Единый

Я подключил третий глаз и “огляделся”. Река и пустынные берега. Откуда взяться Борису? Нет, это сон.

— Нет…

— Жаль. Я хотел бы, чтобы ты проанализировала мои сны об одном месте. Оно похоже на Поганое поле, но там всегда ночь и туман. И в том месте бродят пятеро человек… а сегодня я увидел Бориса.

— Ты не был в этом месте в реальности?

— Что такое реальность? — невесело улыбнулся я. — Нет, насколько помню. И такие же сны снятся Витьке.

— Это значит, что ты не сходишь с ума, Олесь. Это результат какой-то направленной ментальной передачи.

— Ива, у моего мозга есть предел?

— Что ты имеешь в виду?

— Все эти допарты и магия… все эти направленные передачи… Что, если я когда-нибудь сойду с ума окончательно и наворочу дел? Или Габриэль обретет надо мной власть? Или Ива-1? Сколько продержится мой разум? Мне уже снятся ненормальные сны…

— Твой мозг проапгрейден, не забывай, — мягко сказала Ива. — Обычный человеческий мозг — самая сложная известная структура во вселенной. Никто до сих пор не знает всех его возможностей и пределов. Но у тебя мозг усилен особым нейрочипом, который ты к тому же облучил. Думаю, всей мощности Росс не хватит, чтобы сделать репрезентативный прогноз.

Я посидел, подумал.

— Я могу тебя кое о чем попросить, Ива?

— Слушаю тебя.

— Если я все-таки свихнусь и стану опасен для своих друзей, выключи меня…

— Олесь, человек — не телевизор, чтобы его выключить…

— Ты поняла, Ива! Нейтрализуй меня, останови сердце, сожги мозговой имплант. Хорошо?

Пауза.

— Я остановлю тебя, — наконец сказала Ива печально. — Обещаю.

***

Согласно указаниям Ивы я “пришвартовался” на левом берегу, под нависающими над водой деревьями, спрыгнул в воду и привязал катер веревкой к самому крепкому на вид (если верить третьему глазу, потому что было темно) стволу. Заряда батарей на обратный путь хватало — если не будет встречного ветра и отклонений от маршрута. Учитывая то, что придется плыть против течения, батарея сдохнет еще до того, как мы доплывем до столицы. Это, в сущности, неплохо. У меня в планах нет заплывать в город. Обойдем Князьград стороной по суше и уйдем в Поганое поле.

Луна уплыла на западную сторону небосклона, но ночь заканчиваться не собиралась. До рассвета еще пара-тройка часов.

Витька вылез из катера вслед за мной, спрыгнул с борта, брызнув водой, выбрался на берег, хлюпая ботинками.

Оглушительно квакали лягушки, заунывно вскрикивала какая-то птица. Ночь в этих северных краях была ощутимо прохладнее — но не настолько, чтобы мы замерзли. Этим вечером шел дождик, а сейчас от облаков не осталось и следа — их давно смело за горизонт. Я подумал, что даже дожди на севере Вечной Сиберии слабоватые, не впечатляющие, не такие, как в Поганом поле на юге — проливные, тропические, подобные Ниагарскому водопаду, когда не видно ни неба, ни земли.

— Ива, ты говорила про пирс, — сказал я. — Где он?

— Немного ниже по течению, за мысом. Я подумала, что там может быть охранник, который поднимет тревогу, увидев незнакомых людей…

— Предусмотрительно, — похвалил я. — Сколько нам пилить по лесу?

— Около пятнадцати километров по прямой.

— Ого! По лесу да по не прямой на это часов пять уйдет! Заглянем, пожалуй, к охраннику, если он есть.

— Зачем? Я знаю дорогу.

— У нас с тобой, Ива, один желудок на двоих, а думать том, как его заполнить, должен только я? У охранников должна найтись еда.

Мы с Витькой углубились в лес, прошли немного и остановились. Подлесок здесь был слабый, что радовало: идти будет легко, не как в джунглях Детей Морока. Дальше я пошел один — знакомиться с охранниками, если они вообще там были.

Оказалось, охранники были. Сразу двое, смена. Жили они в деревянной избушке на берегу, возле обещанного Ивой пирса. Информация из чип-эгрегора относительно охраны была какая-то противоречивая. Похоже, нуары вообще этим не интересовались, а свежеподключенные “верхние” князьградцы “путались в мысленных показаниях”. Не те люди, видимо, подключились.

Третьим оком я узрел одного охранника в избушке. Судя по токам энергии, он дрых без задних ног. Второй бдил на вышке у пирса — покашливал наверху и вспыхивал огоньком сигареты.

Я подавил ребяческое желание потихоньку залезть на невысокую вышку и напугать охранничка. Вместо этого просто выманил волшбой — это получилось без прямого зрительного контакта. После эпохальной битвы с эгрегором морлоков мои возможности заметно подросли. Помогла Ива, которая каким-то образом упорядочила все мои опции и скиллы, после чего совокупная мощь моего сознания выросла в разы.

Охранник слез по вертикальной лестнице с автоматом за спиной и вытянулся передо мной. Это был бородатый мужик в телогрейке, на которой был нашит Знак Вечной Сиберии.

— Вас двое? — спросил я.

— Так точно.

— Еда есть?

— Есть.

Я присмотрелся к его багровой роже при свете лампочки над входом в избушку.

— Бухаете?

— Никак… — начал он, но осекся. Волшба вынуждала рубить правду-матку. — Да. “Тишь-да-гладью” на самогоне балуемся.

— Кто к вам приплывает?

— Каторжных привозят нет-нет. Лес на баржах увозят. Припасы привозят. Иногда начальство заглядывает. Но редко.

— А назад каторжных увозите?

Охранник округлил заплывшие глазки.

— С каторги только вперед ногами… У них и кладбище свое есть в лесу.

— Сегодня кого-нибудь ждете?

— Кто ж его знает? — пожал широкими плечами заколдованный страж.

— Ладно. Отдай автомат и открой избу.

Мужик подчинился. Я проверил магазин и рычаг предохранителя на оружии, закинул ремень через плечо, вошел вслед за мужиком в избу. В отличие от жилья бабы Марины — злобной старухи, заманивающей странников к сыну Мороку в чаще — изба была оборудована узкими, похожими на вертикальный гроб, сенями, забитыми всякой хренью вроде сапог, лопат, грязных половиц, баклажек и забитых окурками самодельных пепельниц.

В целом, срач, открывшийся нашим взорам, когда мужик включил пыльную лампу, был феерический. И пахло соответствующе: табаком, плесенью, чем-то кислым и одновременно тухлым.

— Чего ж вы так засрались-то? — пожурил я, брезгливо сморщившись. — Если живете вдали от цивилизации, это еще не повод превращаться в животных.

— Ну дык эт не мы, — с готовностью сообщил мужик. — Это до нас вахта мусор не убрала. А мы че? За них должны убираться, что ль? Общее хозяйство, дык все и должны прибираться, а не только мы…

— Показали бы пример, убрались бы первыми, — наставительно сказал я, сам не понимая, зачем веду эти нравоучительные беседы.

— Уберемся, а другая вахта обратно нагадит! Так и будем убираться всю жизнь. Кто везет, на том и едут.

Я покачал головой и не стал продолжать. Все и так понятно. Если собственность общая, то она ничья. Никто не чувствует себя хозяином-собственником, и никто не парится насчет того, чтобы содержать хозяйство в порядке. В Вечной Сиберии всем владеет государство, а государство — это не человек, а нечто непонятное. Ему, по большому счету, начихать на то, в каком виде пребывают сторожки и бараки. Главное, чтобы квест-башня сверкала и поражала воображение.