Ее маленькая тайна

Док лежал в гамаке, увидев меня, поднялся и вошел в дом.

— Ну что? — спросил он неуверенно.

— Вроде нормально, — кивнула я. — В шахматы играли. Он решил, что я приехала в гости, отдыхаю.

Док выпил сок, повертел в руке стакан и осторожно спросил:

— Ты так и не сказала мне, что задумала.

— Внедриться в организацию и развалить ее изнутри, — с умным видом заявила я.

— Но в том, что с тобой произошло, виноват не этот человек…

— Док, я борюсь с преступностью в целом, а не с конкретным человеком.

— Конечно, — кивнул он. — Я просто беспокоюсь… Это очень опасно и…

— Мы в абсолютной безопасности, — заверила я. — Ты же знаешь, он еще всерьез подозревать не начнет, а я уже засеку. И мы с тобой смоемся.

— Надо позвонить Орлову, — некстати вспомнил Док.

— Не надо. Орлов не знает, где мы, и это очень хорошо. Лучше соблюдать осторожность. В целях безопасности, — добавила я.

Док подумал и кивнул. Он всерьез верит в справедливость и прочую чушь, приходится с этим считаться. Скажи я ему правду, и он, пожалуй, очень расстроится, а расстраивать Дока не хотелось: ближе его у меня нет никого на свете.

Утром Владимир Иванович позвонил ровно в десять.

— Варя? Как насчет шахмат?

— С удовольствием, — обрадовалась я. — Я прибегу сейчас, вы только собаку не выпускайте.

Через пять минут я протискивалась между прутьями забора, а Владимир Иванович, как выяснилось позднее, ждал у калитки. Поэтому встретились мы не сразу. Я поднялась на веранду и позвала:

— Владимир Иванович. — Дверь открылась, и очам моим предстали два охранника. То, что это именно охранники, было ясно с первого взгляда, никем другим, имея такую внешность, они быть не могли.

Одного роста, плечистые, в одинаковых костюмах и одинаковых темных очках. Первый — блондин, очень короткие волосы были похожи на цыплячий пушок и блестели на солнце. Лицо суровое, а из-за темных очков и вовсе гранитная маска. Второй был шатеном, тоже коротко стрижен, тяжелую челюсть украшала двухдневная щетина, черная до синевы. Губы, довольно пухлые от природы, сжаты так, что вытянулись в струнку. На двоих одна мысль, выражавшая замешательство.

— Здравствуйте, — громко сказала я. — А Владимир Иванович дома?

— Дома, — смеясь, ответил тот, подходя сзади.

— Будем играть? — спросила я.

— Конечно.

Пока мы устраивались за столом, парни исчезли.

— Это ваши гости? — проявила я интерес. — Может, я не вовремя?

— Вовремя. Я сегодня очень рано поднялся и все готовился к турниру, еле-еле дождался, когда десять пробьет, чтоб тебе позвонить.

— Позвонили бы раньше, — расстроилась я. — Я ведь говорила: встаю рано.

— Постеснялся.

Мы начали партию. В упорной борьбе я одержала победу.

— Ну надо же, — покачал головой Владимир Иванович. — Варвара, ты часом у нас не чемпионка?

— Нет, — грустно ответила я. — Просто у меня много свободного времени. Тренируюсь.

Вторую партию он тоже проиграл. Хлопнул ладонями по ляжкам и засмеялся.

— Играем? — спросила я с надеждой.

— Конечно, — кивнул он и позвал громко:

— Резо…

На террасе незамедлительно возник шатен с двухдневной щетиной, Владимир Иванович жестом велел ему подойти.

— Смотри, что девчонка со мной делает…

Резо взял стул, уселся на него верхом и, облокотившись на спинку, замер. «Видно, парень на службе языка лишился», — подумала я, он посмотрел на меня и поспешно отвел взгляд.

Через минуту Резо снял очки, на меня больше не смотрел, зато пожирал глазами доску.

— Ну что? — спросил его Владимир Иванович, и они принялись совещаться.

— Двое против одной — нечестно, — засмеялась я, ну и вскоре, конечно, проиграла.

— Ладно, в самом деле нечестно, — сказал Папа. — Будем считать победу недействительной.

Резо в продолжение следующей партии сидел истуканом и следил за мной. Владимир Иванович проиграл.

— Ну надо же… Резо, садись ты.

— Что вы, Владимир Иванович, я хуже вас играю.

— Не скромничай, — отмахнулся тот, и мы стали играть с Резо. Партия вышла рекордно короткой: само собой, он проиграл.

Я просто сияла от счастья, Владимир Иванович хохотнул, а Резо разлепил губы, что должно было означать улыбку.

Мы немного поболтали о шахматах, и через полчаса я отбыла на свою территорию с обещанием, что завтра дам Владимиру Ивановичу возможность отыграться.

На следующий день мы устроились на веранде втроем. Резо пялил глаза на шахматную доску и время от времени невнятно мычал. В этот раз мне ужасно не везло, я не смогла выиграть ни одной партии. Видя такое невезение, Владимир Иванович попытался смухлевать, но я его одернула:

— Так нечестно, вы поддаетесь.

— Просто устал немного, — начал оправдываться он и все равно выиграл.

Мы пошли пить чай в кухне, и я немного покопалась в чужих мозгах. У Резо по-прежнему мыслей не наблюдалось, то есть в принципе они, конечно, были, но совершенно неинтересные: например, он, пока пил чай, размышлял, как бы сложилась партия, если бы я не пожертвовала конем, ну и прочая мура в таком же духе, а Владимир Иванович думал обо мне и очень хотел кое-что узнать, но в тот день вопросы задавать не решился.

Разговор по душам состоялся только через неделю, все это время мы с переменным успехом исправно играли в шахматы. В этот раз Резо отсутствовал, а я, как бы между прочим, спросила:

— А где Ваня? — и покраснела.

— Ваня? — поднял голову Владимир Иванович, точно вспоминая. — Дела у парня. Что, понравился он тебе? — Я пожала плечами и отвела глаза. — Откуда приехала? — спросил Папа.

— Вообще-то я выросла в этом городе, просто три года жила в другом месте, а у Леонида Андреевича здесь друзья, ваши соседи, они сейчас за границей и разрешили нам пожить.

— Постой, — слегка нахмурился мой новый друг. — А родители у тебя где?

— Родителей нет. И родственников тоже. Есть Леонид Андреевич, он друг нашей семьи, но он не может держать меня постоянно… В общем, у меня сейчас каникулы.

— А где ты учишься?

— Я не учусь… я… — Тут я изобразила замешательство, торопливо произнесла:

— Кажется, Леонид Андреевич меня зовет, — и заспешила к родной ограде.

Владимир Иванович был озадачен и даже заинтригован. Поэтому на следующий день, как только сели играть, он начал с вопросов: