Единственные
Шрифт:
Блондинка не очень-то понимает, что городит этот умудренный опытом мужчина. Она предвкушает, как завтра будет рассказывать на работе: ходили вечером в «Мечту», пили фирменный коктейль, называется «Мечта», и он действительно полосатый! Верхний слой – светленький, средний – тоже светлый, нижний – коричневый, и пьешь через соломинку, как в кино, можешь потягивать понемножку из каждого слоя! Наслаждение от зависти в глазах подружек будет куда больше, чем наслаждение от коктейля. Потом блондинка заставит ухажера, простого парня Сашку, всеми правдами и неправдами достать билеты в «Мечту», но это будет уже не то… И сам Сашка, в простеньком своем ширпотребовском костюмчике и в дешевой битловке, –
А часики кувыркаются и вдруг выбрасывают дату – 10 ноября, год 1982. Анна Ильинична, сидя в телетайпной, смотрит, как из всех машин радом вдруг поползли длинные полосы бумаги, откладывает вязание, берется за ножницы, режет бумагу, невольно читает заголовки – и ахает:
– Божечки мои, это что же теперь будет?!
И спешит с телетайпной лентой в редакцию, сообщая всем встречным:
– Видали?! Брежнев-то помер!
Часики продолжают кувыркаться. У них там, внутри, еще много годочков припасено!
Маленький Артурчик стал бы домашним тираном, если бы у него характер был чуть пожестче и покапризнее. Его баловали изо всех сил. Кто-то из теток после стычки с Региной сказал, что она такого замечательного ребенка не заслуживает. И женщины стали судить да рядить – в кого он такой красавчик. Черные глаза с огромными ресницами – в материнскую родню, в бабушку. О носике судить еще рановато, но, похоже, будет пряменький. Подбородком он в деда Григория. Волосики пока светлые, со временем потемнеют…
И вот когда встал вопрос о волосиках, тетка с двоюродной сестрицей пристально посмотрели на Регину, ожидая, что наконец проговорится об отце Артурчика. Но она только посмеялась обычным своим ехидненьким смешком.
Регина родила сыночка для себя. Она очень хорошо скрывала от родни, да и от всего мира, обычную женскую потребность – любить. Лида, на которую она всегда смотрела свысока, смогла родить дочку и жить для дочки, у нее это получалось, хотя финансовые возможности были невелики. А у Регины – одного золота хватит на пару лет безбедной жизни. Все есть – а теперь и ребенок есть. Что же касается мужа – дядя Лева намекнул, что скоро Регина станет очень выгодной невестой.
– Они там, – дядя показал пальцем на потолок, – перестройку придумали. Давно пора – если в магазинах полки пустые, значит, явно что-то не то построили! Ну, если у них там все через задницу, то и перестройка будет через задницу. Но вместо старичья пришли новенькие, немного гайки открутят. А у нас в Савеловке уже цех, юбочки модненькие шьем, на рынках нарасхват идет, ночные рубашечки шить будем. Простынки, наволочки, пододеяльники – ты когда в последний раз пододеяльник в магазине видела? В детстве? Только бы дали пару лет, чтобы развернуться! А тогда, с хорошими деньгами, будем отсюда выбираться. Там, за кордоном, так тебя замуж отдадим!..
Не найдя слов, дядя Лева поцеловал кончики пальцев.
– И Артурчику дадим хорошее образование. Тут разве школы? – продолжал он.
– Дядя, вы ведь это не просто так говорите.
– Когда я что говорил просто так? Я вот что хочу – кожаные сумки из обрезков шить. Где взять обрезки, я знаю, там в отходах и большие куски попадаются, по два дециметра. Собрать в полотно да просто кожаные мешки клепать – и то! А они – выбрасывают, потому что им проще выбросить, чем утвердить модель кожаного мешка. Так вот что – поработала ты в редакции, и хватит. Подумай – может, хочешь стать начальницей этого цеха? Мне там надежный человек нужен. Пока я все подготовлю – полгода точно пройдет.
Ну?– Вы, дядя, это хорошо придумали.
– Сам знаю, что хорошо. На вот, принаряди Артурчика.
Регина взяла деньги и поцеловала дядю в щеку.
Потом она позвонила Анне Ильиничне, чтобы заказать вязаный костюмчик. Шерсть Регина могла взять на трикотажной фабрике – было кому вынести целую бобину или две. Но там шерсть была совершенно заупокойных оттенков, а ребенку требовалась яркая. И она спросила, не найдется ли чего у Анны Ильиничны в запасах. Та пригласила в гости – покопаться и выбрать нужные пасмочки.
Регина оделась, не задумываясь об элегантности, – одежда у нее была сплошь импортная, так что плохо нарядиться она никак не могла. А вот Артурчика одела тщательно, старательно, как маленького принца, – пусть Лидка завидует! Говорила же она Лидке – нечего плодить нищету. Ну и вот – оцените разницу!
Девятилетнюю Ксюшу одевали без лишней роскоши. Анна Ильинична приберегала деньги на будущее. Сейчас Ксюше наряды не требовались, а что все девчонки в классе одеты лучше – так это ничего, цыплят по осени считают. И на Артурчика, принаряженного, словно дитя миллионера, Анна Ильинична сперва посмотрела неодобрительно – было бы на что деньги переводить, через пару месяцев он из этих штанишек и этой курточки вырастет. Но мальчик улыбнулся ей, потупился, стрельнул глазками – и сердце растаяло.
– И кто их только этому учит? – спросила гордая Регина.
Ее прогулки с Артурчиком были часами наивысшего торжества – никто не оставался равнодушен к ангельской мордочке малыша и к его светлым кудряшкам над черными восточными глазищами.
Ксюша сидела в углу, недовольно смотрела на гостей – она знала тетю Регину, но считала ее существом из иного мира, так вызывающе богато одевалась та, а тут еще и ребенок. Артурчик привык к общему восхищению, он подошел к Ксюше – показать ей купленную по дороге игрушку, и без малейшего смущения полез к ней на колени. Ксюша обняла ребенка, улыбнулась – и больше уже его не отпускала, пока Регина не собралась уходить.
Потом Ксюша весь вечер молча делала уроки.
Прошла уже та пора, когда она упрашивала мать родить братика или сестричку. Бабушка ей несколько раз объяснила: если появится еще один ребеночек, то мама будет любить Ксюшу вдвое меньше, и она будет обижаться на маму.
– Ты у нас одна, поэтому мы тебя так любим, – говорила бабушка. И каждый раз, покупая девочке школьный портфель или колготки, преподносила это как знак великой любви. Ксюша, не понимая, что колготки с портфелем ей бы купили и без избыточной любви, стеснялась просить то, чего действительно хотела, – большой набор фломастеров. Ей покупали только цветные карандаши – во-первых, от них грязи меньше, а во-вторых, Анна Ильинична и Лида не понимали, какой от этих дорогих штучек прок.
Лида подошла к дочери, склонилась над ней, чтобы посмотреть, как в тетрадке появляются цифры. Ксюша мужественно справлялась с примерами. Наконец у последнего ответ сошелся с тем, что на последних страницах учебника.
– Спать иди, солнышко, – сказала Лида, но сказала строго. Анна Ильинична тоже ее, маленькую, называла солнышком, но никаких телячьих нежностей не устраивала.
На кухне Анна Ильинична заваривала себе чай.
– Садись, попей со мной, доченька, – попросила она. Им было о чем потолковать, чаепитие затянулось, потом были новости по телевизору – их Анна Ильинична никогда не пропускала. Когда она ушла к себе, Лида решила позвонить Илоне – насчет нового графика работы, о котором она уже несколько дней прилежно думала. Прежде, чем предлагать Варваре Павловне, хотелось посоветоваться. Трубку взял Рома.