Ее звали Ева

2 марта 2016 г.

У кого доверенность?

Лучше я сама это предложу, рассудила Эвелин. Пэт будет ходить вокруг да около, хоть она и является душеприказчиком и доверительным собственником. Если я сама подниму этот вопрос, споров будет меньше, и мы быстрее придем к согласию.

Поэтому, когда племянница приехала в больницу, Эвелин начала:

– Дорогая, я тут подумала, учитывая то, что произошло в последнее время, пожалуй, надо бы оформить на тебя доверенность. Незачем ждать, когда мне станет хуже, а если состояние моего здоровья ухудшится…

Она рассмеялась и продолжила:

– Если я начну выживать из ума, ты вообще не сможешь ничего оформить.

– Ой, я так рада, что ты завела этот разговор. Я и сама хотела это предложить, но не знала, как ты отреагируешь.

Пэт рухнула в кресло, выронив на пол свою пузатую дамскую сумку.

– Я трезво смотрю на вещи. Это абсолютно разумный шаг. Сама понимаешь, без согласия ничего сделать нельзя, а если вдруг я в одночасье тронусь умом и перестану соображать, ты окажешься в весьма затруднительном положении.

– Тебе это не грозит, – рассмеялась Пэт. – Ты у нас крепкий орешек. Но, в принципе, ты права: все нужно делать вовремя. Ну и, раз ты готова покинуть больницу и переехать в «Лесные поляны», выходит, сейчас самый подходящий момент.

Эвелин погрозила племяннице пальцем:

– Но это не значит, что ты сразу можешь продать все фамильное серебро. Без моего разрешения – нет.

– Не продам, тетя, обещаю. К слову, о фамильном серебре. Я подумала, что, раз в доме теперь никто не живет, ценные вещи пока надо бы убрать куда-то в надежное место.

– Думаешь домой к себе отвезти?

– Может быть. Я должна как следует все осмотреть. Потом решу, что нужно спрятать под замок.

– На кухне в шкафу георгианского столового серебра на целую столовую. Думаю, оно стоит немалых денег.

– Боже, я-то ведь имела в виду только георгианский хрустально-серебряный графин для кларета и рамки для фотографий. Даже не знала, что есть что-то еще.

– Что ты, серебра полно. По-моему, немало есть в георгианском дубовом буфете, что стоит в столовой, – Эвелин наморщила лоб, словно напрягая память. – Вообще-то, если ты переживаешь за ценные вещи, обрати внимание на китайские вазы и папину коллекцию нэцкэ [41] . Они тоже дорогие.

41

Нэцкэ – миниатюрная скульптура, произведение японского декоративно-прикладного искусства, представляющее собой небольшой брелок.

– В самом деле? Видать, добра гораздо больше, чем я думала.

– Кстати, по-моему, где-то в доме есть оценочные ведомости страховщиков. Попробуй посмотреть в письменном столе в гостиной. Они дадут тебе более ясное представление о том, что необходимо поберечь. Ведомости давнишние, но ты хоть будешь знать, от чего отталкиваться.

Пэт оторопела от свалившейся на нее ответственности:

– Пожалуй, мне следует иногда там ночевать. За домом необходим присмотр, пока мы не решим, как быть дальше.

– Что значит «как быть дальше»?

– Тетя, не переживай. Я веду речь о дальнейшем управлении поместьем, – Пэт улыбнулась. – В конце следующей недели ты переезжаешь в «Лесные поляны». И я подумала вот о чем. Скажи, что тебе привезти из Кингсли? Тебе можно взять туда кое-что из личных вещей, даже мебель, если захочешь.

Знаю я, что у тебя на уме. Кингсли ты никогда не любила так, как я, как Хью его любил бы вместе со мной, если бы был жив. Жить ты там не станешь, жизнь в него не вдохнешь. Продашь, скорее всего. Сперва землю, потом дом. И кончится все так, как говорил Робинсон: угодья продадут под застройку – ни полей, ни лесов. Куда денутся лисьи норы, где будут летать зимородки?

Но вслух она сказала:

– Да, хорошо бы иметь с собой что-то из своих вещей. Управительница, когда меня навещала, показалась мне приятной женщиной. Она сказала, что спать я буду на одной из их специальных кроватей, а в остальном могу взять то, что захочу. Пожалуй, я забрала бы мамин туалетный столик. С ним комната будет иметь более домашний вид.

– А что с одеждой? Выбрать что-нибудь для тебя?

– Нет, дорогая, я сама. Могли бы мы как-нибудь утром на полдня съездить в Кингсли? Я отобрала бы все, что мне нужно. Показала бы тебе фотографии и украшения, которые хотела бы взять с собой.

– Неужели это обязательно? – вздохнула Пэт. – Ты на ногах едва держишься. А по Кингсли не так-то легко передвигаться. Там на каждом шагу ловушки и опасности: кирпичный пол неровный, лестницы коварные. Я не хочу, чтобы ты еще раз упала. Я сама спокойно могу привезти тебе все, что пожелаешь.

– И все же я рискну, дорогая. Иначе ты так и будешь взад-вперед ездить с моей одеждой и прочими вещами. Тебе, я уверена, будет гораздо проще, если я заеду домой и сама все для себя подберу.

– Ну хорошо, только у меня мало свободных дней. На этой неделе я могу только в четверг утром. Давай на этот день и будем ориентироваться. – Пэт полезла в сумку за ежедневником и вместе с блокнотом случайно вытащила скомканную салфетку, которая упала на пол. – Да, все верно. У меня свободен только четверг. Я предупрежу медсестер. Пусть проследят, чтобы к тому времени ты была готова.

– Я буду готова, дорогая, не сомневайся. Чувствую я себя уже намного лучше, и здешний физиотерапевт говорит, что с ходунками, которые они мне дали, я хожу очень уверенно.

– Они скажут что угодно, – фыркнула Пэт, – лишь бы у них поскорее освободилось койко-место. Я своим пациентам велю не торопиться, это когда мне удается с ними пообщаться. В последнее время я редко их вижу, потому что ты и Кингсли занимаете все мое время.

– Может, когда мы будем там, заодно по саду немного прогуляемся.

Я хотела бы попрощаться с растениями, которые я пестовала многие годы. Со своими фиолетовыми ирисами, крапчатым морозником, шахматным рябчиком. Как знать, может, таких цветов я больше никогда не увижу, ведь неизвестно, что там за сад, в этом приюте.

– Может, и прогуляемся, – пообещала Пэт. Она встала, собираясь уходить: – Но только если я буду уверена, что ты в состоянии гулять. Не хватало еще, чтобы ты опять упала.

Эвелин улыбнулась племяннице, отметив, что волосы у нее растрепались, помада на губах размазалась. Дочь Чарльза, и такая неряха! Уму непостижимо.

– Жаль, что подснежники уже отцвели, – посетовала она. – В Германии их называют Schneeglockchen. Снежные колокольчики. Красивое название, правда?

– Надо же, никогда этого не знала. Тетя, ты полна сюрпризов, – наклонившись, Пэт чмокнула Эвелин в щеку, и та уловила слабый запах пота и чего-то жареного, что племянница ела на завтрак. – Позже я тебе позвоню, насчет доверенности.

И ушла, толкнув створки двери, которые распахнулись в вестибюль.

Глава 63 Эвелин