, и прямо на глазах у разгневанного брата устраивал там развлечения для французских выскочек.

Семь лет назад – хвала Богу и Мадонне! – французов изгнали, и в Ломбардию вернулись австрийцы, что восстановили порядок и мир. Карло бежал в Парму, на юг от Милана. Денег у него не осталось, и он оказался вынужден продать виллу Лодовико. Впрочем, Карло всё ещё оставался в долгах, как в шелках – причиной тому был роскошный образ жизни и шестеро детей, которых нужно устроить в свете. Лодовико не удивился бы, приди брат к нему за займом. Он бы даже не отказал в деньгах… если его хорошо попросят.

Лодовико вновь сверился с часами. Без двадцати десять! Где, черт побери, его лошадь? Он начал спускаться и встретил поднимающегося Эрнесто. Лошадь была осёдлана и ждала во дворе. Лодовико преодолел оставшиеся ступени, забрался в седло и выехал.

Дорога от Кастелло-Мальвецци спускалась по склону, совершая множество поворотов, огибая утёсы, поросшие мхом и лишайником. Тёмные, торжественные кипарисы заслоняли всё, кроме случайных солнечных лучей или серебристых проблесков озера. У подножия утёса дорога шла за садами виллы. Это не было прямым путём, ведь вилла лежала прямо у подножия замка, но там утёс был слишком скалист и крут для людей и лошадей. Так что Лодовико приходилось объезжать половину земель виллы, чтобы добраться до южных ворот сада.

Это был самый приятный день в году. На деревьях распускались почки. Птицы кружили и пели, ящерицы сновали вдоль стен сада. В горах к северу и западу оттепель началась с удвоенной силой – Лодовико слышал шум ручьёв, поглотивших талый снег и превратившиеся в бурные потоки. По дороге брели крестьянки с корзинами земли для своих террасных ферм. Они привели перед Лодовико в реверансе и посторонились, чтобы дать ему проехать.

Тут маркез увидел другого всадника, подъезжавшего на рысях, и ругнулся сквозь зубы. Обычно он не возражал против того, чтобы провести время с графом Раверси, чья вилла располагалась на западном берегу озера. По возрасту Раверси был его ровесником, а в политике – единомышленником. Но сейчас все его мысли были о своей вилле.

– Лодовико! – окликнул его Раверси. – Я как раз ехал к вам.

– Доброе утро, – проворчал Мальвецци со всей вежливостью, которую сумел собрать, – боюсь, я не могу задержаться… я спешу по срочному делу.

– Но у меня есть новости! – Раверси отбросил назад непослушную прядь чёрных волос. На длинном, бледном лице горели тёмные глаза.

– Что за новости?

– Революция в Алессандрии дошла до Турина. Мятежники требуют конституции и отречения короля.

Он говорил о восстании, что началось несколько дней назад, в Пьемонте, у западных границ Ломбардии.

– Они не пройдут дальше, – ответил Лодовико. – В Новаре гарнизон из верных солдат. Они быстро угомонят этот сброд.

– Но разве вы не понимаете? Армии придётся возвращать Турин – они не могут оставить столицу в руках бунтовщиков. Это значит, что границу охранять будет некому. Мятеж выплеснется в Ломбардию. Местные тайные общества не упустят шанса восстать. Для революции хватит одной искры…

– Джан Галеаццо, Джан Галеаццо, – Лодовико покачал головой в шутливом раздражении, – неужели вы думаете, что горстка едва вооружённых карбонариев может сравниться с австрийской армией?

– Австрийская армия не сможет сражаться с врагом, которого не найдёт, – возразил Раверси. – Карбонарии смертельно опасны уже потому, что никто не знает, кто они и где они. Они разбиты на тайные ложи, общаются шифрами, клянутся под страхом смерти не выдавать друг друга…

– Но им придётся выступить в открытую, если они решат напасть на нас, – резонно возразил Лодовико, – после чего их перестреляют, как бешеных собак, и на этом их история закончится. Я опаздываю, Джан Галеаццо, так что если вы будете добры и позволите мне проехать…

– Но я думал, такие новости вас обеспокоят. Я знаю, что Беатриче сейчас в Турине.

– Да, в Турине, – немного резко отозвался Лодовико, – и если бы я счёл, что ей грозит опасность, я бы поехал за ней. Я способен позаботиться о своей жене.

– Конечно. Но…

– Нет никаких «но». Вы знаете Беатриче – она умна и дальновидна. Это та единственная женщина из тысячи, что не потеряет голову в опасности. Она знает, стоит ли ей покинуть Турин до того, как там появятся повстанцы, или спрятаться и не привлекать внимания, пока всё не утихнет. Я бы хотел, чтобы она поехала в Турин в другое время, но сейчас ничего не поделаешь.

– Зачем она поехала туда?

Лодовико пожал плечами. Он гордился тем, что ничего не знает о занятиях супруги. Мало какому мужчине удаётся жениться на женщине намного моложе его и такой красивой, но не давать своей ревности волю. Многие мужья превращали свои дома в тюрьмы, а слуг – в шпионов. Но они с Беатриче были выше этого. Жена не была легкомысленной, а он – слабым. Он мог позволить себе роскошь доверять ей.

– Мне действительно стоит поспешить, - сказал он, собираясь дать шпоры коню.