Дженни

– Ты меня удивляешь, - посмотрела на него Дженни, - думала, ты заинтересован в комфорте Мэтью, чтобы ему было удобнее работать. А ты сейчас идешь на прямую конфронтацию...

– Он зашел слишком далеко, - адвокат сел в кресло у изголовья.
– Ни за какие гонорары не буду потворствовать безумству. В этой истории я целиком на твоей стороне, - он посмотрел на нежное зеленоглазое лицо, похожее на лилию, осторожно поправил капризную пушистую прядку, выбившуюся из-за уха Дженни.
– Ты что-нибудь хочешь?

– Да, дай мне, пожалуйста, книжку из моей сумочки, "Иллюзии" Ричарда Баха, - не сразу ответила Дженни, покраснев от смущения.
– Спасибо тебе, Джон, ты настоящий друг...

Когда адвокат вышел, Дженни вздохнула и закрыла глаза, держа неоткрытую книгу на коленях. В последние пять лет кратковременные интрижки превратились для Мэта в хобби, он уже особо не скрывался, а Дженни делала вид, что относится к этому спокойно, даже упоминала Жан-Поля Сартра и Симону Бовуар. Идеальный брак они видели не в неукоснительном соблюдении обета верности, а в духовном единстве, общности интересов и мировоззрений. И в самом деле, избавившись от следования общепринятой морали и чувства ревности, оба в полной мере смогли раскрыть свои таланты, им ничто не мешало, и брак двух великих людей действительно был идеальным... Дженни находила, что ответить, если кто-то с ехидцей спрашивал, уж не ставит ли она автора "Сарацина" на одну доску с Сартром. Спокойная, уверенная в себе и ироничная миссис Филд довольно быстро могла поставить на место любого, кто проявлял слишком много интереса к ее отношениям с Мэтью или иронизировал на его счет.

Никто не знал, что на самом деле, услышав об очередном приключении мужа, Дженни переносит это очень тяжело и иногда даже плачет наедине с собой. Она чувствует себя очень одинокой, но даже мужу этого не показывает. Поэтому он считал ее равнодушной. Однажды от одиночества Дженни в Лондоне откликнулась на желание Джона утешить ее, ободрить... Потом она сожалела о своем поступке; зачем она обманывает себя и Джона, ее любимый мужчина - Мэтью и если она решила стать для писателя надежной женой, соратницей, лучшим другом, то не должна себе такого позволять. Ни один мужчина не будет ей дороже Мэтью. Но муж не оценил ее чувств, торопясь к миссис де Сильва. Теперь молодой женщине казалось, что она до сих пор все делала неправильно и потеряла много времени впустую. Оставалось еще только надеяться на то, что Джон прав и она еще сможет пережить расставание с Мэтом и снова жить. "Думаю, что я это смогу", - подумала Дженни, открывая любимую книгу.

*

Сидя на террасе и дочитывая "Иллюзии", Дженни поглядывала на золотящееся под лучами вечернего солнца море. Прошло уже два дня, она чувствовала себя лучше, и только легкое головокружение напоминало о недавней болезни. Дженни с грустью думала о том, что скоро ей придется отсюда уезжать, от этих дивно пахнущих цветов, вида на мыс и дома, где каждая комната декорирована при ее помощи. Когда они с Мэтом купили виллу, муж попросил Дженни помочь дизайнеру. "У тебя прекрасный вкус, - сказал он, - и ты лучше наемного работника знаешь, каким должен быть наш дом!".

А теперь здесь будет новая хозяйка, которая, наверное, изменит все по своему вкусу. Бусы, яркая драпировка, маски из черного дерева, связки красного перца и лука... Совсем как в ее доме на рю Бонапарте... При мысли о том, что скоро отсюда выметут даже память о ней, Дженни ощутила боль в груди.

Увидев идущего к ней по аллее Джона, она отогнала эти мысли и встретила адвоката уже спокойно и даже с улыбкой.

Поддерживая беседу на нейтральные темы - погода, события в городе и в мире, Дженни обостренным женским чутьем уловила нарастающее между ними напряжение и стала запинаться. В разговоре возникали паузы, Джон все чаще задерживал на ней взгляд, от которого она краснела и отводила глаза... А когда рука Стайна накрыла ее пальцы, между ними словно проскочила искра. Дженни с опозданием поняла, к чему все идет. Она убрала руку и поднялась с кресла, чуть не запутавшись в пледе:

– Нет, Джон, я не могу.

– Но почему?
– адвокат поднял плед и сложил его в кресле.
– Ведь в Лондоне...

– Это была ошибка, самообман, - молодая женщина отошла к перилам и облокотилась на них.
– Увы, Симоны Бовуар из меня не получится. Я не могу отплатить Мэту той же монетой. Это будет непорядочно по отношению к тебе. Ты достоин лучшего, чем быть ширмой или жилеткой.

Адвокат подошел к ней и прислонился к столбику террасы, протирая платочком темные очки.

– И я больше ни на что не могу надеяться?
– спросил он.
– Даже после того, что сделал с тобой Мэтью? Я согласен на любую роль при тебе, потому что хочу помочь. Ты для меня больше, чем клиентка, Дженни, уже давно. А он не думал, как отразится на тебе его роман с этой садовницей, и раньше его мало заботило, как ты переносишь его развлечения.

Дженни вздрогнула и обернулась. В ее пышных, модно подстриженных волосах цвета меда играл солнечный луч, они переливались червонным золотом, и в этом ореоле точеное лицо молодой женщины казалось еще более нежным, а тонкая фигура в легкой блузке и узкой юбке - хрупкой и совершенной в каждой линии.

– Да, Джен, - адвокат прокашлялся, - на людях ты делала вид, будто у тебя все в порядке, но роль циничной сторонницы свободных взглядов давалась тебе тяжело. Я видел твою обиду, боль, знал, что украдкой ты плачешь, но не подавал вида, ведь ты не хотела выказывать слабость. И я злился на Мэта: разве он не видит этого? Он же писатель, значит, должен быть наблюдательным и понять, что ты носишь маску. Ну, а его последняя выходка перешла уже все границы, он чуть не убил тебя.

– Ты преувеличиваешь, - возразила Дженни, - я сама не знаю, почему это меня так подкосило. Я знала, что рано или поздно это случится, и думала, что готова...

– Но не ожидала, что это произойдет так внезапно... И что теперь?
– Стайн коснулся ее локтя.
– Ты откажешься от шанса быть счастливой с человеком, который не причинит тебе боль, будет внимателен и не променяет тебя на череду любовниц? С человеком, которому не безразлично, что ты чувствуешь, которому нужна ты? Будешь жить воспоминаниями? Это не для тебя, Джен. И ты тоже достойна лучшего, чем хранить верность человеку, предавшему тебя!

Это слово прозвучало так неожиданно-резко, что Дженни вздрогнула, как от разряда тока.

– Сильно сформулировано, Джон, - сказала она.
– Но пойми, мне нелегко забыть эту боль. Ты прав, мне было тяжело мириться с поведением Мэта, но я делала вид, что все нормально, потому, что любила его, надеялась, что когда-нибудь он оценит мои терпение и понимание. А сейчас я разбита, снова и снова переживаю этот день и никому не верю. Как подранок. И кажется, что эта рана будет болеть вечно, а нож так и останется у меня в спине...

Ее голос задрожал, и Дженни отвернулась, сдерживая рвущиеся наружу рыдания.

– Может, я смогу его вытащить?
– подошел к ней Джон и коснулся напряженных плеч женщины.
– Дженни, дай мне хотя бы небольшой шанс. Я хочу, чтобы ты снова радовалась.

Он привлек ее к себе, такую тоненькую, ощущая каждую линию ее тела через легкую одежду. Дженни стояла неподвижно, потом склонила голову на его плечо. Джон вдохнул аромат ее волос, массировал узкую спину... Оба молчали.

Мэтью Филд, идущий по аллее, увидел на террасе жену и адвоката и подумал: "И чего Джон отрицал очевидное? Тем лучше, значит, моя совесть будет чище при разводе! Хотелось бы разойтись с Джен мирно!".