Единый

Сколько я ни сканил лес, медведей не учуял. Косолапые здесь или не водятся, или шляются где-то далеко.

Когда я вернулся к становищу (стал называть про себя место нашей стоянки по-отщепенски), выяснилось, что Витька и Рина сложа руки не сидели. Смастерили столик из нескольких валунов и тряпки, “стулья” из пучков травы и матрасов, развели крохотный костерок у самого ручья и вскипятили воду. Ели мы то, что было в кастрюле, а именно густой суп с разваренным овсом, ячменем, овощами и даже крохотными кусочками жесткого мяса. Мда, теперь кое-кто из каторжан недополучит хавки…

Рина покормила и попоила тетю Веру без всякого напоминания с моей стороны. Тетя съела ложки три и снова впала в забытье.

— Ты меня освободил только из-за тети? — заговорила Рина своим грубоватым голосом, когда мы поели и попили. — Чтобы я за ней ухаживала?

— Не только, — ответил я. — В благодарность, что ты ухаживала за ней и раньше.

Рина выпятила губу и кивнула.

— Ты колдун, — заявила она. — Перед тобой наше грозное начальство прыгало, как дрессированные мартышки. Сроду я их такими не видывала. Если у тебя такая сила, отчего тебе всю каторгу не освободить? Или полагаешь, что они-таки ее не заслужили?

— Не полагаю.

— Что ж тогда? Не считаешь нужным добро просто так делать, за бесплатно?

Она начинала меня раздражать. Будто уязвить хочет непонятно за что вместо благодарности.

— Мы с Олесем приехали спасти его тетю, — сказал Витька, тоже почуяв наезд и заступаясь. — И спасли тетю. А у вас, дамочка, какие-то претензии.

— Да какие у меня претензии, — слабо улыбнулась Рина, — что вы. Я уж не мечтала на воле побывать… Просто непонятно мне, почему бы человеку с такими силами порядок в мире не навести.

Я фыркнул.

— В мире? Ну это ты загнула!

— А что мешает-то?

Я задумался.

— У меня не всегда были такие силы. Сначала я и вовсе не знал, кто я такой и чего хочу. Потом было некогда. Потом… — Я кинул взор на Витьку, живого и невредимого. — Короче, были проблемы.

— Не знал, кто ты такой? — Рина наклонила голову набок.

— Долго рассказывать.

— Мы и не торопимся никуда.

— Как-нибудь расскажу, — пообещал я с улыбкой.

Она кивнула.

— Хорошо. Я подожду. Я научилась ждать… А когда решишь все свои проблемы, что тогда?

— В смысле, что тогда? — терпеливо уточнил я.

Она вдруг перестала меня раздражать. Я вроде бы приспособился к ее манере разговаривать — угловатой, резкой, прямолинейной, как бы “наезжающей”. Но на самом деле она не наезжала, лишь хотела разобраться и делала это максимально прямо, без экивоков.

— В смысле, как будешь жить со своей силой? На отшибе в лесу, как сейчас, с мальчиком и самыми близкими? Или попытаешься сделать что-то большое и важное?

— Например? — заинтересовался я.

Рина вздохнула, заправила выбившуюся прядь с проседью под косынку кислотного цвета.

— Да что угодно. Мир завоюешь. Или Вечную Сиберию освободишь, станешь ее справедливым правителем.

Я не удержался от нервного смешка.

— Мир завоевать? А нафига мне такой геморрой? Вечной Сиберией править? А смысл? Освободить людей невозможно. Освободить их могут только они сами — хотя я и в этом сильно сомневаюсь. Что ты предлагаешь: зачаровать всех жителей и внушить, что они свободные и гордые? Это будет еще одно рабство. — Я кивнул в сторону машины, где лежала тетя. — Вечная Сиберия ни за что, ни про что засадила тетю Веру на каторгу, а тетя по-прежнему восхваляет ее… Как таких перевоспитать?

— Рабство — это когда собака кидается и грызет палку, а не человека, который этой палкой ее лупит, — вставил пять копеек Витька. Он поспешно добавил: — Это такая метафора. Я не сравниваю тетю Веру с собакой.

— Спасибо, — сказал я ему насмешливо. И снова обратился к Рине: — Править и наставлять на путь истинный — это не мое.

— А что твое?

Я пожал плечами.

— Время покажет.

— Между прочим, идея интересная, — сказал Витька, глядя на Рину сверкающими глазами. — Этот мир разобщен. Вот его основная беда. Сами люди не освободятся, тут я с Олесем категорически не согласен. Если, скажем, завалить Председателя и весь Детинец заодно, народ тут же нового Председателя найдет. Потому что своими мозгами жить не умеет. Ждать, пока само собой все образуется — глупо. Сидеть сложа руки, когда есть возможность что-то сделать в масштабах целого мира — еще глупее.

— Не понял? — возмутился я на Витьку. — Это что за гнусные намеки? Я, по-твоему, должен все бросить и бежать свергать Детинец, перевоспитывать сиберийцев?

— Мы уже пытались взорвать квест-башню, но нас тупо надули, — ухмыльнулся тот. — Взорвать башню изначально было идиотской идеей. Это все равно что грызть палку, которой тебя лупят.

— Предлагаешь все-таки оторвать Председателю голову?

— А почему нет?

— Это аморально и небинарно.

— А закрывать глаза на страдания тысяч людей не аморально? Не все родились твоими тетями.

— Ну хорошо, — сказал я не без раздражения. — Допустим. Оторву я Председателю его тыкву. И всем его прихвостням заодно. Дальше что? Сиберийцы найдут нового Председателя, не успею я отойти от окровавленного тела на полшага. Ты сам это только что обозначил. Свято место пусто не бывает!

— Поэтому нельзя ограничиваться переворотом и отрыванием тыкв, — сказал Витька. — Надо возглавить весь этот шалман и повести его к светлому будущему.

Я хрюкнул, затем расхохотался, но прикрыл ладонью рот, чтобы не разбудить тетю. Схватил сточенный ножик, прихваченный из каторги, кинул Витьке:

— Вот тебе нож, режь сразу! Я, конечно, не совсем старый и совсем не мудрый, но до такого маразма не докачусь! К светлому будущему народ вести, придумал тоже! За всю историю кто только не желал вести за собой народ, и что получилось? Это все равно, что кошек пасти! Народ — это такая неблагодарная свинья, что и описать невозможно! Бессмысленно его куда-то вести!

— Почему?

— Рассуди сам. Зачарую я весь народ, чтобы меня слушался. И кем я после этого стану? Вторым председателем?

— Постепенно дашь им свободу…

— Отлично, дам. А они скажут: не хотим тебя больше, царе, уходи, будем нового господина выбирать.

— Ну и пусть выбирают.

— И выберут они себе жадного до власти мудака, который станет третьим председателем.

— Почему сразу жадного до власти?

— Потому что во власть идут только те, что ее жаждет. Простая психология.

— Может попасться достойный, — заспорил Витька. — Всякое бывает. И если попадется козел, можно будет сделать перевыборы.