Дьявол в музыке

– «Я знаю, чья это перчатка и как она получила её. Если вы не хотите, чтобы весь мир узнал её историю, приходите ночью четырнадцатого марта после одиннадцати вечера в мавританскую беседку на вилле Мальвецци». – У неё сбилось дыхание. – Так вот почему он был в этой беседке ночью и один! Тогда кто бы не оставил посылку…

– Почти наверняка будет убийцей, - закончил Гримани. – Да.

– Как эта посылка попала к вам? – спросил Джулиан.

– После убийства граф Раверси устроил обыск в покоях маркеза в Кастелло-Мальвецци. Он нашёл перчатку и записку внутри сундука в ножками в виде когтистых лап.

– Почему мы не сказали об этом? – воскликнул Карло. – Даже если были причины скрывать факт убийства – что я считаю возмутительным…

– Полиции известно ваше мнение по таким вопросам, синьор граф, - ответил Гримани.

– Было бы странно, если бы ей оно было незнакомо, - вспомнил Карло, - она ведь следила за мной как стая ястребов, стоило мне пересечь границу австрийской Италии. В любом случае, граф Раверси должен был показать эту перчатку мне. Это могло бы пролить свет на убийство.

– Граф Раверси решил держать перчатку и записку в тайне, наряду с иными доказательствами убийства. Я уверен, что он не только боялся разжечь восстание, но и не хотел скандала вокруг имени своего покойного друга.

– Кто, в имя Господа, дал ему право принимать такие решения? – Карло метал громы и молнии, - Это семья Лодовико должна была судить, что важнее – отомстить убийце или защитить имя жертвы!

– В этом случае я с вами согласен, - ответил Гримани. – Если бы расследование с самого начала вёл я, я бы не позволил такой щепетильности удержать меня от преследования убийцы всеми силами. Но что сделано, то сделано. Вы узнаёте перчатку?

– Нет, - Карло с сожалением покачал головой.

– Вы не помните никакого скандала в молодости маркеза?

– Нет, - повторил Карло, - ничего необычного.

– Это не мог быть скандал, - задумчиво вставил Джулиан. – История этой женщины была неизвестна, ведь тот, кто послал перчатку, угрожает маркезу Лодовико тем, что разгласит её.

Гримани посмотрел на него с холодным удовлетворением.

– Не нужно так расплывчато говорить о «том, кто послал перчатку», синьор Кестрель. Мы знаем, кто это.

– Кто? – немедленно спросила маркеза.

– Именно тот, о ком подумала ваша светлость – Орфео.

В комнату вошли двое. Первый был худощавым юношей лет двадцати с кудрявыми тёмными волосами, синеватой верхней губой и тёмными глазами, что настороженно смотрели из-под густых, прямых бровей. Вторым был хрупкий с виду старик с невидящим взглядом. Его венец белых волос озарялся ярким светом, будто ему даровали нимб раньше положенного. Старик шагал медленными, неверными шагами, тяжело опираясь на руку спутника.

Джулиан подвинул ему стул. Помощник пробормотал слова благодарности, усадил своего подопечного, после чего расправил на нём сюртук и взбил подушки с той резкой энергией, что не лишена заботы. Справившись со своими обязанностями, юноша отошёл в угол, откуда принялся беспристрастно созерцать присутствующих.

– Мой дорогой маэстро, - обратилась маркеза, - благодарю, что присоединились к нам. Конечно, вы уже знакомы с графом Карло, но ещё не встречались с синьором Кестрелем, знаменитым английским денди – я уже говорила вам, что он вызвался провести расследование.

– Для большая честь познакомиться с вами, маэстро, - произнёс Джулиан.

Донати наклонил голову в сторону гостя.

– Вы очень добры, синьор Кест-ер-ель. Простите… я не совсем точно произнёс ваше имя.

– Это неважно, маэстро.

– Боюсь, вы нездоровы, - вежливо продолжил Донати, - я немало знаю о насморке и простуде – певцы живут в смертельном ужасе перед ними. Вы не пытались добавить лекарство в кипящую воду и вдыхать пар? Существует устройство, что называется «ингалятор» - Себастьяно может одолжить вам такой. Это мой ученик и слуга – мои «глаза», как я его называю.

Себастьяно встревожился, когда на него обратили внимание и нахмурился ещё сильнее.

– Мы здесь не для того, чтобы обсуждать здоровье синьора Кестреля, - отрезал Гримани. – Маэстро, я – комиссарио Гримани. Я здесь, чтобы расспросить вас об убийстве Лодовико Мальвецци.

Донати вздохнул.

– Я постараюсь ответить так хорошо, как смогу, синьор комиссарио.

– Вы можете идти, - бросил тот Себастьяно.

– Комиссарио Гримани велит вашим «глазам» уйти, маэстро, - подсказал композитору Кестрель.

– Мне не нужен толкователь, синьор Кестрель, - отрезал Гримани.

– Я толкую не для вас, синьор комиссарио.

– Спасибо, синьор Кестрель, - поспешно вставил Донати. – Себастьяно, ступай и отрабатывай messa di voce^[32]. Позже я тебя послушаю.

– Да, маэстро, - Себастьяно вышел.

– Я не вижу причин вам оставаться здесь, мистер Кестрель, - сказал Гримани.

– Ни единой, - согласился Джулиан, - я с большей охотой поговорю с маэстро Донати, когда вы уйдёте.

Комиссарио сверкнул глазами. Они оба понимали – Гримани не хочет, чтобы композитора расспрашивали без него.

– Думаю, вам стоит остаться, - сдался следователь, - Но будьте добры, не задавайте неуместных вопросов. Итак, маэстро, давайте начнём.

Донати терпеливо рассказал, как Лодовико убедил его поехать на озеро Комо и учить юного английского тенора, чью личность держат в тайне. Гримани немедленно спросил:

– Орфео говорил вам, откуда именно из Англии он приехал?

– Нет. Он никогда не говорил об Англии.

– Долго ли он жил в Милане, когда его встретил маркез?

– Я не знаю. Наверное, совсем недолго, ведь, когда маркез впервые привёл его ко мне, он ещё учил миланский. Но через несколько недель, когда мы собирались на озеро Комо, он уже говорил бегло.

– Где он жил перед тем, как оказаться в Милане?

– У меня сложилось впечатление, что во Франции.

– Почему вы так думаете?

– Я пытаюсь вспомнить, - Донати наморщил лоб. – А, конечно. Я сказал ему, что его акцент больше похож на французский, чем на английский, и он ответил, что выучил французский прежде итальянского. Так что я предположил, что раньше он жил во Франции.