Дженни

Дженни первой почувствовала его присутствие и выскользнула из рук Джона.

– Здравствуй, Мэт.

– Здравствуй, Джен... Хорошо выглядишь.

– Спасибо. Пройдем в дом?

*

– Я подпишу все документы, когда скажешь, - Дженни стояла около бюро, теребя забытую когда-то Ними косынку из набивного шелка.

– Я выплачу тебе компенсацию, - Мэтью сидел, уставившись в пол, ему неловко было встречаться с Дженни взглядом. Он неловко пристроился на краю кресла, как гость в собственном доме.

– И... Ты ни в чем не виновата. И я бы хотел, чтобы мы расстались не врагами.

– Я не враг тебе, - Дженни отложила косынку и отошла к окну.
– И все понимаю. Я всегда понимала тебя, Мэт.

– Спасибо, Джен. Я всегда буду тебе благодарен.

– Только при разделе имущества, - резко вступил в беседу Джон, - следует учесть, что Дженни, как потерпевшая сторона, имеет привилегии.

– Да, разумеется... Я согласен.

– Я всегда был на твоей стороне, но сейчас защищаю интересы твоей жены. Если ты решил оставить ее, чтобы соединиться с миссис де Сильва, это твое право. Но справедливо будет, если эта вилла при разводе достанется Дженни...

Молодая женщина вздрогнула и обернулась. Мэтью тоже привстал. Сэмми, сынишка Ними, обожал этот дом, считая его жилищем Сарацина, и Мэт надеялся, что вскоре приведет Ними с ребенком сюда. Но в словах Джона есть резон.

– Это лишнее, Джон, - сказала Дженни.
– Я...

– У тебя больше прав на этот дом, чем у миссис де Сильва, - возразил Джон.
– Ты многое вложила в эту виллу, и должна защищать свои интересы.

– Я ничего не прошу, - резко возразила Дженни.
– Мэт хочет развода, он его получит. И все.

Она вышла из гостиной на террасу.

– Понимаю, - сказал Мэтью, когда за женой захлопнулась дверь, - почему ты так ратуешь за нее...

– Боюсь, что не совсем понимаешь.

– Интересно, Джон. Так ты решил сменить хозяина?
– Мэт налил себе стакан виски.
– И, думаю, вскоре убедишь и ее ломать копья за эту виллу?

– Я уже говорил: Дженни имеет на этот дом больше прав, чем твоя потаскуха!

Мэтью резко вскочил, сжимая кулаки. Джон шагнул навстречу. Атмосфера в гостиной стала напряженной.

– Ты мне всегда завидовал, верно?
– спросил Мэтью, - тому, что я успешный писатель, знаменит, и пользуюсь успехом у женщин. Вот теперь и стараешься всадить мне нож в спину. Но за что? Я люблю Ними. Ты любишь Дженни. Да, она хороша собой, утонченная, тоже успешная. Ее рецензии к вернисажам и премьерам популярны среди читающей публики. А с этой виллой она тебе еще милее?

– Замолчи, - Джон еле сдерживал себя.
– Или я ударю тебя. Что ты вообще знаешь о Дженни? Она любила тебя и не заслужила такое унижение. Как ты можешь торговаться? Теперь понятно, почему тебя потянуло к этой де Сильва, вы на одном уровне. У тебя нет совести!

– Не смей так говорить о Ними!
– покраснел Мэтью.
– Ты тоже ее не знаешь! И если ты не прекратишь свои намеки...

– Ты затеешь драку в доме Дженни? И куда ты еще докатишься? Ты начал с того, что оставил Дженни наедине с ее горем, когда она потеряла ребенка, а теперь ведешь себя как мерзавец! В общем, ты заслуживаешь того, чтобы оставить тебя голым на улице при разводе! Я этого добьюсь! И если Ними так прекрасна душой, она тебя и так примет. Если же нет, значит, такова цена ее любви, большего ты не заслуживаешь!

Мэтью взревел, как бык, и выбросил вперед кулак.

Дженни вбежала в гостиную на шум и с ужасом смотрела, как муж и адвокат катаются по полу, сшибая мебель и награждая друг друга полновесными ударами.

– Тоже мне, гений века, - выкрикнул Джон.
– Рисуешь бульварные комиксы и изображаешь из себя Марселя Пруста! Том и Джерри, Спайдермен и Сарацин.

– Однако мой Сарацин приносил доходы, с которых ты имел хороший навар!
– Мэтью сбросил его с себя.

– Если ты лишишься моей поддержки, твои комиксы будут покупать только для уборной, по цене туалетной бумаги! Так что можешь искать место в овощном ряду на рынке рю де Бонапарте!

Джон схватил Мэта за грудки и стал трясти. Филд стал выкручивать ему запястья:

– Да ты сам никчемный дешевый прилипала! Подбиваешь клинья к Дженни потому, что она теперь богатая невеста?

– Не твое дело!
– Джон высвободил руку и ударил Мэта по лицу.
– Какое же ты ничтожество!

Они снова сцепились и покатились по полу. В груди у Дженни что-то сжалось до предела и лопнуло.

– Хватит!
– закричала она, ударив кулачком по столу.
– Немедленно прекратите!

От новых, неслыханных доселе интонаций в звенящем голосе Дженни мужчины отпрянули, как от выстрела, и вскочили. У Мэта под глазом наливался утрашающих размеров синяк, рубашка была разорвана, из носа текла кровь. Джон потерял очки, скула вздулась, разбитая губа кровоточила. при виде бледного лица и яростно горящих глаз Дженни оба попятились.

– Уйдите!
– попросила молодая женщина, еле сдерживаясь от негодования.
– Вы мне надоели, оба!

Мэт ссутулился и, виновато втянув голову в плечи, боком направился к выходу. Джон помедлил, оглянувшись на Дженни.

– Оставьте меня в покое!
– повторила она.

Когда за мужчинами закрылась дверь, Дженни отошла к одному из немногих уцелевших кресел, свернулась в нем клубочком и тихо, но безутешно заплакала.

*

– Мы идиоты, - в саду Джон прижал платок к губе.
– Черт побери, как глупо.

– Да, глупо, - мэтью тоже зажимал платком разбитый нос.
– Плохо, что она это видела.

Еще немного помолчали.

– Ты прав, - Мэт отбросил платок, - мои комиксы не имеют отношение к искусству. Суррогат, бездарная поделка на потеху невзыскательной публике. Наверное, мне лучше действительно бросить занятия литературой. Да, и дом... Ты прав, я не буду на него претендовать. Думаю, что Ними любит меня не за это.