Дженнет

Пальцы королевы опять заскользили в волосах. Роланд вдруг ощутил странное оцепенение. Тело больше не повиновалось ему. Он просто стоял. Просто смотрел. Просто… просто что-то происходило внутри, в душе, в сердце. Что-то сжималось, цепенело, каменело. И от этого было больно. Так больно, что невольно хотелось причинить боль кому-нибудь еще. Умом он понимал, что должен что-то сделать, сказать, возможно, остановить казнь — но язык примерз к небу.

— Ты околдован чарами фирболгов, — обжигал щеку холодный шепот королевы. — Они жестоки и коварны. И есть один лишь способ их разрушить чары… Казнить!

В толпе произошло движение. Кто-то рванулся к эшафоту. Послышался сдавленный крик.

— Нет, ваше величество! Нет, умоляю! Пощадите!

Краем глаза заметив движение, Роланд с трудом повернул голову. Шея словно задеревенела. Тело перестало слушаться. Он мог только смотреть, как несколько рыцарей устремились наперерез девушке в темном платье, как подхватили ее под руки, как потащили прочь. «Гайна!» — вспомнил он. Их взгляды встретились. Сестра ведь приходила просить за брата, она умоляла, надеялась, а он…

Отчаянный порыв Гайны смог разрушить сковавшее душу оцепенение. Роланд тряхнул головой, прогоняя вялость.

— Постой, королева! Разве так возможно? Казнить просто так — без суда?

Мэбилон сузила лиловые глаза. На дне их загорелись огоньки:

— Возможно все в моей стране. Я пожелала — и так будет! Он должен умереть, чтобы разрушить чары…

— Какие чары?

— Колдовства! Ты околдован, мой король! Я слишком поздно поняла! Все это происки Айфе, которая мечтает нас с тобой навеки разлучить! Она коварна, мстительна, жестока, не остановится ни перед чем! Готова сына превратить в оружье — и мне придется отвести удар и защитить того, кого люблю!

Она обняла Роланда, прильнула всем телом, впиваясь взглядом в его лицо. Поверх ее головы мужчина посмотрел на эшафот.

— Конно…

— Он осужден. Не спорь. Так надо! Мы на удар ударом отвечаем!

— Но…

— Я так решила, значит, так и будет! Ты после отблагодаришь меня!

— Но разве нет никакого обычая, чтобы можно было даровать жизнь этому юноше? — Роланд цеплялся за любую возможность. — На моей родине существовал закон…

Он поискал глазами среди фрейлин девушку, которая могла бы взять осужденного в мужья и спасти от смерти… и похолодел, когда почувствовал, что все собравшиеся тут фейри желают только одного — увидеть, как голова юного Конно падает на землю.

— Здесь твоя родина! — раздался голос королевы. — Тут нет таких законов! Здесь только я решаю, как мне защитить свою любовь! Я выбираю смерть!

Нет, он не может просто стоять и смотреть! Роланд напряг мышцы, сосредоточился, пытаясь стряхнуть оцепенение, но не тут-то было. Королева Мэбилон висела на нем, как ледяная глыба, как тяжесть на сердце. Он попытался вздохнуть полной грудью — и не смог. Попробовал шевельнуть пальцем — и не почувствовал своих рук. Попробовал хоть что-то сказать — но даже губы разлепить оказалось не под силу. И боялся моргнуть — от страха, что ресницы замерзнут, и ему уже не удастся открыть глаз.

— Нет, — облачком пара вырвалось из груди.

— Да! — горячо прошептала она. — Да, так и будет! Ты околдован! Очарован! И только смерть врага развеет чары!

Сердце пронзила острая боль. В глазах потемнело. Неужели, правда?

Рыдающую Гайну уже уволокли прочь. Конно остался один. Их взгляды снова встретились. Юноша был бледен, но удивительно спокоен, и только губы его слегка шевелились, словно он хотел и не смел что-то сказать. Ни гнева, ни страха — только надежда. Надежда на того, кто не мог пошевелить и пальцем.

Роланд был один против этого мира. И потому он мог только смотреть, заключенный в оболочку из переставшей подчиняться плоти. Смотреть, остро ощущая свою беспомощность, смотреть, как медленно опускается на колени Конно, как он запрокидывает голову, бросая последний взгляд по сторонам, как длинные волосы падают ему на лицо и совершавший казнь рыцарь откидывает их с шеи. Как он замахивается мечом…

…и как летит над собравшимися отрубленная голова, орошая все фонтаном крови.

Она упала куда-то в толпу, на чьи-то подставленные руки. Роланд почувствовал, как внутренности его сжались. Пришлось собрать в кулак волю, чтобы подавить позыв. Где-то пронзительно вскрикнула женщина. Среди фрейлин наметилось шевеление — там кто-то упал в обморок, но остальные словно не обратили на это внимания. Они жадно, вытягивая шеи, смотрели, как голову передают из рук в руки. Как ее бережно кладут на помост в двух шагах от замерших в объятии короля и королевы, и как Мэбилон носком туфельки осторожно, брезгливо отпихивает страшный дар прочь.

— Унесите.

Тело завернули в плащ. Голову уложили туда же.

— Отправьте в склеп, — распорядилась королева. — Пусть остальных там ждет — тех, кто пытается пойти его путем.

Роланд осторожно проводил глазами двух стражников, которые унесли страшный груз прочь. Рыцарь спокойно шествовал за ними по пятам. Он боялся пошевелиться, боялся вздохнуть. Боялся сомкнуть веки. Лишь смутно он чувствовал, как его обнимают женские руки. Руки женщины, которая несколько минут назад отправила на смерть чужого сына. И его друга, которого он хотел, но не мог спасти.

Она что-то сказала. Он не расслышал. Она потрепала его по плечу. Он ничего не почувствовал. Она попыталась стронуть его с места. Он не пошевелился. Она продолжала шептать, настойчиво увлекая его за собой. Он прислушался.

— Ты так устал, так потрясен… мой бедный… Ты был под действием враждебных чар… Теперь они спадут… Теперь ты станешь прежним, — ворковала женщина с обагренными кровью руками и нежной улыбкой на устах. — Ты отдохнешь и вновь ко мне вернешься… Идем со мной в прохладу тихих комнат. Так лишь покой и сон, и наслажденье. Ты будешь спать, а я тебе спою. Я буду охранять твой сон.

Она еще что-то говорила, даже улыбалась и шутила. Он молчал. Он знал, что теперь уже ничего не будет, как прежде.

Конь мчался по воздуху так плавно и быстро. Всадник держал ее так крепко и бережно. Под его толстым плащом было так тепло и уютно, что Дженнет даже немного задремала. Очнулась она внезапно, когда конь резко повернул набок, накренившись и начиная снижаться. Встрепенувшись, девушка вскрикнула от неожиданности и вцепилась в руку рыцаря всеми десятью пальцами.

— Что это?

— Мы прибыли, — прозвучал глухой лязгающий голос.

Вечерело. То ли время повернуло вспять, то ли они провели в воздухе почти сутки. Закатное солнце висело над морем — еще чуть-чуть, и оно коснется горизонта. Небо уже расцветало алыми и оранжевыми полосами. Зарумянились и облака.

Легко и быстро перебирая ногами, как будто бежал налегке по невидимой дороге, конь снижался к высокой башне, стоявшей на небольшом скалистом островке в нескольких десятках ярдов от берега. Башня словно вырастала из скалы — дикий камень постепенно уступал место обычной кладке. У башни имелся небольшой внутренний дворик не более десяти-двенадцати ярдов в ширину и около двадцати ярдов в длину, обнесенный частично развалившейся крепостной стеной. Ни ворот, ни тропы, ведущей к воде, не было видно, зато имелись небольшие надворные постройки. Сама башня, круглая, имела, если судить по окошкам-бойницам, шесть этажей и простую конусообразную крышу. Пенный прибой ярился и кадился на скалы. Волны словно пытались допрыгнуть до башни, но не доставали даже до крепостной стены, что злило стихию еще больше.