Единственная для темного эльфа

Напускать на себя вид испытывающей научный интерес было увлекательно, но боязно, так как со стороны меня сверлили взглядом. Да стыдно мне тебе в глаза смотреть! Но перед смертью не надышишься…

— Прости, я очень глупая, ветреная и совершенно непредусмотрительная, — затараторила я, так и не осмелившись прямо смотреть в глаза злобно улыбающемуся эльфу, скрестившему руки на груди.

— Нам надо поговорить, дорогая, — что-то меня как против шерсти погладили. — Разве тебе мало меня одного?

Я без преувеличения округлила глаза, выпучившись на эльфа. Прямо. От неожиданности.

— Или наша интимная жизнь тебе наскучила? — я чуть воздухом не поперхнулась. — Ты ведь только скажи, ведь твои желания для меня важнее всего. Понимаю, всем иногда хочется разнообразия.

У меня было предынфарктное состояние. Особенно когда окружающие люди, два-три, поочередно стали оборачиваться, оценив семейные разборки интереснее, нежели выступление уличных актеров. Но Фаль только начал входить во вкус:

— Я ведь даже не подозревал, что тебе больше по душе жесткий, дикий, зверский, горячий…

— ВСЕ, — зашипела я, набросившись на эльфа на глазах у уже хихикающих зрителей, подтянув его одной рукой на уровень собственной доступности за воротник плаща, другой зажав ему рот. — Я поняла, ты меня проучил. Впредь буду остерегаться всего на свете.

Хитрый эльф лукаво сощурился, позволяя мне мгновение властвовать над собой. А после настолько резко за талию прижал меня к себе, что мой непроизвольный вздох коснулся его губ. Его рука переплелась пальцами с моей, той, что помогла мне его заткнуть. По его взгляду я поняла, что наказание не закончено…

— О чем ты говоришь, дорогая?

Не сводя пристального взгляда с моих глаз, он нежно укусил меня за оголенное запястье так, что у меня мурашки по коже побежали. Не знаю, отразился ли на моем лице шок. Его язык плавно скользнул по линии узора моих вен. Фаль, что ты творишь?!

— Домой ее забирай, — одобрительно подбодрили моего «муженька» мужские голоса невольных зрителей этого представления. — И накажи там как следует, хахаха!

Наверно, я была красная, как вареный рак. Закрыв лицо руками, молилась всем здешним богам, чтобы провалиться сквозь землю! Серьезно, так искренне здесь я еще ни разу не молилась, даже когда просилась домой.

— Пожалуй, так и поступим, — согласился с поступившими предложениями эльф и, под парочку слаженных улюлюканий, закинул пышущую смущением меня себе на плечо. — Продолжим дома, да, родная?

Эльф демонстративно чмокнул меня в ближе к нему располагающееся на его плече бедро, и под некоторый свист и хлопанье в ладоши, отнес к нашему айману, поодаль от толпы. Как же я сейчас была счастлива, что мои распущенные волосы свисают вниз и полностью скрывают мое лицо.

— Ты вредный злобный бессердечный эльф, Фалькониэль, — стреляла я взглядом в эльфа, словно из пулемета, когда мы были уже далеко скрыты от глаз зевак. — Если я вляпалась, лучше вообще не заступайся, если потом так меня позорить собираешься.

— А ты меня не провоцируй, — жарко зашептал мне на ухо «вредный, злобный и бессердечный», руки которого облюбовали мои бедра, и отодрать которые было невозможно. — Я ведь и правда могу жестче.

Многозначительный взгляд мужчины заставил меня поверить. И заинтересоваться: жестче по отношению к кому?

Однако дроу, довольный собой, отступил от меня и стены, к которой меня прижимал. Он смотрел на меня со смехом в глазах и мечтательной улыбкой на губах. Глядя на такое его выражение лица, я видела призыв дать ему повод.

— Рена рядом, я слышу ее раксалота, — не в силах еще отпустить ситуацию, я рассеянно вновь подняла глаза на эльфа. Ее кого?

Обняв себя руками, я насупилась, не желая никого видеть. Ощущение такое, будто теперь мне вообще хочется быстрее свалить из этого города, ночуя где-нибудь в лесу. Главное, не попасться кому-нибудь на глаза, кто видел этот цирк со стороны.

— Ну, прости, — то, что эльф вновь прильнет ко мне, я не ожидала. Даже растерялась на мгновение. Фалькониэль мягко обнял меня, руками поглаживая спину. — Я на эмоциях все это сделал… Захотелось всем дать понять, что ты моя. Рассудок помутился от одной только мысли, что кто-то может подбивать к тебе клинья.

От сказанных слов я потеряла дар речи и накопленную обиду. Так это была ревность? Широко вылупив глаза на своего эльфа, я не могла поверить в услышанное. Моих губ едва заметно коснулась улыбка, не сообщенная с моим собственным желанием, которая почти сразу исчезла под мягкими, но напористыми губами дроу.

Я покорно отдалась его воле, с удовольствием подмечая его удовлетворенную улыбку сквозь поцелуй. Его учащающееся дыхание и стук сердца, под моими ладонями, говорили, что лучше остановиться сейчас, иначе потом будет поздно. Пришлось увернуться от губ хранителя, чтобы напомнить ему:

— Фаль, ты же сказал, что Рена близко…

— Неважно, — эльф хотел вновь прижаться к мои губам, но я вовремя выставила пальцы, и эльф впечатался прямо в них. Он удивился, но отстраняться не стал, так и исследуя устами мою ладошку, глядя мне в глаза.

— Пойдем, она наверняка нас уже ждет.

Дроу вымученно вздохнул, будто тянул за собой плуг на протяжении пары миль, и отошел на шаг, чтобы я смогла отлипнуть от стены и привести себя в порядок.

Наш айман, ушедший в нирвану за спиной Фалькониэля, соизволил вернуться с небес на грешную землю и обратил на нас свое внимание. Эльф только пальцем подцепил поводья, как ящер сам двинулся на выход из закутка, в котором мы прятались от жителей Тоги.

— Где вы пропадали? Я уже подумала, что вас волки съели, — Рена от души хлопала по громадной морде «динозавра», отчего тот, похоже, закатывал глаза от удовольствия.

Я почему-то нервно рассмеялась. Это же не признак паранойи, когда в любой фразе тебе слышится отсылка к какому-то определенному событию? Волчица недоуменно уставилась на хохочущую меня, а потом перевела взгляд на рядом стоящего эльфа, который, не удержавшись, заразился от меня и тоже посмеивался.

22. Шалаш, где обычно с милым рай

Высокое по местным меркам трехэтажное здание выделялось на фоне своих соседей мудреными узорами на однотонном полотне окраса. Темный грубый камень закладывал нижнюю обивку и фундамент дома, а все выше было нежно-бежевого цвета, практически телесного. Цветы в кованых горшках серьгами свисали со всевозможных выступов, украшая картину гостиничного дома со стороны тонким вкусом минимализма.

Остроносая крыша настолько вытянулась своим носом вверх, что с того ракурса, с которого я смотрела на гостиницу, мне казалось, что он проткнет небо и оно сдуется, в конечном счете опав на нас.