Единственный вдох

– Она плакала?

Сол бросает на Еву удивленный взгляд.

– Извини, просто хочу как можно больше понять.

– Да, Жанетт плакала, – со вздохом отвечает Сол. – Даже рыдала.

Жанетт стояла вдалеке от остальных, у ограждения на вершине горы Веллингтон. Она не сдерживала всхлипы, и в ее рыданиях слышалось столько боли, что все потупили взгляды.

– Твой отец с ней ладит?

– Не особо. Думаю, Жанетт ему неприятна – из-за того, что рассорила нас с Джексоном.

– Вы оба влюбились в одну женщину, – произносит Ева тихо, словно сама себе. Спустя мгновение она спрашивает: – Почему ты согласился отвезти меня?

По взгляду Евы понятно: она думает, что у Сола еще остались чувства к Жанетт.

– Потому что ты меня попросила, – по-простому отвечает Сол.

– Приехали.

Они сворачивают на дорожку из гравия и останавливаются у белого «Форда» с заляпанными грязью номерами. Дождь стих, но лужи еще не высохли, а с деревьев капает. Дом одноэтажный, скромный на вид, с небольшим садиком, где стоит детская горка со сломанной нижней ступенькой.

Сол глушит двигатель, отстегивает ремень.

– Готова?

Ева не двигается с места. Пристально смотрит на дом, где Джексон жил с женой и сыном. За этими стенами скрыта огромная часть его жизни.

Может, будет лучше, если Жанетт останется для Евы смутным образом, а не реальным человеком?.. Ева старается отогнать сомнения и тревогу, ведь они так долго ехали сюда: поздно что-то менять.

Однако страх приковывает ее к сиденью.

– Я… я не могу.

– Что такое, Ева?

Тяжело дыша, она говорит:

– Давай уедем, ладно? Прости меня. Я хочу уехать.

– Но мы только…

– Пожалуйста, – умоляет Ева так отчаянно, что едва узнает собственный голос.

Сол начинает вытаскивать ключи из зажигания и вдруг замирает.

Он смотрит на женщину, которая вышла на крыльцо. Ровесница Евы, с рыже-каштановыми волосами, в джинсах и просторной футболке. Худые плечи и босые ноги. Скрестив руки на груди, она глядит на пикап, пытаясь понять, кто это приехал.

Когда из машины выходит Сол, Жанетт откровенно удивляется. Видно, что когда-то она была очень красива.

– Сол? Что ты здесь делаешь?

– Прости, что без предупреждения. Я приехал… не один. – Сол кивает в сторону Евы.

Надо выйти из машины, но ноги у Евы будто окоченели. Она вытирает потные ладони о джинсы, кожа под ними горит.

Вот и его жена. Мать его ребенка.

Сол подходит к пикапу и зовет Еву. Сделав глубокий вдох, она открывает дверь и выходит. Наступает в грязную лужу, вода затекает в босоножки.

Взгляд Жанетт не сулит доброты. Они пристально смотрят друг на друга.

Молчание прерывает Сол:

– Жанетт, это Ева. Она хочет поговорить о Джексоне.

За несколько недель до нашей свадьбы мне начали сниться кошмары, в которых ты встречаешься с Жанетт. Во сне ты идешь к алтарю в красивом белом платье, и в твоем кольце отражаются отблески витражей, но затем я поднимаю вуаль и вижу не тебя, а Жанетт.

Из-за этих кошмаров я попросил тебя не надевать на свадьбу вуаль. Помнишь, я сказал, что это как-то старомодно?

Жанетт преследовала меня не только во сне. Однажды ты поздно вернулась после вечерней смены, и, пока я готовил омлет, ты рассказала, что у вас появилась новая медсестра – Жанетт.

Я замер над плитой, голова закружилась, тело обдало жаром.

– Как она выглядит?

– В смысле? – удивилась ты.

– Ну, молодая или старая? – нашелся я.

– Примерно моего возраста.

Омлет начал пригорать, но у меня и в мыслях не было помешать его или выключить плиту. Огромных усилий мне стоило сосредоточиться и произнести два слова:

– Откуда она?

Ты задумалась, потом сказала:

– Из Лидса.

Я рассмеялся. Рассмеялся, расслабившись.

– Что такое? – Ты подошла ближе.

– Извини, – ответил я, выключив конфорку. – Сумасшедший день на работе, не обращай внимания.

Я обнял тебя за талию, коснулся губами гладкой кожи на твоей шее.

– Я просто рад, что ты наконец дома.

В тот момент я подумал: «Я пойду на что угодно, лишь бы вы с Жанетт не встретились».

На что угодно.

Глава 22

В прихожей темно и тесно, пахнет горелым. Мокрые босоножки Евы поскрипывают – только бы не оставить следы на полу. У синего табурета в ряд стоит детская обувь, и Ева силой заставляет себя пройти мимо.

Они заходят в прямоугольную гостиную, где чувствуется легкий запах плесени. Между двумя старыми диванами – низкий журнальный столик, на нем лежат игрушечные машинки, некоторые без колес и дверей.

Ева с Солом становятся у окна, выходящего в сад. Снаружи ветер треплет пустую веревку для белья.

Жанетт замирает в дверном проеме, прижимая руки к груди. Выпить не предлагает, присесть тоже. Хотя на лбу залегли глубокие морщины, высокие скулы и бледно-зеленые глаза напоминают о былой красоте.

Его первая любовь.

– Ребенок спит, – говорит Жанетт, то ли оправдываясь, то ли предупреждая.

На буфете из темного дерева стоят несколько фотографий в рамках. Есть ли на них Джексон? Поворачиваясь, чтобы посмотреть, Ева ловит взгляд Жанетт, и та спрашивает:

– Кто-нибудь скажет мне, в чем дело?

Сол глядит на Еву.

Пора объясниться, но у нее в голове застряла лишь одна мысль: Джексон жил в этом доме. Может, сидел вот здесь на диване, укачивая Кайла. Может, стоял у окна в обнимку с Жанетт. А может, смотрел регби по телевизору – подавшись вперед и прижав кулаки к лицу, прямо как дома, в Лондоне.