Джентльмены чужих писем не читают
Шрифт:
– И они мне будут говорить, что Россия – неспокойная страна… – пробормотал Абрамыч, завёл мотор и рванул вслед за увечным.
Тот, завидев надвигающуюся на него махину “эйр-флоу”, попытался ускорить шаг, но это ему не удалось, и через секунду машина поравнялась с ним. Бритый затылок выскочил на асфальт и скоренько впихнул бедолагу в автомобиль. Тот, упав прямо на сломанную руку, заверещал и потерял сознание. Абрамыч нажал на газ, и на скорости семьдесят миль в час они покинули изрядно пострадавший городской район Чапультепек, недальновидно приютивший в своих стенах беспокойного русского сеньора Курочкина.
Вася примостился на заднем сиденье, спихнув на пол “языка”,
– Домой, Абрамыч?
– Сейчас заедем в одно место, по-свойски с этим регалом потолкуем.
– А потом – отпустим, что ль?
– Если скажет всё, что его спросят – чего ж не отпустить. Ты, Вась, не дома в родной Нахаловке, привыкай к профессиональному подходу, кончай людей губить ни за что. Профессионалы ведь они как? Заказали тебе человечка – наизнанку вывернись, а замочи. Не заказали тебе человечка – не надо его мочить. Инициатива, брат, в любом деле наказуема.
– Не, ну я это… – сказал Василий. – Как бы не того.
Они неслись по ночной столице почти сорок минут и, наконец, подъехали к неприметному двухэтажному зданию серого кирпича. Абрамыч заглушил мотор, вылез из машины, не спеша огляделся по сторонам и постучал в окно условным стуком. В ту же минуту дверь отворилась, и на пороге показалась жилистая женщина лет пятидесяти. Она придерживала на груди халат и бесстрашно вглядывалась в темноту.
– Это я, Асуньон, – тихо сказал Абрамыч по-испански. – Ты одна?
Женщина кивнула.
– Сходи погуляй пару часов, – сказал Абрамыч и достал из-за пазухи растрепанную пачку купюр. – На вот тебе.
Женщина молча взяла деньги и пошла гулять. Как только она завернула за угол, Абрамыч ещё раз огляделся по сторонам и махнул рукой Василию.
Тот вылез из машины и вытащил за собой на свежий воздух тело кудрявого брюнета. Зацепившись сломанной рукой за дверцу, тело было застонало, но Вася быстро успокоил его, сунув ему увесистым кулаком куда-то под правое ухо. Абрамыч придержал дверь, и Вася втащил бедолагу внутрь.
Абрамыч заложил засов и включил свет. Тусклая лампочка осветила пустую пыльную прихожую.
– Тащить дальше? – спросил Вася.
– Не надо, – сказал Абрамыч и снял, наконец, с себя пиджак. – Чего его дальше тащить. А потом – назад?.. Он нам и здесь всё отличнейшим образом расскажет. Вон, и розетка имеется.
– А зачем розетка? – поинтересовался Василий. – Для магнитофона?
– Для паяльника, – ответил Абрамыч. – Приведи-ка его в чувство.
Василий похлопал кудрявого по физиономии, подул ему в ноздрю, легонько потряс за грудки. Тот застонал и открыл глаза.
– Ты кто, божий человек? – спросил Абрамыч по-испански.
Кудрявый потрясенно молчал.
– Понятно, – сказал Абрамыч. – Muchacho, как говорится, duro [38] . Василий, тащи паяльник.
– Откуда я знаю, где на твоей блат-хате паяльники живут… – сказал Василий.
– Ну да, ну да, – покивал Абрамыч и перешёл на испанский. – Слышишь ты, majadero [39] ! Сейчас будем тебе паяльник вставлять в paso trasero [40] ! Лучше сам колись.
38
крутой парень (исп.)
39
дурашка (исп.)
40
задний проход (исп.)
Кудрявый ошалело хлопал глазами.
– Слышь, нерусский, – нежно обратился к нему Вася. – Ты караулками-то не дыбай, не дыбай [41] . Ты ответь людям об чём тебя спрашивают и канай себе на волю. А то, в натуре, неприятно тебе будет.
Кудрявый перевел взгляд на Василия, но рта не раскрыл – видать, впрямь был нерусский и по-нашему не понимал.
– Ладно, – сказал Абрамыч. – Снимай с него штаны, а я пойду паяльник поищу.
– Вот видишь, до чего ты людей доводишь, – назидательно сказал Василий, нагибаясь к нему. – Всё равно ведь расколешься, всё как на духу выложишь… Только время зря теряем, падла буду…
41
Не моргай глазами (вятск.)
Оказавшись без штанов, кудрявый побледнел лицом и быстро-быстро залопотал что-то по-испански.
Василий закурил сигарету, оторвав предварительно фильтр.
– Я, братан, по-вашенски не секу, – сказал он. – Погодь, щас Абрамыч подгребёт – ему и расскажешь. Собирайся покамест с мыслями.
Увидев в руке вернувшегося Абрамыча паяльник, жертва побледнела ещё больше и опять залопотала что-то горячее и страстное.
– Чё хочет? – спросил Василий.
– Чудак какой-то, – пожал плечами Абрамыч. – Говорит, что мы с тобой его гражданские права нарушаем…
– Ты смотри, какой генрих падва выискался, – сказал Василий и пхнул под сломанные ребра кудрявого, который и без того смотрел на него, как вошь на партизана. – Права, стал-быть. А кто такой есть – не колется?
– Не колется.
– Тогда давай мне паяльник.
– На.
Василий за ногу подтащил кудрявого поближе к розетке, перевернул его задницей вверх и засунул жало паяльника ему в анус. Тот заверещал.
– Спроси его, Абрамыч, в последний раз.
– Кто ты и на кого работаешь? – спросил Абрамыч по-испански.
– Ну что? – спросил Василий. – Колется?
– Нет, – развел руками Абрамыч. – Грозится, что его ребята завтра до нас доберутся…
– Оборзели фраера, в натуре, – удивился Василий и включил паяльник в сеть.
– Спроси ещё раз, – сказал он через минуту.
Абрамыч спросил. Кудрявый перестал верещать и выдавил из себя какой-то достаточно односложный ответ. В воздухе запахло палёным мясом.
– Что и требовалось доказать, – сказал Абрамыч. – Можно выключать.
Василий выдернул вилку из розетки. Кудрявый тихо заплакал.
– И кто оказался?
– ЦРУ, – сказал Абрамыч и задумался.
– Ух ты! – восхищенно сказал Василий. – ЦРУ, ЦРУ, а как очко прижгли – сразу запел, рогомёт порченый!
– Ну, а что в ЦРУ – не люди?.. – резонно заметил Абрамыч. – Загрузи тело, а я пойду позвоню.
Они выбросили кудрявого из машины на подъезде к Сан-Педро. Штаны не стали на него надевать но и с собой не увезли – просто швырнули вслед и поехали в Акапулько.
– Раз он русский, этот свидетель, то его наверняка теперь в посольстве заперли, – объяснил Васе Абрамыч. – Да и надо папу повидать, как им слеталось.