Единственная
Шрифт:
– Он тебя сильно обидел?
– Нет,скорее напугал.
– Я его тоже боюсь.Давно боюсь.Помнишь,мы у вас на Рождественской пили чай,и так весело было. Лёва и Федя изображали сцену из фильма,из "Золотой серии" Пата и Паташона,а Иосиф вошёл и сел не с нами,а в темном углу на сундуке. Ольга Евгеньевна позвала его к столу,а он из темноты буркнул:"Туда!" Что это означало? И ,будто плита чугунная повисла над нами. Лева и Фёдор перестали паясничать....
– Это были тяжелые времена,трудные,перед самой революцией,ему не до паясничанья было.
– А по-моему,он просто ревновал. Ещё с нами тот студент был родственник Ноя Жордания,он тебя к нему ревновал. Всегда с ним спорил
– Он ещё и не такие употребляет. Но я его не боюсь. Я его жалею,вокруг него такие ничтожества,он выше всех на голову.
– И Бухарина? И Троцкого? И....
– Он жалеет его.Старается оградить от всех неприятностей. А тут ещё ваши Закавказские дела...
– Грузины не хотят Федерации.- Ирина выпрямилась,тёмно-русые кудри клубятся вокруг бледного лица,глаза расширились,ну просто Медуза Горгона,-Каллистрат говорит,что это Иосиф навязывает Федерацию,а Владимир Ильич ничего не знает,от него всё скрывают. У вас там в Секретариате такие дела творятся,- она погрозила маленьким кулачком,-такие дела....
И вдруг Надежда вместо своей старинной турецкой шали увидела на ней уродливый ватник,а вместо зелёного бархата тахты- поросшее осокой болото,и Ирина - по пояс в этом болоте,в руках коса,но не косит,а грозит,грозит кому то маленьким кулачком.
– Надя,Наденька,что с тобой!? Ну извини меня дуру,за рябого,ты же знаешь я ради красного словца и себя не пожалею,ты слышишь меня?Дать воды? Ты слышишь меня,родненький мой,не молчи,не гляди так,куда ты глядишь,что там видишь?
– Тебя.
– Меня! Надя,ты просто переутомилась. Не может один человек делать столько ,сколько приходится делать тебе. И ты все время в таком напряжении.Иногда ты напоминаешь мне факира,исполняющего смертельно опасный номер с коброй,ведь у тебя всё хорошо,Иосиф любит тебя,дети послушные,ты полная хозяйка в доме,поступила в Аадемию,будешь специалистом не то,что я _ бедельница,Иосиф прав,уговаривая меня идти учиться и бросить все эти кружки. Слушай,я записалась в кружок поэзо-танца при Первом доме советов. Руководит - дама.бывшая балерина,всегда в английском костюме,волосы гладко затянуты,но знаешь это невозможно,она просто раздевает глазами как мужчина.........
Опять в голове путаница. Когда же был этот разговор? Если на плече был синяк - значит она ещё работала в Секретариате,но Ленин уже болел. Двадцать второй?Двадцать третий? Но тогда почему Ирина говорила об Академии,и Светлана ещё не родилась,когда она работала в Секретариате Всё перепуталось. Может,эти разговоры были в разное время; Ирина прибегала часто,когда работала у Авеля. В одном можно быть абсолютно уверенной,- в том,что единственная ссора с рукоприкладством произошла меж ними в те безумные дни января двадцать третьего.
Они ссорились часто.Ругал,оскорблял последними словами,но ударил один раз. Она тогда сказала:"Ещё раз повториться - убью. Или тебя,или себя". Тогда все были в каком-то безумии. И самой безумной она - иначе чем объяснить необъяснимое. На следующий день впервые опоздала на службу. Не надо было вообще приходить:сидела,еле сдерживая слезы ,и лицо,видно,было такое,что Лидия Александровна вдруг спросила
– Умер?
– Да,-ответила она.
Бредовый вопрос,бредовый ответ. Первой опомнилась Фотиева,поняла,что она не поняла вопроса,думала о чем-то своём. Увела её в библиотеку Надежды Константиновны,дала расшифровывать что-то несложное и просила не выходить,пока она сама не придёт за ней. Умная - понимала,что в таком состоянии ей нельзя на люди. И - ни одного вопроса. Почему именно это помнится - библиотека,просьба Фотиевой не выходить,ведь потом было много ужасного.а
запомнилось это. Потому что есть доказательство,остальное как в бреду:то ли было,то ли причудилось,а здесь есть доказательство - исчез камешек на её единственном колечке - подарке бабушки Магдалины.– Фрау Айхгольц!
Блаженная прохлада коснулась лба.Мягкий свет сквозь кремовые занавески. она глянула на колечко:камешка,конечно, нет. Доктор отнял ладонь от её лба и,стоя сзади,спросил:
– Вас хотели убить?
– Нет.
– Вы хотели кого-то убить?
– Нет,нет...
– Себя?
– Может быть,один раз....
– И больше никогда?
– Нет,нет. У меня дети,двое. Мальчик и девочка.
– Вы живёте в Берлине?
– Я туда собираюсь поехать.
– Отлично.- Он уже сидел за столом. Обязательно ходите в горы. Один час достаточно. Можно подняться к панораме,вид на Богемию очень красив. До завтра. Время назначит моя ассистентка.
– Ваш гонорар?
– Это потом.
– Я бы хотела быть уверенной,что смогу расплатиться.
– Не беспокойтесь об этом.
Остановившись на высоком крыльце лечебницы она снова посмотрела на тоненькое колечко на мизинце:крошечный полустершийся изумруд и по обе его стороны -точечки бриллиантов. Одна точечка. Другая выпала,когда Иосиф толкнул её,и она ударилась рукой и плечом об угол буфета.
– Убирайся вон,блядь! От тебя никакого толку ни в чём,и баба ты никудышная,пойди спроси у своих подруг Полины Семёновны и Доры Моисеевны как ЭТО надо делать,чтобы не лежать колодой. И перестань сидеть в сортире часами,ты здесь не одна живёшь.
Самое оскорбительное.
На следующую ночь он пришёл,просил прощенья,шептал,что никогда,ни с кем не было так как с ней,что у ни у кого нет таких длинных ног и таких узких и сладких как виноград пальчиков,что пахнет она персиком,и зубки блестят как жемчуг,когда в самую сладостную минуту прикусывает нижнюю губку,удерживая стон .
– А про Полину Семеновну и Дору Моисеевну ты забудь,это я со зла.Забудь,а то я тебя знаю,будешь теперь ревновать к этим хаечкам,-сказал он утром.
Про Полину и Дору Хазан,конечно,забыла - знала не в его вкусе,а вот про то,что подолгу сидит в уборной забыть было невозможно,потому что чего только не рекомендовала Александра Юлиановна - и чернослив,и холодную воду натощак и травку специальную Каролина Васильевна заваривала - ничто не помогало,и каждое утро она теперь вставала раньше всех.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Физиологические подробности напомнили о приёме у странного врача.Не осмотрел, вот и хорошо,-не пришлось раздеваться.Посмотреть на неё на стороны - ничуть не хуже приезжих франтих,а ведь собрано с мира
по нитке:что-то дала Маруся,что-то -Зина;Ирина Гогуа ужаснулась,узнав,что у неё нет длинной юбки:"Но там уже не носят короткое! И свитер надо купить в Торгсине."
– Что мне нести в Торгсин?У меня ничего нет.
– Но мои на тебя ,извини,не налезут,а этот твой,так называемый парадный годился только сидеть в приёмной у Ленина среди старух.
– Главной проблемой,конечно,было бельё. Что-то типа конской збруи,застиранное,не годилось,не спасали мережки и кружева образца двенадцатого года.Ведь это действительно перешивалось рукодельницей Ольгой Евгеньевной из своего ,уже изрядно ношеного. В последний момент прижимистая Маруся дрогнула и принесла нечто воздушное,с резиночками,украшенными бантиками, и ещё настоящий бюстгалтер с косточками.
Часики надела тоже заветные - Женин подарок.Обычно надевала их только в театр,в Академию стеснялась. Там среди сатиновых косовороток и мадеполамовых блузок сокурсников они выглядели бы вызывающе неуместно.