Единый

Проехали бараки и затормозили перед трехэтажным кирпичным административным зданием с узкими зарешеченными окнами-бойницами и стальной дверью. Боятся бунта, по всему видать, подумал я. На крыше развевался бирюзовый флаг со Знаком Вечной Сиберии.

— Что дальше? — прошептал Витька.

— Твой тезка не имеет права вызывать начальницу на улицу, — сказал я. — Придется сходить к ней самим. Пойдешь со мной.

— Окей! — обрадовался пацан.

Несмотря на то, что гидом у нас выступал сам Сам, пришлось пару раз применить волшбу — зачаровать охранниц на входе, вознамерившихся обыскать посетителей, то есть нас с Витькой.

Внутри здание было типичнейшим казенным строением с ремонтом, который сделали черт знает сколько лет назад, отслаивающейся краской в унылых коридорах, скрипящим и прогибающимся под ногами полом, везде и всюду понатыканными Знаками, дверями, не совпадающими по форме и размерам с проемами, и, конечно же, неповторимым запахом казенности и государственной мощи.

Кабинет шефини располагался на первом этаже, третья дверь направо по сумрачному коридору. Сама шефиня — дородная, почти квадратная бабища в форме, явно сшитой на заказ, — сидела за столиком в уголке у окна в компании еще одной дамы, тоже в форме, но моложе и субтильнее. На подоконнике, старом сейфе и шкафчиках с бумагами стояли разнообразные горшки с цветами. Над основным столом, лакированным, и начальственным креслом на стене висела “икона” Председателя.

— Слава Вэсэ! — поздоровался Виктор Семеныч, вытянувшись, но не отдавая честь. — С добрым утром, Василиса Терентьевна! С добрым утром, Оксана Федоровна!

Не успели дамы отреагировать на неожиданный ранний визит, как я вышел из-за спины Самого и наложил заклятье.

— Срочно найдите заключенную Веру и приведите сюда. Возраст: старше шестидесяти, худая, волосы седые, короткие… Были короткие.

Дамы переглянулись.

— Если старше шестидесяти, — сказала Оксана Федоровна, — то она в пошивочном цеху… или на мельнице. На лесопилке от такой мало проку.

— Ага, — согласилась шефиня, кушая пироженку. — Распорядись, Оксана, пожалуйста… А вы присаживайтесь, раз уж занесло вас в наши края…

Василиса Терентьевна была само спокойствие и домашний уют.

Оксана поднялась и взялась за трубку телефона, который выглядел как реквизит к фильму о Второй Мировой или стимпанковских приключениях.

Виктор Семеныч вопросительно глянул на меня, взглядом спрашивая разрешения присоединиться к чаепитию. Я кивнул. Мы с Витькой расположились в вытертых креслах для посетителей в сторонке — сегодня и без того два раза завтракали. Два начальника каторги принялись как ни в чем не бывало чаевничать, а Оксана, поглядывая на любовника и шефиню, негромко отдала распоряжения по телефону. Я расслышал: “Привести… звать Вера… номер не помню, найдите сами… Срочно в кабинет Самой”.

Положив трубку, она взглянула на меня и отчиталась:

— Сейчас разыщут и приведут. Еще есть распоряжения?

Я покачал головой. Сердце забилось сильнее. Я почти у цели. Сейчас здесь появится женщина, заменившая мне родителей, тетя, которую я помню очень плохо. Эмоционально я к ней совершенно не привязан, однако покинул Росс и проделал весь этот нелегкий путь на север (сделав крюк в Скучный мир) ради нее. Когда так долго стремишься кого-то спасти, волей-неволей зарождается привязанность, если не более сильные чувства. Что я испытываю к тете — по сути, чужому человеку? Что скажу ей, когда она придет? Сколько в моем поступке искренней заботы и сколько навязанной извне морали, переродившейся в навязчивую идею закрыть гештальт, освободив конкретного человека из конкретного места?

Задребезжал телефон. Оксана Федоровна, присевшая было за столик к остальным, подскочила, схватила трубку.

— Слушаю! Что? Почему не можете? Как? Ясно, ждите.

Положила трубку и посмотрела на меня.

— По описанию подходит некая Вера Панова. Но она в данное время в тяжелом состоянии, — сказала она без каких-либо эмоций. — Уже неделю как. Не транспортабельна. Вам придется пройти к ней самим.

Глава 10. У ручья

Сначала была оглушенность, потом накатила слабость и полная растерянность. Наверное, так чувствует себя человек, которому сообщили, что он смертельно болен.

Да, тетя Вера во время последней нашей встречи здоровьем не блистала, но и тяжелобольной ее нельзя было назвать. Она вполне справлялась с домашними делами. Но с тех пор прошло несколько месяцев, а каторга, как известно, не санаторий. Вот и замначальника стоит передо мной и хлопает глазами — впервые слышит, что одна из ее подопечных в тяжелом состоянии. Плевать ей на осужденных, ей куда важнее вовремя чайку попить и в сексуально-половые связи вступить. Твари!

В башке вихрем пронесся целый хоровод мыслей. Что делать? Как с тяжелой больной кочевать по Поганому полю? Оставить ее здесь нельзя, взять с собой тоже… Зря добирался…

Нет, не зря!

— Поехали! — рявкнул я, поднимаясь. — Виктор Семеныч! Живо за руль! Оксана Федоровна, сядете рядом со своим любимым. А мы с Витькой сзади…

Последнюю фразу договорил тише, для Витьки. У Виктора Семеныча есть машина, к которой я привык, а Оксана — начальство на женской половине. Брать с собой квадратную любительницу булочек и тортиков Василису Терентьевну — создавать лишние проблемы. Она и в кабину-то не влезет, а если влезет, нам будет тесно.

Из-за скверной новости остатки культуры и галантности у меня выветрились. Я и раньше-то особо не “страдал” излишней воспитанностью, а тут превратился в дикого Отщепенца с замашками питекантропа. Подтолкнул замешкавшуюся Оксану, дернул за локоть Самого, стремившегося непременно допить чашку чая, рявканьем оборвал начавшую что-то говорить Василису…

За минуту уселись в машине, вызвав беззвучный ажиотаж среди охранниц. Наверное, они сочли, что случилось нечто экстраординарное — например, побег. Вот начальство и суетится и ничего не объясняет. Благо, здешние сотрудники привыкли, что с ними секретами не делятся.

Оксана показывала дорогу. Долго мы не добирались: не успел я усесться как следует, как приехали, завернув на площадку перед одним из бараков, на которой сушились робы и постельное белье. Вдали, за бараком, громоздилось еще одно строение, крупное, горбатое, уродливое. Там что-то гремело. Это была мельница, работающая на водяной турбине.

Людей поблизости почти не было — все ушли на работу, кроме одной охранницы, покуривающей у входа. При виде нас она вскочила с табуретки, вытянулась.

— Вольно, — негромким и недовольным голосом высокого начальника обронила Оксана Федоровна. — Проведи к больной.

Охранница, видимо, уже была в курсе относительно внезапного интереса со стороны руководства к арестантке по имени Вера. Развернувшись, она повела нас по темному, затхлому коридору с привычным двойным рядом дверей. Я мельком глянул: жилые просторные помещения с нарами, одна ванная комната с заплесневелыми стенами, одна прачечная — довольно большая. Вероятно, в этом бараке проживали те, кто не мог работать на лесоповале, а потому трудился на работах попроще и полегче — на мельнице или в прачечной.