Единый

— Здесь тоже не все так просто с командами, — возразил я. — Детинец-то плохой, а народ не лучше. Помнишь ту даму на башне? Сколько гонора на пустом месте! Детинец ее, поди, не учил мордочку морщить при виде посадских.

— В целом любой народ всегда хороший, — оживился Витька. — Иначе и быть не может. Если б какой-то народ был плохим в большинстве, он уничтожил бы сам себя. Но раз народ существует много веков, а то и миллениумов, значит, он хороший. Все просто. Поэтому справедливость всегда на стороне народа.

— Тебя прямо так справедливость колышет?

— А тебя нет? Это же важно! Важно различать добро и зло, а потом стоять за добро и бороться со злом!

— Как в фэнтези? — хмыкнул я. И зевнул. Ночка выдалась бурная.

— Именно! И зря лыбишься. Если не разделять котлеты от мух, то так и будешь всю жизнь жрать всякое дерьмо.

— Как россы, — буркнул я.

— Как кто?

— В Республике Росс небинарная мораль. Они не различают добро и зло. Я тебе не рассказывал?

— Фу! — поморщился Витька. — Так нельзя.

— Ты поразительно высокоморален для твоего возраста.

— Дело не в возрасте. Я просто… Я просто уверен на тысячу процентов, что вот прямо сейчас я — на своем месте! Вот здесь, рядом с тобой, ночью, на украденном катере посреди реки по дороге на каторгу! Вот это правильно!.. Такой уверенности в Скучном мире у меня сроду не бывало.

— Еще скажи, что ты нашел цель в жизни…

— Не совсем. Но иду в нужном направлении.

От возбуждения пацан не мог усидеть на месте, подпрыгивал, вертелся. А меня клонило в сон. Я надеялся, что Ива меня разбудит, если я задремлю за штурвалом.

— Сколько нам еще плыть, Ива?

— Около получаса, — сообщила умбот.

— Можно я покемарю? А ты как-нибудь приглядывай… Вроде все тихо, пора расслабиться. А штурвал подержит Витька.

— Не советую расслабляться, — строго сказала Ива. — Мы оторвались от князьградцев, но меня больше беспокоит Ива-1. Я отключила канал связи с ней, и ей придется искать тебя визуально, с орбиты. Для умбота ее уровня это несложная задача.

Я “присмотрелся” к интерфейсу — иконка допарта умбота по-прежнему был тусклой, неактивной.

— Ну и что она сделает? Лазером ударит?

— Такая вероятность теоретически возможна. Удар из орудий с орбиты нужно санкционировать — за это должны проголосовать минимум семь Сюзеренов, а их — поддержать Спикеры и так далее, вниз по иерархической лестнице. Дело это непростое, но возможное.

— Думаешь, Кураторы будут стараться уничтожить нас орудием массового поражения?

— Если сочтут достаточно опасными.

— А мы опасны?

— Ты, Олесь, неизвестная величина. Твои способности развиваются, а куда приведут — не знает никто. Просчитать это не способны самые развитые умботы Республики Росс. Ты владеешь магическими допартами, и не зря Габриэль так стремится заполучить тебя.

— Если он мечтает меня заполучить, то не будет уничтожать.

— Пока не решит, что ты слишком опасен для него.

— Короче, — вздохнул я, — покемарить не получится?

— Нам надо как можно быстрее добраться до берега. В лесу мы практически невидимы для орбитальных сканеров. Скоро рассвет, и Ива-1 увидит нас на этой реке.

— А если надеть шляпы? Или маску?

— Рано или поздно она все равно нас вычислит. По походке и прочим параметрам, которых не скрыть. Я лишь хочу потянуть время, потому что… не знаю, как защитить вас от самой себя.

В ее голосе прозвучали виноватые нотки. Я улыбнулся — Ива “увидит” эту улыбку за счет сигналов от нервных окончаний в моих мимических мышцах.

— Спасибо, что стараешься. Будем надеятся, что Габриэль наживет грыжу, пытаясь санкционировать удар из лазеров по нам. Будем надеяться на бюрократию Росс. А потом мы постараемся спасти и тебя саму.

Образ Ивы на интерфейсе смущенно и обрадованно улыбнулся, зарумянился. Я не знал, насколько эти чувства искренние, а не симуляция. Это неважно. Ива для меня в большей степени человек, чем некоторые так называемые люди.

***

Я все-таки задремал, хотя и думал, что бдительно слежу за движением катера. Мне приснился Борис — обгоревший, со струпьями на физиономии, полусгнившей кожей и провалившимися глазами. Он щерился во весь рот и изрыгал неслышные проклятия. Тянул ко мне окровавленные руки. За его спиной расстилалась туманная пустошь…

— Олесь! — позвала Ива.

Я вздрогнул и проснулся.

Светало. Справа над иззубренным лесистым берегом разливалось розоватое свечение — заря. Звезды изрядно потускнели. Поверхность широкой реки отсвечивало перламутром.

Витька спал в кресле пассажира — сполз вниз, раскинул руки и раскрыл рот. Я усмехнулся — нервы у пацана как стальные канаты… Присмотревшись, заметил пятна на его рубашке. “Где он успел перемазаться?” — подумал я, и сердце тревожно застучало.

— Витька?

Я принялся его тормошить. От моих прикосновений он сполз еще ниже, безжизненно завалился набок, и в тусклом свете зари и приборной панели я увидел торчащую из его бока стрелу… Вокруг нее по рубашке расплывалось черное пятно. Витька был уже холодный — его убили, пока я дрых прямо за штурвалом.

Я заорал — но из глотки не вырвалось ни звука, лишь слабое сипение. Мои руки и ноги набрякли, налились свинцом. Веки опустились. Я сделал огромное усилие, распахнул глаза. И не увидел ни реки, ни приборной панели — один грязно-серый туман, стелющийся над равниной с редкими сухими кустиками. И где-то в этой туманной дали язвительно смеялся сорванным голосом Борис Огнепоклонник…

Я вывалился из ночного кошмара и разом осознал себя сидящим в катере. Успокаивающе гудели моторы, за бортом плескалась вода, навстречу поддувал прохладный ветерок. Зари нет, небо темное, бархатное, усыпанное звездами и туманностями. Берега потонули в чернильной мгле. До рассвета еще много времени, ночь в самом разгаре.

Я поспешно проверил Витьку — пацан спал без задних ног, живой, теплый, дышащий, без стрелы.

— Ива! — мысленно позвал я.

— Да, Олесь? Тебе приснился кошмар?

— Это был все-таки кошмар? Не наведенный морок?

— Кажется, нет. Это был сон… Судя по твоим физиологическим показателям, минуту назад тебе приснился кошмар…

— Почему не разбудила?

— Хотела дать тебе пару минут подремать… О кошмаре я узнала только постфактум.

— То есть моих снов ты не видишь? — уточнил я, успокаиваясь.