Дым: Душа декаданса

–…История циклична. Я очень хочу, чтобы вы прочитали мою книгу и предались рефлексии над вопросами, мною затронутыми. Из моей книги вы поймёте, что есть истинная свобода, и какова ее цена. И почему её нужно ограничивать. В начале была идея, и имя этой идее – свобода. Но она может уничтожить человечество ровно так же, как когда-то породила. На этой ноте закончим. Всем спасибо!

Гости презентации непродолжительно поаплодировали, а Владимир Ильин спустился со сцены и сел за стол у её подножья, приготовившись одаривать своих немногочисленных фанатов автографами. Работники «книжного дворца» резво обступили философа и сделали несколько фотографий для отчёта.

– Виктория… позвольте задать вам нескромный вопрос… но скажите честно, вы сегодня употребляли?

– Не поняла?

– Ну… ваше поведение… оно достаточно вызывающее.

– А потом они сетуют на нашу скромность, замкнутость и чёрствость. Знаете что, до свидания, Марк. Вы – идиот.

Виктория встала и поправила шляпку. Некрасиво получилось. Но Марк не виноват – слишком давно не имел дел с прекрасным полом, да, к тому же, он слишком стар, чтобы вести себя, как джентльмен. Стар? В двадцать семь?

– Позвольте… – Марк взял у девушки пальто и помог ей одеться. Виктория надулась, но приняла данный жест, и двое прошли к выходу.

– Прошу прощения… позвольте мне таки исполнить обещание.

– Что вы всё повторяете, «позвольте, позвольте»… Какое?

– Чашечка кофе.

– Ох, ну ладно. Только пойдёмте отсюда. Здесь пахнет обманутыми снобами.

На улице молодых людей встретил, как старый товарищ, сентябрьский порывистый ветер. Чёрно-коричневое небо и подвешенные на длинные столбы фонари, как новогодние гирлянды, дарят праздничную атмосферу и без того привычно помпезному Невскому. Уличные художники не спешат сворачиваться, ибо вскоре зимний мороз запретит и уличные акварельные натюрморты, и весёлые шаржи, а кушать хочется.

– Марк, вы курите?

– Немного.

– Как можно курить немного? Вы либо получаете наслаждение от табачного дыма, либо нет. Хотя в наше время существует масса иных способов получения никотина. Вот вы какой используете, Марк?

– Я предпочитаю традиционные самокрутки.

– Всё-таки вы из тех, кто любит выделяться!

– Просто я люблю качественный табак.

Виктория достала из сумочки длинный лакированный мундштук, вставила в него тонкую белую сигарету и многозначительно посмотрела на собеседника, как бы намекая, что настоящий джентльмен не заставит даму ждать огонька.

Марк намёк понял и суетливо полез в карман за зажигалкой. Виктория прикурила, прикрывая огонёк рукой в чёрной кожаной перчатке, после чего глубоко и с наслаждением вдохнула ароматизированный дым.

Они остановились в задумчивом молчании, направив взгляды на бездомного, присевшего у фонарного столба по ту сторону проспекта и держащего в руках крупный кусок картона с нацарапанной надписью «Мы это заслужили».

– Мой вам совет, Марк, если уж вам так нравится эстетика натурального табака, – то и прикуривайте не от зажигалки, а от спичек. Так аромат лучше. Хотя, если для вас эти папироски – лишь способ выглядеть более утонченным, – бросайте выпендриваться, они всё равно не выглядят так изысканно, как вы думаете.

– Да какая там изысканность. Это всего лишь самодельные скрутки из полупрозрачной бумаги, забитой мелкими сухими ветками. Тем не менее, подумаю над вашим советом. Советом девушки, курящей через мундштук.

И они, покуривая, пошли по Невскому, протискиваясь через уличных художников и попрошаек, намереваясь отыскать какой-нибудь киоск с кофе.

– Вот не понимаю. Я читала, что Ильин всю жизнь проработал тюремным надзирателем. Как он мог написать какой-никакой философский труд?

– А что ему могло помешать?

– Окружающая среда, продуктом которой он является. Да и люди такой профессии редко отличаются тонкой душевной организацией.

– На самом деле, они такие же люди, как и мы все. Просто с грязным налётом своей жестокой работы. Может, атмосфера тюрем и натолкнула его на измышления о свободе и созидании?

– И о необходимости эту свободу ограничивать.

Молодые люди остановились у фургончика с кофе, взяли по капучино.

– Судя по тому, что я сегодня услышала, его книга как раз не восхваляет свободу, а пытается убедить нас отказаться от нее. «В начале была идея» – произведение, которое могло бы быть написано человеком, не приемлющим стеснения. Но не принимать стеснение – значит отвергать и государственную службу.

– Так вот он нынче и не работает на Империум.

– Тише, друг мой, все мы работаем на Империум! – заговорщицки прошептала Виктория, театрально прислонив к губам указательный палец, – Если серьезно, он проработал в системе двадцать лет, а это так просто не проходит. Вообще, вам не кажется странным, что сегодня каждый «приличный человек» – либо бывший чиновник, либо силовик?

– Не думаю, что Ильин особо богат, если вы об этом.

– А успех измеряется не только толщиной кошелька. Вы даже не представляете, сколько плюшек приносит хотя бы локальная известность и ореол псевдоинтеллектуальности, если грамотно их использовать.

Девушка, прикрыв глаза, залпом допила остывший кофе и выбросила в урну стаканчик.

– Только вот все эти плюшки в конечном итоге сводятся как раз-таки к толстому кошельку. Или к его эквивалентам.

– Что и требовалось доказать.

Марк прикусил губу, поняв, как просто его уделали.

– Как скажете, – пожал плечами он.

– Вы так и не ответили.

– На что?

– Вам не кажется, что сегодня все «приличные» люди – сплошь бывшие государевы служащие или как-то с ними связаны?

Марк на минутку задумался. Очень странный разговор, и в очень странное русло он движется.

– Виктория, вы как оперативник Управления по борьбе с экстремизмом.

– Да ладно! Ха, в таком меня еще никто не обвинял. Вообще, я уже заметила, что вы из тех, кто любит обвинять женщин.

– Просто вы будто прощупываете меня – насколько я согласен с линией Правительства, критикую ли действия властей в повседневных разговорах.

– И зачем Управлению понадобилось бы это делать? Знаете, чтобы критиковать власть, пока ещё лицензия не нужна.

– Это как посмотреть… – промямлил Марк, задумчиво разглядывая асфальт.

– Вы работаете на государство? От ваших взглядов зависит ваша карьера? Это грустно.

– И да и нет. Я адвокат, и более-менее независим.

– Ууу.. слышала, слышала. Можете не продолжать. Я понимаю, почему вы стараетесь быть осторожным в высказываниях.

– Прошу любить и жаловать.

Молодые люди прогулочным шагом прошли в сторону подземного перехода, открывающего путь к метро. Рядом с переходом, прислонившись к бетонной ограде, уснул попрошайка в рваной тельняшке и старом голубом пуховике, прижимающий к груди картонку «На бухло для Маугли». Виктория достала из клатчика и кинула мужчине в ржавую железную банку пару монет. Марк также поспешил отсыпать страждущему.