Джони, о-е! Или назад в СССР 4
Шрифт:
Попов подбежал к Гончарову, протянувшему ему руку для приветствия, и что-то оживлённо стал ему говорить, то и дело показывая, на наш столик. Потом замахал мне рукой, но я, вроде как, в это время отвлёкся на разговор с Лерой. Та, кстати, сделала вид, что узнала меня только тогда, когда ей меня представили.
— Ты такой, э-э-э, серьёзный стал, А ведь был мальчишкой сопливым.
— Ну… Соплей у меня точно не было, — рассмеялся я. — Ангины были часто, а носом не маялся.
— Я в переносном смысле.
— Что закончила?
— А! Институт
— О, как!? И что сейчас?
— В нашем ТЮЗе пристроилась. Зайчиков-ежиков играю. Я же на год тебя старше. В том году закончила. Уже год, как работаю по специальности.
— Интересно?
— Прикольно, — скривилась Лера. — Ставки низкие. Надо в Горький перебираться, но там все роли заняты. Актрисы вечно молодые, как и репертуар. Ха-ха!
— Женька! — крикнул Попов мне на ухо.
Только то, что я видел его, но проигнорировал, я не влупил ему.
— Ты охренел, орёшь так?! — спросил я, морщась.
— Пошли, тебя ждут. Ребята хотят познакомиться.
Тут вдруг со сцены через микрофон и через динамики на весь зал раздалось:
— Уважаемые гости! Сейчас на нашу сцену выйдет и исполнит свои песни известный поэт, композитор и музыкант Евгений Семёнов. Он автор песни «Поворот» и «За тех, кто в море», особенно любимой в нашем городе.
Я с негодованием посмотрел на Попова. Леркины глаза округлились.
— Да?! Это ты?
Я мысленно выматерился, и пожав плечами, пошёл к сцене. Посетителям ресторана, по-моему, было уже всё равно, кто будет что-то петь. Они уже и про драку многие забыли, особенно те, которые сидели дальше всех от окна.
— Привет, ребята. Привет Саня.
Тот удивился.
— Ты помнишь меня?
— Ты не изменился.
— А ты сильно. Это, действительно твои песни? Студия в МГУ?
— Мои, — вздохнул я.
— Мы писались. Саша Кутиков приглашал. Даже билеты нам купил, в гостинице поселил. Тебя не было. Говорят, ты в Париже тогда был.
— Наверное, — кивнул я головой. — Постоянно в разъездах.
— Песню давайте! — крикнул кто-то из зала.
— Возьмёшь гитару?
— Акустика есть?
— Есть. Зачем тебе? — удивился Сашка.
— Я на акустике. Сами играйте.
— У-у-у, — поскучнел Гончаров. — Хотел отдохнуть.
— Да? Тогда давай!
Мне радостно передали гитару и Санька, показав всем компаньонам язык, прошёл к столику, стоящему слева от сцены у окна.
— Салат оставь, — бросил ему в спину Вяткин из-за «Вермоны».
— Что играем и поём? — спросил Гутман.
Я на секунду задумался.
— Мечта сбывается, — объявил я в микрофон и заиграл гитарный проигрыш.
— Если любовь не сбудется, ты поступай, как хочется[2]…
— Нормально, — кивнул головой Гутман. — Теперь верю.
Я пожал плечами.
— Давайте «Поворот», что ли? — спросил я.
— Его же Кутиков исполняет? — спросил бас-гитарист «Баллады» Владимир Попов.
— На диске — да, а так… По разному бывало. Поехали, Костя, — сказал я Вяткину.
Мы
поехали…Потом сыграли и спели «За тех, кто в море», и, по просьбе Гутмана, «У берёз и сосен».
— Так орать, как ты, у нас ни у кого не получается, — хохотнул Гутман. — Как тебе удаётся сочетать рок с такой лирикой?
Я усмехнулся.
— Получается как-то.
— Поужинаете с нами? — предложил Гончаров.
— А ты хоть что-то оставил? — спросил Костя Вяткин.
— Это у нас ребята так шутят, — пояснил Гутман. — Не подумайте чего.
Это он уже обращался не только ко мне, а и к подошедшим к сцене моим «друзьям».
— Сейчас накроем. Маша, накрой стол.
— Стоп! — Остановил его цыган. — Банкую я.
[1] Удар в печень заменяет пять кружек пива (пословица).
[2] Юрий Антонов — «Если любовь не сбудется» — https://ok.ru/video/1474899151398
Глава 23
Примерно в час ночи двери ресторана открылись и в зал вошло сначала трое, потом ещё двое посетителей. Последний был, судя по коробке, с баяном.
— Пи*дец, — мягко выговаривая звуки, выругался Гутман.
— О! Братва! А скрипач тут! — воскликнул один из вошедших первыми. — Сейчас Моню заделаем.
— Пи*дец мне, — сообщил Гончаров.
— Что такое? — спросил я, хотя ответ знал.
Блатари, пасшиеся в «Волне» заставляли Сашку играть на скрипке, обзывая евреем или жидом, и грозя переломать ему пальцы, если откажется.
— Сейчас полночи на них батрачить придётся. Хотел же свалить по-быстрому, да что-то заболтался с вами.
— Порешаем! — неуверенно сказал цыган.
— Лучше не лезьте, Роман Григорьевич, — покрутил головой Гончаров. — Они, наверняка, под «ханкой» или под какой другой «дурью».
— Ерунда, Сашка, — усмехнулся я. — В обиду не дадим.
— Что ты, что ты, — испугался и замахал на меня руками Гончаров. — Не вздумайте драться. Ты-то их тут положишь, а они меня потом точно покалечат.
— Да… Не надо вмешиваться, ребята, — предостерёг Гутман. — Тогда нам всем не поздоровится.
— У меня есть для них аргумент, кроме кулаков, — криво усмехнулся я.
Первый вошедший в зал уголовник подошёл к нашему, собранному из трёх частей, столу и, светя одной фиксой, спросил:
— Что празднуете, шелупонь пархатая? Нарубили капусту? Налог заплатить не забудьте.
— О, как, — подумал я. — Уже начался рэкет? В восемьдесят третьем? Или он тут и был, в ресторанах, да я об этом не знал? Возможно-возможно…
— Готовь инструмент, жидёнок, — приказным тоном сказал урка.
— Ты чего барагозишь, Егоза? — мягким голосом спросил Роман. — Ты видишь, я с ними отдыхаю.
— Тебе, Барон, никто не мешает отдыхать. Наоборот! Мы пришли тоже отдыхать после дел праведных. Пришли со своим баянистом, а скрипача мы тут постоянно припахиваем и он не против. Ты же не против, скрипач? Он не против!