Единственная для Хранителя Закона

— Нет, я была вам рада. Я всегда рада видеть свою семью.

Закрыв за ними дверь, с грустью посмотрела на то, как медленно истаивают созданные Гелом предметы. Мое кресло вновь стало собой, стол исчез, и от приятно проведенного времени осталась только память и тонкий, едва уловимый аромат ванили.

— Надо работать, Эйлин, — сказала я себе. — Сейчас нет ничего важнее.

Следующие дни я истово следовала этому правилу. Одна сплошная рабочая полоса: расчеты, поиск ошибок, расчеты, поиск ошибок, итоговый пересчет — и очередной этап готов.

Это действительно вызов моему мастерству, моим способностям. И если не справлюсь… Готова поспорить, Хранители вытянут ритуал на чистой силе, возможно кто-то погибнет, но щит встанет на своё место. Однако же я не могу, не готова опустить руки, хоть этот зельедельческо-алхимический ритуал и есть самое страшное, самое сложное, что было и есть в моей жизни.

Самое забавное, что мне не удавалось отдохнуть даже во сне: формулы и свойства растений, выраженные в математических значениях, приходили ко мне по ночам. Иногда я даже водила рукой так, как будто писала, — от этого и просыпалась.

По утрам, на завтраке, мне едва удавалось выдавить из себя пару слов. Сразу после этого я быстро заканчивала прием пищи, скомканно прощалась (в Империи меня бы за такое поведение заклеймили) и уходила.

Где-то стороной, фоном проскальзывали сочувствующие взгляды моих коллег — исследовательниц из лаборатории Арлетт. Правда, всех желающих пообщаться отгонял грозный взгляд подруги и ее сердитое цоканье. Но все это совершенно неважно.

Из этого мутного, расчетного марева я выныривала только во время обеда.

Гел и Деми навещали меня каждый день. Они приносили с собой корзинку вкусностей, которую гордо охранял Tшepp (ему же и доставалась большая часть). А еще они приносили те новости, что проходили мимо меня. Так выяснилось, что моя новая служанка нашла свое счастье со слугой Гела. Они долго прятались, потому что боялись быть уволенными.

— А потом их поймали. — Деми, сидя на стуле, болтала ногами. — Но Гел сказал, что нет ничего плохого, если все по закону. Так что была небольшая свадьба, но незамужним туда ходить было нельзя. Почему?

Малышка спрашивала у меня, но я, признаться, не имела ни малейшего представления о местных свадебных обрядах. Потому через минуту мы уже вместе смотрели на Гела.

— Традиции, — улыбнулся он, — мы стараемся сохранить таинство брачного обряда. В обычной жизни никому не приходит в голову его обсуждать — так проявляется воля Отца-Хаоса. Ведь именно его жрецы скрепляют души и тела северян.

— Интересно, — я потерла кончик носа, — а наш обряд?

— Наш обряд прошел по правилам Матери-Магии, — мягко ответил Гел. — У нас, кстати, и другие новости есть. Деми заменила все пейзажи, получилось очень атмосферно и символично.

Моя девочка гордо приосанилась, покивала и добавила:

— А старые мы отправили в столичный дом исцеления, пусть больные любуются и выздоравливают. А еще Карин взялась писать для твоего кабинета большой морской пейзаж, только это большой секрет. Ой.

— Я ничего не слышала, — рассмеялась я.

— Когда-нибудь я обязательно научусь хранить секреты, — вздохнула Деми.

И грустно посмотрела на опустевший стол. Она знала, что не может надолго задержаться в моем кабинете. Как знала и то, что вечером мама придет страшно уставшая и сможет только поцеловать ее на ночь.

"Наступил тот момент, когда моя малышка что-то не предугадала", — хмыкнула я про себя, а вслух сказала другое:

— Не расстраивайся, сегодня я буду к ужину. Расчеты закончены, теперь я отдохну денёк, а после возьмусь за проверку.

— Ура! Мне так тебя не хватало. — Деми бросилась мне на шею.

— Я возьму несколько дней отдыха и проведу их с семьей, — клятвенно произнесла я.

— Здорово. Скорей бы. — Деми вдруг отстранилась и, посмотрев мне в глаза, серьезно сказала: — Главное, не бойся и шагай вперед. Огонь не причинит тебе вреда.

И в этот момент с близкого расстояния я увидела серебристую дымку, что на миг затуманила зрачок моей дочери. Она начинает Видеть?

— Спасибо, моя хорошая. — Я осторожно поцеловала ее в макушку. — Спасибо. Все, идите.

До конца рабочего дня мне действительно удалось все закончить. Затем зашла Арлетт. Прижав расчеты к груди, она попросила не уходить и подождать ее.

Я, к сожалению, не могла сама отнести бумаги в Хранилище. Но, с другой стороны, подождать мне не сложно. Да и порядок в кабинете надо навести. Все-таки обрывки бумаги, скомканные черновики, не доброшенные до корзины, и сломанные карандаши — не то, что способно украсить кабинет.

Увлекшись, я уничтожила магией всю пыль, забралась на стол и обмахнула наколдованной кисточкой паутину с люстры. В общем, вернувшаяся Арлетт только цокнула и вздохнула с легкой завистью:

— А у меня руки не доходят. Присядем?

По взмаху ее руки мое кресло, которое во что уже только не превращалось, стало диванчиком.

— Сейчас, когда ты вернулась в реальность, — серьезно произнесла подруга, — до тебя могут дойти сплетни про твоего мужа и помощницу посла.

Сердце кольнуло тупой иглой. Я позволила себе отбросить страхи, а жизнь вновь щелкает меня по носу?

— Что ж, я приму это со спокойствием и пониманием, — произнесла я, натянув на лицо приличествующее ситуации выражение.

Покой и безмятежность — истинно благородная квэнни всегда полна покоя и безмятежности.

«И если тебе плохо, если изнутри тебя пожирают твои собственные эмоции — вообрази, что ты завернута в кокон спокойствия. Никто и ничто не может пробиться к тебе», — говорила когда-то моя бабушка.

«Спасибо. Хоть ты и не спасла меня от своего мужа, но наука твоя пригодилась не один раз», — подумала я, ощущая, как привычное спокойствие и умиротворенность тяжелым плащом опускаются на напряженные плечи.

— Жуть, — содрогнулась Арлетт, — ты как в статую превратилась. Я просто хотела сказать, что эти слухи не имеют под собой основания. Гел виделся с ней строго в моем присутствии. Передал тварюшке ирисы, как она и хотела, а после получил сверхценную порцию лживой информации.

— В Империи это называют дезинформацией, — мягко произнесла я, не спеша отпускать от себя кокон воображаемого покоя. — Почему ты мне это говоришь? Уж кому, как не тебе, знать, что…

— Что Гел смотрит на тебя как на Мать-Магию? Что он видит тебя своей женой? Что он в лепешку расшибется, лишь бы ты осталась с ним? — сердито выпалила Арлетт. — Я давно хотела с тобой поговорить, но он запретил! "Оставь Эйлин в покое, жизнь была к ней слишком жестока".