Единственная для командора

Что плохо, Сильва тоже была рядом — крутилась около командора и раздражала меня. Теперь-то я знала, как она поступила в прошлом, и у личной неприязни к ней появилась весомая причина. Но вот остальные воины быстро перестали относиться к Сильве с предубеждением — ей достаточно было поддержать пару их шуточек и рассказать пару новых.

Мы сильно отличались. Она гораздо ловчее со всем справлялась, легко заводила разговор, часто улыбалась. Я же в последнее время ходила мрачнее тучи и то и дело норовила сбежать. Поэтому я совершенно не понимала, как могла нравиться Акорну.

Всю дорогу я старалась не обращать больше внимания на Сильву и не думать о командоре. Не удивительно, что он занимал мои мысли — он ведь был корнем моих проблем. Но беспокоило, как поменялось моё отношение к Акорну за недолгое, в общем-то, время. Главное, я перестала его бояться… А это плохо. Могла забыть, что меня ждёт.

На привале я ещё не успела выйти из повозки, как ко мне подошёл Тобольд и попросил показать ногу. Покосившись на Акорна, который разговаривал с кем-то из воинов и не смотрел на меня, я решила выполнить просьбу.

— В следующий раз сразу говори, если заденет тварь, — сказал Тобольд склоняясь.

Он положил руки на затянувшуюся рану и прикрыл глаза. Я напряглась, оглянулась ещё раз на командора. С него станется подойти и устроить сцену ревности. Но Акорн не смотрел, слушая, что ему с улыбкой докладывала Сильва. Глядя на них, у меня даже возникло сомнение, что его чувства к ней и вправду прошли. Вдруг она всё же найдёт на что надавить и добьётся его внимания?

— Всё нормально, прокажённой энергии не осталось, — выпрямился Тобольд. — Эй. Всё в порядке?

Я вернула себе спокойное выражение лица, перестала хмуриться. Улыбнулась Тобольду.

— Я вижу, что тебе здесь сложно, — продолжил он. — Но ты нам очень нужна. Тропа ветра не только сэкономит время, ещё мы потеряем меньше людей. И мы достанем реликвию быстро, не подвергнув себя опасности заражения…

— Заражения? — перебила я.

— Да, считается, что вокруг горы весь воздух отравлен. Прокажённые твари были когда-то обычными зверьми, а то и оборотниками… Но превратились в монстров из-за проказы — неестественной энергии, отравляющей всё живое.

Кровь отлила от лица, а в груди появилось смутное беспокойство. Одно дело — явная угроза, а совсем другое — невидимая, разлитая в воздухе и отравляющая каждый миг. Очень не хотелось мне туда идти. Настоящая Люмина ведь и не ходила…

— Если хочешь, я помогу тебе после того, как ты создашь тропу, — оглянувшись и посмотрев по сторонам, зашептал Тобольд. — Давай сбежим вместе.

Глава 44. Выполнила что должна

Это было странно — слышать от близкого соратника командора такое предложение. Он ведь и сам бежать собрался. Настолько на этой прокажённой земле всё плохо? Акорн ни слова об этом не говорил.

Я поджала губы и покачала головой. Тобольд понял, что перегнул: — Я беспокоился в первую очередь о тебе. Ты не привыкла ни к походам, ни тем более к той отравленной земле.

На плечо Тобольда опустилась тяжёлая рука командора. Даже слов не потребовалось. Просто Акорн был готов прибить взглядом, а Тобольд кивнул и испарился “по делам”.

— Пойдём, — протянул он мне руку.

Сильва, увидев это, резко развернулась и раздражённо ушла. Странно. Мне казалось, она будет бороться и продолжит липнуть к командору даже при мне.

Я опёрлась на тёплую шершавую ладонь и спрыгнула с повозки. Акорн взял меня под локоть и не спеша повёл вдоль лагеря. Вокруг суетился народ, не обращая на нас внимания. По периметру устанавливали камни, кто-то уже разжигал костёр. Обеденное солнце грело, но не палило. Трава и редкие деревья вокруг росли бледными и слабыми.

— Сейчас отдохни и поешь. Тебе понадобятся силы, — коснулся меня свободной рукой Акорн. — Если почувствуешь, что тяжело, прекращай.

Он хмурился и, кажется, сомневался.

— Мы уже у тропы ветра?

— У заброшенной. Да. Я тебе покажу её начало.

— Расскажи больше о том, что нас ждёт. Тобольд сказал, что земля отравлена и в воздухе витает эта проказа…

— Точно никто не знает. Потому что так далеко никто не заходил, — Акорн понизил голос и помрачнел. — Мы заметили, что люди, живущие близко к горе, меняются. Думаем, что на них влияет что-то, что и на зверей.

— Откуда взялась эта проказа?

— Это что-то, нарушающее естественный ход вещей. По одной из версий, это шип, воткнутый в ствол мирового дерева. По другой — его болезнь, принесённая одним из богов из других миров. Мы знаем, как с этим бороться, но откуда оно взялось — нет.

— Получается, как полностью избавиться от этого вы тоже не знаете?

Акорн помрачнел ещё больше.

— Камень поможет, — буркнул он.

Но я-то знала, что нет. Не до конца. Но решила не портить настроение командору ещё больше. Я старалась наслаждаться этой небольшой прогулкой по лагерю и спокойным разговором. Что-то подсказывало, что этот мирный эпизод продлится недолго.

— Что на другом конце тропы ветра? — сменила я вопросы на более приземлённые.

— Заброшенный храм. Точнее, ступеньки к нему. Сам храм высоко, почти на вершине. Туда доберёмся пешком.

— Храм огненного бога? — предположила я. Ведь мы хотели забрать оттуда огненный камень.

— Нет, — покачал головой командор. — Храм пяти богов. Сейчас такие уже и не строят.

Пяти? К Акорну подбежал кто-то с докладом. А я обратилась к памяти Люмины. Четыре бога были богами стихий. Пятый — жизнь, и целительская магия как раз была дарована им.

Всё это было странно для меня, Светы. В этом мире боги были так близко…

Акорн снова тронул меня за руку.

— Сильва больше тебя не потревожит. Она останется здесь, охранять тропу ветра.

— Это хорошо, — кивнула я. — Но тебе бы дать ей понять, что ей ничего не светит.

— Не светит? — нахмурился командор.

— То есть… Что она не вернёт тебя.

— Ты, наконец, приняла меня, — улыбнулся Акорн.

— Нет, — смутилась я. — Это никак не связано.

— Конечно, — судя по тону, он не поверил. — Люмина, ты единственная для меня. Пора бы уже смириться.

Его слова вызывали трепет и тепло в груди. Но в то же время легли тяжким бременем на сердце. Не думаю, что между мной и всеми своими людьми он выберет меня. И так-то будет прав. Только мне не хочется приносить себя в жертву.