Дыхание прошлого

Диппет нахмурился, смотря уже на Дамблдора.

– Может сам Хагрид и безобидный, но тебе ли, Альбус, не знать, что акромантулы, неуправляемые создания. И одно то, что под крышей замка вырастили подобное, говорит о смертельной опасности.

Слизнорт, что как и Диппет безоговорочно верил Тому, кивнул на слова директора.

– Да, это ужасное нарушение, которое мы с вами просмотрели, и это повлекло смерть девочки, – печально сказал декан Слизерина. – Спасибо, Том, думаю, благодаря тебе школа не потеряет больше ни одного ученика.

– Все на благо Хогвартса, – чётко произнёс Том. – Я могу идти?

– Да, и вы и мисс Гарднер свободны.

Слизеринец развернулся, быстрым шагом покидая туалет для девочек. А Гермиона никак не могла прийти в себя, чтобы сдвинуться с места. Всё происходило на её глазах, так стремительно и бесповоротно, что ей хотелось кричать. Но она не могла нарушить обещание, и не посмела вмешаться, требуя проверки по этому несчастному акромантулу.

Глава 16

Гермиона не понимала, что было хуже, безмолвно наблюдать, как на её глазах творились все эти страшные вещи, или ощущать, что она ничего не может с этим поделать. Всё вокруг рушилось с такой скоростью, что боль просто не давала ей даже вдохнуть. Что произошло, почему Том отвернулся от неё, она не понимала. И все попытки поговорить с ним были обречены на провал. Большую часть времени, она встречала его с Лестрейнджем и Эйвери, которые с какой-то ехидцей смотрели в её сторону. И как она могла что-то исправить, если даже не понимала, что сделала не так. История с Миртл, постепенно была урегулирована и в Министерстве магии с лёгкостью приняли версию о кровожадном акромантуле, которого вырастил Хагрид. В какой-то мере, Миртл теперь было проще доводить Оливию до истерики, мстя ей за многие годы издёвок и препирательства. Теперь уже Хорнби впору было прятаться в туалете. Да только Миртл могла достать её и там, сопровождая девушку, куда бы та не пошла. Но Оливию никто не спешил спасать от прилипчивого привидения, чтобы Плакса Миртл не привязалась к ним. А вот история с Хагридом больше всего доставляла боли Гермионе. Она не смела, даже подойти, чтобы успокоить и пожалеть одинокого подростка. В день, когда он уезжал в Министерство на рассмотрение его дела, Грейнджер знала, что это последний его день в Хогвартсе, как ученика. Что он уже не вернётся обратно, а его палочка будет переломлена. Чтобы не видеть этого, Гермиона скрылась в Астрономической башне, наконец-то давая волю накопившимся слезам. Она всё испортила. Не спасла двоих, и не смогла спасти Тома. Зачем она вообще попала сюда? А в итоге оказалось огромное количество искалеченных жизней. Многим болезненным моментам она стала свидетелем. Теперь ей никогда не забыть всего этого. Единственное, что могло её успокоить, она не станет свидетелем всего того ужаса, что уже случится в её время, она возможно умрёт раньше, если, конечно, доживёт вообще до старости. Хотя её рождению в будущем вряд ли мог помешать даже Волдеморт. Но она хотя бы не будет помнить, что знала его. Что видела его человеком, что провела с ним незабываемую ночь. Гермиона плакала, пока у неё не закончились силы, она бесцельно смотрела вдаль на заснеженный пейзаж, который открывался с башни. Проще всего было бы сделать шаг и оборвать все эти мучения, но она не сделала этого даже после смерти Гарри и Рона. И не сделает сейчас, потому что ещё не всё потеряно. Она поднялась на ноги, утирая ладонью остатки слёз со щек. Да, так и есть, ещё можно всё изменить. И если в ближайшие дни ей не удастся поговорить с Томом, то она поговорит с профессором Дамблдором, чтобы предотвратить раскол души Реддла.

* * *

Он видел её порывы, приблизится к нему, но больше не давал ей шанса этого сделать. Она осталась за чертой, которую он прочертил между ними. Он, как никто другой умел отсекать ненужных людей. Пусть скажет спасибо, что он не убил её, хотя мог бы. Но он оставил ей жизнь, чтобы она видела, как он идёт к своему величию. И делая так, он не мог знать, что далеко в будущем, он так же сохранил ей жизнь, чтобы причинить максимум боли. Стоя в туалете для девочек, Реддл посмотрел на чёрную тетрадь в своих руках. За несколько дней он подготовил её для своей задумки. И ухмылка исказила его губы, когда он чётко произнёс.

– Откройся.

Раковины разошлись в стороны, позволяя Реддлу беспрепятственно прыгнуть в трубу, уже не раздумывая. Вход над ним закрылся, скрывая то, что кто-то проник в тайную комнату. Он шёл быстрым шагом, пока не достиг логова василиска. Тот, услышав своего хозяина, с шуршавшим звуком выполз изо рта устрашающего каменного лица Салазара Слизерина.

– Придёт твоё время, – на парселтанге произнёс Том, смотря на змея. – А пока оставь меня. Я пришёл за своим бессмертием.

Василиск беспрекословно повиновался, исчезая в своем логове. Реддл ощущал небывалый прилив сил и энтузиазма. Всё то, что он так тщательно заучил из книг про крестражи, сейчас будет выполнено. Он станет бессмертным. Когда-то, только один волшебник рискнул разорвать свою душу на две части. Герпий Злостный был величайшим тёмным волшебником. В чём-то Реддл бесконечно им восхищался, потому что он первым не только создал крестраж, но и создал первого василиска, а так же на парселтанге умело управлял им. Во всём этом Том видел явный знак, что он будет продолжателем дела, так ещё и обретёт небывалую известность. Что даже спустя века о нём будут говорить с благоговейным ужасом.

Положив тетрадь на каменный пол, Том вытащил волшебную палочку и от предвкушения на кончиках пальцев словно искрило током. Было ли ему страшно? Нет. Это он понял очень ясно. Внутри него не было страха. Было только нетерпение и желание стать на уровень выше. Он скинул школьную мантию, закатав рукава. Тёмные глаза Лорда горели от яркого чувства победы. Его голос звучал тихо, пока он начал повторять заученные до идеала слова заклятия. Он четко выговаривал каждое слово, коснувшись кончиком волшебной палочки своего солнечного сплетения. Ощущение тепла опалило грудь слизеринца, и это было даже приятно. На кончике палочки появилось золотистой свечение, что тонкой нитью исчезало в груди Тома. Он сделал резкий пасс рукой, нить вытянулась на максимальное натяжение, едва не обрываясь, и тут пришла боль, словно его мощно ударили в грудь, лишая возможности дышать. Том рухнул на колени, но не останавливал слов заклятия, продолжая всё делать в точности, как было описано в книге. Дыхания уже не хватало, поэтому он делал мелкие вдохи, хоть как-то насыщая свои лёгкие кислородом. Голова кружилась, а боль только усиливалась. И тут он четко почувствовал, как несколько дней назад оборвалась жизнь Миртл Уоррен, её последний вдох, и то, как тело холодело, лишая свою хозяйку возможности оставаться в этом мире. С этими мыслями внутри, что-то разорвалось. Крик нестерпимой боли вырвался из горла Реддла, когда он из последних сил, вырвал из своего тела, часть души. Но если бы мучения на этом остановились... Опустошение, вспышки паники и растерзанная душа, которая билась внутри его тела в яркой агонии. Дрожащими пальцами, он поднес палочку к дневнику, продолжая шептать заклятие, пока тетрадь не впитала в себя свечение. Том упёрся руками в каменный холодный пол. Пот заливал его глаза, а всё тело покрылось испариной. Его трясло. Холод разливался по венам, сигнализируя о том, что тело совсем не в норме. И боль... Она не прекращалась, накатывая волнами. И каждая становилась всё сильнее. Том кое-как поднялся на ноги, с трудом переступая ими, он прижал дневник к своей груди. Делая несколько шагов, он упал без чувств, уже не ощущая, как по телу прошлись судороги.

Спустя какое-то время Том открыл глаза, в нос ударил запах сырости и плесени. Он поднялся в надежде, что боль отступила. Но она с новой силой прошлась по телу, словно наказывая Реддла, что он посмел вмешаться в природный замысел. Застонав, слизеринец упёрся рукой в замшелый камень стены. Дрожь не останавливалась и единственное, что могло сейчас помочь Тому, это эликсир из запасов Слизнорта. Небольшое усилие, выбраться из логова василиска и попасть в подземелья. Он, едва переставляя ноги, шёл по тёмному подземному коридору, корчась от боли, но отчаянно прижимая к груди его пропуск в мир бессмертия.

* * *

Весь день Гермиона не находила себе места. Тома не было на занятиях, и это было как минимум странно, потому что идеальная репутация и его стремление к этому образу было неоспоримым. Девушка на каждом совместном занятии искала его взглядом. Внутри щемило от чувства беды. Словно кто-то нажал на курок, выпуская пулю. Ей казалось, что она даже готова направится к Слизнорту, чтобы спросить, все ли нормально, но всё же Гермиона держала себя в руках, не желая навредить Тому. Вечером тревога усилилась, и она уже не могла сидеть в гостиной, слушая болтовню девчонок.

– Герм, ты куда? – спросила Мия.

– Пойду до библиотеки, я совсем забыла взять книгу по зельям для эссе, – сказала девушка, пытаясь даже улыбнуться. – Надеюсь, успею до закрытия.

Коридоры оказались совсем пустыми, когда Гермиона покинула башню, спускаясь по этажам, она даже не понимала, куда точно идёт. Ноги несли её к подземельям. Она не представляла, что собирается сделать. Но для начала решила всё же заглянуть в кабинет Слизнорта в попытке аккуратно расспросить его про Тома. Внутри было темно, когда Гермиона приоткрыла дверь, она хотела было уже закрыть её, но глаза более или менее привыкли к темноте, и ей показалось, что она уловила какое-то движение, а потом звук, как будто что-то глухо упало. Любопытство не было её ярко-выраженной чертой характера, но всё же она вошла в кабинет, прикрыв за собой дверь.

– Люмос, – тихо произнесла она и свет, озарил помещение.

Гермиона поставила палочку перед собой, поднимая её немного вверх, чтобы свет рассеялся дальше и обомлела. У одного из шкафчиков с зельями лежал ученик, она подбежала ближе и замерла. Это был Том. Его лицо было белое, как полотно. В одной руке он сжал, какой-то флакончик, а другой рукой прижимал к груди дневник... Она его узнала бы из тысячи тетрадей, ведь они с Роном добывали зуб василиска, чтобы уничтожить его. Том едва дышал. Гермиона коснулась его руки, она была ледяной.

– Что же ты натворил... – глотая набегающие слёзы, произнесла Грейнджер.

Она опоздала, и сейчас она ясно понимала, что он расколол свою душу, создав свой первый крестраж. Но оставлять его здесь в таком состоянии было нельзя. Видимо тот флакончик, что он держал в руке, должен был облегчить его состояние. Гермиона поднялась на ноги, пытаясь сообразить, что делать. В больничное крыло она не могла его доставить, потому что профессор Дамблдор сразу поймет, что произошло. А этого она допустить не могла. Выход был один. Она осторожно забрала флакон с зельем из руки Тома, с трудом, разжав её. А потом коснулась пальцами дневника. Ей было страшно, но всё же она забрала крестраж, пряча его под свою мантию. У Тома начинались судороги и это было очень плохо.

– Мобиликорпус! – произнесла гриффиндорка, наводя палочку на Тома.

Его тело оторвалось от земли и зависло в воздухе.

Гермиона быстрым шагом направилась к выходу из кабинета. Отворив дверь, она увидела двух слизеринцев, которые двигались в глубь подземелий. Дожидаясь, когда они скроются из вида, девушка быстро переместила Тома в коридор, наспех закрывая дверь. Она, осматриваясь, почти бегом покинула подземелья, следя, чтобы тело парня правильно перемещалось за ней. Лестницы она преодолела почти не слыша ничего. В голове долбили молоты, она даже не понимала, что ворчат волшебники с картин, следуя только одной мысли, что ей нужно быстро добраться, до восьмого этажа. Иронично, но Выручай-комната стала особенным местом, и была свидетельницей слишком многого. Когда дверь появилась, она услышала голоса и едва успела скрыться за ней, чтобы их с Томом не заметили. Внутри стояли кровать, столик и стул. Даже какие-то лекарства на подносе, а также тазик с водой и полотенце. Девушка осторожно переместила Тома на постель. Скидывая свою мантию, она осторожно положила дневник на стол. Собирая наспех волосы в хвост, Грейнджер коснулась лба Тома. Он весь горел. Поспешно освобождая его от одежды, Гермиона укрыла его одеялом, тут же смочив полотенце и положив его на лоб брюнета. Рассматривая пузырек, что она взяла из рук Тома, она поняла, что это было зелье, чтобы снять сильную боль. Значит, всё же раскол души причиняет боль волшебнику. Но в бессознательном состоянии она вливать его не стала, боясь, что он просто не сможет его проглотить. Присаживаясь рядом, Гермиона взяла руку Тома в свою.