Джун Колдун

Перелить мазь в те же банки, в которых был медвежий жир, так просто не получилось — мазь загустела. Пришлось использовать ложку, которой я доставал жир. Вроде справился.

Разделся, всю снятую одежду (и ту, что во время операции запачкал) запихнул в стиральную машинку, которая находилась в ванной, — старенькую марки «Атлант». Не знаю, насколько она хорошо работает, но рискнул. Засыпал стирального порошка, выбрал режим «Комби-стирка» на 50 минут, нажал кнопку «Старт». Процесс пошёл.

Сам залез в ванну и принялся намываться. Полотенце, которое я использовал в прошлый раз, уже высохло — им же и обтёрся.

Взял баночку с мазью «Железная плоть» и намазался ею с ног до головы, израсходовал половину банки. Мазь пахла приятно, по крайней мере, её запах меня не напрягал.

Какого-то особого эффекта от мази я не почувствовал, поэтому переоделся в чистое, накапал в стакан на палец виски, выпил залпом, выкурил сигарету и лёг на тот же диван в гостиной. Так прошёл первый день моей командировки.

Проснулся утром, взглянул на часы — время было без пятнадцати восемь. Поставил чайник, пока он закипал, выкурил сигарету. Честно, очень не хотелось готовить себе завтрак, поэтому оделся и вышел из квартиры в ближайшее открытое в столь раннее время кафе.

Кафе ещё почти пустое — только бармен ловко расставляет бокалы, а за стойкой с выпечкой, будто случайный солнечный зайчик, переливается золотистый круассан.

Стол у окна. За стеклом город только просыпается: тротуары блестят белизной от ночного снега, фонари ещё горят, но их свет уже растворяется в перламутровом рассвете. На подоконнике — крошечный горшок с базиликом, его зелень кажется ярче в этом приглушённом утреннем свете.

Утро начинается не с кофе, а с аромата. Густой, насыщенный, как обещание нового дня: хрустящий бекон, подрумяненный до янтарной хрупкости, карамелизованные края чуть дымятся на прохладном воздухе. Рядом — яичница-глазунья, желтки, как два солнца, дрожат при малейшем прикосновении, готовые разлиться золотым потоком по чёрному камню тарелки.

Тост — тёплый, с маслянистым блеском, хрустит под ножом, а сверху толстый слой домашнего апельсинового джема, где кусочки цедры ещё хранят горьковатую свежесть. На краю — горсть молодого шпината, тёмно-зелёного, почти изумрудного, слегка обжаренного в чесночном масле, чтобы подчеркнуть его природную силу.

И, конечно, мясо. Не просто колбаска, а толстый кусок кровяной колбасы, плотной, с нотками муската и перца, слегка поджаренной до хрустящей корочки.

Рядом — кружка чёрного кофе, без сахара, горького, как правда, и стакан свежевыжатого апельсинового сока, холодного, с лёгкой пенкой, словно море на рассвете.

Где-то за спиной шипит кофемашина, из кухни доносится лёгкий запах корицы — возможно, кто-то заказал овсянку с яблоками.

Сижу, пью кофе, наслаждаюсь утром. Чек приносят — и вот я уже не просто проснулся, а полностью пробудился к суровой реальности.

— За что?! Я же просто ел яйца, а не золотые скрэмблы дракона!

— Этот свежевыжатый апельсиновый сок… он что, вручную выжат альпийскими монахами?

А потом понимаешь:

— Ах да, я же ещё заказал "атмосферу"… И вот она, в чеке: "Уютное место у окна — 500 р., музыкальное сопровождение птиц за кадром — 300 р., чувство вины за невнесённые чаевые — бесценно".

Вывод: в следующий раз завтракаю дома. Или хотя бы спрашиваю цену тоста до того, как он станет частью моей кредитной истории.

После завтрака просто погулял по городу. Заметил небольшой эффект от мази: как только я вспотел, почувствовал несильное жжение на коже. Посчитал, что так работает мазь, и продолжил прогулку.

Позвонил супруге, отчитался:

— Да, я позавтракал, у меня всё хорошо, вот иду на работу. Позвоню, как освобожусь.

Гулял я долго, до обеда. Возвращаясь, зашёл в столовую, чтобы пообедать — завтрак в кафе неприятно ударил по моему кошельку.

На обед выбрал солянку на первое и картофельное пюре с двумя котлетками на второе. Доел обед, было очень вкусно и сытно, порции офигенные. Почувствовал, что немного переел. От этого только одно лекарство — пешая прогулка. Погулял ещё около часа.

Что удивительно, предплечье правой руки меня не беспокоило, и этот факт меня только радовал.

Зашёл в подъезд, прислушался — тишина. Сторожок на месте, достал и положил в карман. Вставил ключ в замочную скважину — щелчок, первый оборот. Послышались торопливые шаги сверху. Щелчок — второй оборот.

Слышу шаги: кто-то уже практически на площадке. Ручку вниз толкнул, дверь открыл, вошёл. При попытке закрыть дверь увидел, как чей-то ботинок пролез между коробкой и дверью.

— Что за беспредел? — открываю дверь.

Передо мной — невысокий, круглолицый пожилой мужчина в пуховике и кепке. В левой руке — портфель. Стоит и смотрит на меня.

— Что надо?

— Мне нужен Феофан Иванович...

— Его сейчас нет. Зайдите позже.

— Мне нужно войти.

— Отказываю в вашей просьбе.

— И всё же я настаиваю.

Этот мужик почему-то показался мне адвокатом или юристом одной определённой национальности. Мы, конечно, пофигисты ко всем этим вопросам, но отвращение к нему возникло стойкое.

— Слышь, мужик, иди по своим делам, а то сделаю тебе сейчас больно.

И тут внезапно больно стало мне. Этот мужик с неуловимой скоростью сблизился со мной и дважды чем-то острым ударил меня в область селезёнки.

— Ууу, тварь! Обрёл железную плоть, тебе это всё равно не поможет.

Я получил сильнейший удар в солнечное сплетение головой. Удар был настолько сильный, что свалил меня с ног. Нападающий перехватил нож, навалился на меня и уже двумя руками пытался воткнуть его мне в сердце.

Непроизвольно выставил руки, отталкивая его от себя, и в этот момент в правом запястье почувствовал дичайшую боль. По всей видимости, от неё я потерял сознание.