Джульетта
Шрифт:
Алессандро отрицательно повел головой:
– Это не мой сон.
– И, взгляни, я получила назад кольцо!
– Я вытянула руку.
Он не улыбнулся.
– Но ты же не за этим приехала в Сиену! Ты хотела найти сокровище, разве не так?
– Возможно, самое драгоценное сокровище - избавиться от проклятия Лоренцо, - возразила я.
– Подумаешь, золото и камни! В гробу карманов нет.
– Значит, ты этого хочешь?
– сказал он, испытующе глядя мне в лицо, явно заинтригованный моими словами.
– Остановить проклятие?
– Так уже вроде остановили.
– Я придвинулась ближе.
– Исправили грехи прошлого, написали счастливый финал. Поправь меня, если я
– О Господи!
– Алессандро нервно запустил руку в волосы.
– Мне так неловко за все это!
Видя его замешательство, я не сдержала смех.
– Раз уж сегодня наша брачная ночь, стыд и позор на твою голову, что ты не ворвался ко мне в спальню и не набросился на меня по средневековому обычаю! Пойду, пожалуюсь брату Лоренцо.
– Я сделала движение к двери, но Алессандро поймал меня за запястье и потянул назад.
– Никуда ты не пойдешь, - сказал он, принимая, наконец, мой шутливый тон.
– Иди сюда, женщина… - Он обнял меня и начал целовать, пока я не перестала смеяться.
Только когда я начала расстегивать его рубашку, он заговорил снова.
– Джульетта, - начал он, удержав мои руки, - ты веришь в навеки веков?
Я посмотрела ему в глаза, удивленная серьезностью вопроса. Держа печатку с орлом между нами, я прошептала:
– Наша вечность давно началась.
– Если хочешь, я отвезу тебя в Сиену и… оставлю в покое. Прямо сейчас.
– И что тогда?
Он спрятал лицо в моих волосах.
– Призраки исчезнут.
– Если ты сейчас меня отпустишь, - прошептала я, прижимаясь к нему и сладко потягиваясь, - пройдет еще шестьсот лет, прежде чем ты снова меня найдешь. Хочешь рискнуть?
Проснувшись, когда еще не брезжил рассвет, я увидела, что лежу одна в гнезде из смятых, скрученных простыней. Из сада доносился настойчивый, тревожный птичий крик, который вторгся в мои сны и вернул меня в реальность. На часах было всего два, но свечи давно догорели, и спальню освещало лишь холодное сияние полной луны, лившееся через балконную дверь.
Может, я покажусь наивной, но меня шокировало, что Алессандро тайком оставил мою постель в нашу первую ночь. То, как он обнял меня, прежде чем мы заснули, заставило поверить, что он уже никогда меня не отпустит.
Однако проснулась я в одиночестве и недоумении, ощущая сильную жажду и похмелье от того же не пойми чего, что вызвало вчерашнюю дурноту. Моей растерянности не уменьшило даже то, что одежда Алессандро, как и моя, осталась лежать на полу возле кровати. Включив лампу на тумбочке, я увидела, что он оставил даже пулю на кожаном шнурке, которую я лично сняла с его шеи несколько часов назад.
Завернувшись в одно из покрывал с кровати, я про себя ужаснулась, увидев, во что мы превратили винтажное белье Евы-Марии. Среди белых простыней сбился в комок какой-то выцветший голубой шелк, который я заметила только теперь. Странно, но когда я расправила отрез, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что я держу в руках, - возможно потому, что я не ожидала больше когда-либо это увидеть (и уж меньше всего в собственной постели).
Это было палио 1340 года.
Судя по тому, что я нашла его только сейчас, бесценный артефакт был спрятан в простынях человеком, который твердo настроился меня на них уложить. Но кем? И для чего?
Двадцать лет назад мама пошла на крайние меры, чтобы защитить священный стяг и передать его мне. Я, в свою очередь, не успела найти палио, как тут же его лишилась, но вот оно опять вернулось ко мне, как заговоренное. Еще вчера, в Рокка ди Тентеннано, я прямо спросила Алессандро, знает ли он, где палио, и получила загадочный ответ, что без меня оно
все равно бесполезно. И теперь, когда средневековое знамя оказалось у меня в руках, все неожиданно встало на свои места.Если верить дневнику маэстро Амброджио, Ромео Марескотти поклялся, что при победе в Палио 1340 года использует призовое знамя в качестве своей брачной простыни. Но злодей Салимбени сделал все, чтобы не дать Ромео и Джульетте разделить ложе, и ему это удалось.
До сегодняшней ночи.
Вот почему, сообразила я, попутно удивляясь, что еще способна соображать в два часа ночи, в спальне пахло ладаном, когда я вернулась после купания в бассейне. Брат Лоренцо и монахи хотели лично убедиться, что палио находится там, где ему надлежит, - в постели, которую я, скорее всего, разделю с Алессандро.
Если взглянуть на сложившуюся ситуацию глазами оптимиста, все выглядит весьма романтично. Братство Лоренцо поставило целью своего существования «исправить» грехи прошлого, чтобы проклятие брата Лоренцо наконец-то потеряло силу, - отсюда церемония возвращения кольца Ромео на палец Джульетты и освобождение кинжала от следов злодеяний. Я даже смогла бы снисходительно отнестись к палио в моей постели. Если версия маэстро Амброджио - правда, а Шекспир все выдумал, Ромео и Джульетта ждали консуммации своего брака очень долго. Кто бы стал возражать против несложного обряда?
Но дело было не в этом, а в том, что, кто бы ни подложил знамя мне в кровать, он был в сговоре с покойным Бруно Каррерой и прямо или косвенно нес ответственность за ограбление сейфа в Музее Совы, отправившее беднягу Пеппо на больничную койку. Другими словами, не только романтическая причуда заставила меня сидеть среди ночи на кровати с пачио на коленях - я чувствовала, что за всем этим кроется нечто гораздо большее и опасное.
Испугавшись, что с Алессандро что-то случилось, я вскочила с кровати. Не желая ощупью искать одежду в шкафу, я живо натянула красное бархатное платье, лежавшее на полу, и открыла балконную дверь. Выйдя на балкон, я полной грудью вдохнула целительное спокойствие прохладной ночи, а потом осторожно заглянула в комнату Алессандро.
В комнате никого не было, но там горел свет, и все выглядело так, словно Алессандро вышел в спешке, не закрыв балкон.
Секунду- две я набиралась смелости толкнуть незакрытую балконную дверки войти в комнату. Хотя теперь я стала к нему ближе, чем к любому другому мужчине, с которыми меня сводила судьба, внутренний голос настойчиво напоминал, что, если не брать в расчет физиогномику и любезные речи, я совсем не знаю Алессандро.
Некоторое время я стояла посреди комнаты, рассматривая обстановку. Это была не просто другая комната для гостей, это была его комната, и в иной ситуации я с удовольствием бы сунула нос во все углы и рассмотрела фотографии на стенах и маленькие банки, полные любопытных безделушек.
Когда я уже собралась посмотреть в ванной, снаружи послышались отдаленные голоса, доносившиеся из-за полуоткрытой двери на внутреннюю галерею. Высунув голову за дверь, я никого не увидела ни на галерее, ни в парадном зале внизу. Вечеринка закончилась несколько часов назад, и дом погрузился в темноту, которую немного рассеивал настенный канделябр в углу.
Выйдя на галерею, я попыталась определить, откуда доносится речь, и пришла к выводу, что разговаривают в соседней гостевой, дальше по коридору. Несмотря на отрывистость, до неузнаваемости менявшую голоса, и на мое похмелье, я узнала голос Алессандро. От звука второго голоса у меня одновременно по спине пробежал мороз и потеплело на сердце. Я поняла, что не смогу заснуть, пока собственными глазами не увижу, кому удалось выманить новобрачного с эпического ложа.