Дым: Душа декаданса

Автобус двинулся, а Марк смотрел в заднее окно и созерцал, как одноногий старик, опираясь на второй костыль, пробует достать из серой жижи столь необходимый ему инструмент и остаться при этом сухим. Сколько ещё времени у него это займет?

Автобус свернул за угол, закрыв серым бетоном петербургских фасадов падающего в лужу пожилого мужчину.

Осталось три остановки. Установленный в автобусе новостной экран поймал радиосигнал и резко возопил.

– …зафиксирован небывалый всплеск рождаемости. На 2,5% больше, чем в прошлом году. Эксперты прогнозируют, что к концу года реальный показатель превысит прошлогодний на целых 3%.

– Выключите, кто-нибудь, эту херню! – закричал седовласый мужик в грязном ватнике, прижатый пассажирами к двери.

– Это технически невозможно – тут нет пульта управления или каких-либо кнопок, – развела руками кондуктор.

– Да что ты врёшь! У меня племянник на автобусе работает, вам доплачивают за безостановочное вещание этого дерьма!

– Мужик, не бухти, пусть работает, узнаем хоть, что в мире творится, – отрезала хозяйка автобуса.

– Я и без этих тебе расскажу! Нищета! Безработица! Людей специально загоняют в рабство!

– Ничего не знаю, у меня вот есть работа. Кто бездельничает – тот и не ест. И вообще, надо пить меньше.

– Да с чего ты…

– …связано с беспрецедентными мерами, принимаемыми Правительством Империума с целью поддержки молодых семей. Так, при рождении первого ребенка предусмотрена единовременная выплата в размере одиннадцати тысяч двухсот восьмидесяти девяти имперских рублей. А при рождении второго и последующих – выплаты ещё больше!

– Вот видишь, Император уже деньги готов платить, чтобы рожали, а вам все не нравится!

– Да на эти деньги семье и месяц не прожить! Выключи эту херню, хватит насиловать людям мозги!

– Значит так, не смей мне указывать, что…

Манежная площадь. Марк, растолкав соседей, вынырнул из автобуса, так и не дождавшись завершения этого увлекательного спора. Пятнадцать часов сорок минут. Отлично, времени навалом. Адвокат отряхнулся, поправил пальто и полез в карман за портсигаром.

Провалившаяся в карман рука упёрлась в кусок плотной бумаги, которого раньше там не было. Марк нахмурился и достал находку – синюю прямоугольную листовку.

«Гражданин! Да, ты именно гражданин, а не верноподданный. Нам пора перестать пресмыкаться и вспомнить, что в этой стране власть принадлежит её народу. Если тебе не плевать на будущее своих детей, приходи 12 сентября на Марсово поле. Фракция Перемен».

– Кхм… наивные. Ох уж эта оппозиция. Как будто она нужна нашему народу. Кстати, зачем им распространять бумажные листовки, тем более таким образом, если в интернете их не блокируют? Залезть человеку в карман – такой себе способ завоевать доверие.

Марк выбросил листовку в ближайшую урну по пути на Итальянской улице.

Итальянская улица – неформальный увеселительный центр города, куда с пятницы по воскресение стекаются почти все горожане, имеющие хоть какие-то свободные деньги. Это место выступает антагонистом по отношению к дряхлеющим городским окраинам. Антагонистом, стыдливо прикрывающим морщины на своём каменном лице неоновыми вывесками и гирляндами.

Близится вечер – бары и рестораны уже заполнены, толпы людей курят внутри, группы поменьше проветриваются табаком снаружи, знакомятся. Сигареты сближают. Девушки стараются не выходить без компании: в каждой курилке сидит свой постоялец, пытающийся предложить одинокой незнакомке вдохнуть чего-нибудь особенного и увести в одну из ближайших парадных.

Тротуары облюбовали бездомные, скромно тянущие руки к карманам гуляк. Попрошаек периодически прогоняют патрульные народной милиции. Бедняки неуклюже встают, опираясь о стёртые стены или о чёрные бушлаты патрульных и, тихо матерясь, бредут прочь, чтобы прилечь где-нибудь в соседнем квартале и продолжить лениво просить на выпивку и еду.

Ароматы сгнившего мусора, перегара, немытых тел, плесени и дерьма, которые вы не чувствуете благодаря сигаретному дыму.

Марк неспешно дошёл до Тупика Ильича.

Раньше этот старинный переулок был весьма красив и назывался по-другому, но как именно – уже никто не помнит, да и неинтересно. Его переименовали спустя пару лет после Катаклизма. Когда возродилась чехарда с изменениями названий на советский, «коммунистический» манер, когда всё, что только можно, приобрело своё новое-старое имперское наименование, маленький, никому не заметный клерк, коих сотни жужжит в застенках городской администрации, подмахнул название этого переулка в итоговых бумагах, принесённых губернатору. Заметили эту ошибку, когда коммунальщики повесили вывески с номерами домов и обновили все городские карты. Решили оставить. Потому что Империум твёрд в своих решениях и никогда их не меняет. Империум всегда прав.

Когда новость ушла из повестки, губернатора сменили.

На машине Тупик Ильича не проедешь – слишком узко – но пешком пройти можно. Сквозным его сделала волна, снесшая стену, когда-то пристроенную к клубному дому на Итальянской улице. Узкий путь длиной в двести пятьдесят метров, пролегающий меж бледных персиковых зданий еще дореволюционной постройки, как старинный обитатель центра города, сохранил в себе хоть какое-то стремление казаться архитектурно красивым. Напоминание о стране, которая следы своего имперского величия пыталась оставлять в окружающем мире не только в виде страха государева гнёта.

Есть кое-что в населяющих такие переулки постройках, что характерно для всего Петербурга. У них прекрасные фасады – лепнина, барельефы, изображающие рычащих животных или героев древнегреческих мифов. Но зайдёшь с другой стороны – облезлая штукатурка, обнажённый, треснувший кирпич. Даже окон нет. Красота – лишь для туристов, что не знают истинного Петербурга. А туристов из дальних стран сегодня не встретишь. Но и те, что заезжают с иных губерний Империума, не заходят в Тупик Ильича.

Марк отмерил семьдесят метров Тупика, и шум заполненных баров стал едва слышен. Перепрыгивая через торчащие из потрескавшегося асфальта трубы, он краем глаза заметил парочку, пристроившуюся в узком проёме между домами. Рыжий бородатый мужчина в спортивных штанах и чёрной кожаной куртке придавил к стене миниатюрную девушку-блондинку в красном плащике, прикрывающем бежевое платье. Прижал к сырому оранжевому кирпичу тонкую бледную ручку своей дамы и водит мокрым языком по её лебединой шее. Лицо девушки повёрнуто в сторону от мужика, то ли открывая шею для поцелуев, то ли пытаясь уйти от источающих пивной смрад губ. Её движения резки, насколько это возможно в столь замкнутом пространстве между стеной и пузом кавалера. Красная лакированная сумочка падает на землю, но девушка этого словно не замечает. Волосатые пальцы бородача жадно путешествуют по тонкому телу, исследуя дивный новый мир, сокрытый под плащиком. С ходу непонятно, пытается ли она вырваться или наслаждается активными ухаживаниями. На миг она повернулась в сторону Марка, и, кажется, открыла рот, но мужик быстро закрыл его широкой ладонью, размером с половину лица девушки. Марк остановился, его охватила паника.

Нет, не она… её уже давно нет. Марк потер глаза, пришел в себя.

Рыжий мужик обернулся и крикнул: «Кто смотрит – платит больше! Проваливай!».

Нет, это бред. Просто уединившаяся пара. Может, очередной мужлан заплатил за любовь на пару минут. «Ох уж эти вечно молодые и вечно пьяные» – подумал Марк и пошёл дальше. Когда-то игры между мужчиной и женщиной имели более изысканную форму, но те времена адвокат и сам не застал. Но вот, немного позади, вроде девушка издала какой-то звук, но неясно, что он означает. Марк снова на секунду остановился, размышляя, не вмешаться ли. Отвлечь их, узнать, что происходит. Помочь девушке, если нужно. Но нет, это не его дело. Да и в суд можно опоздать, не говоря уже о перспективе получить по голове.