Эффект бабочки

* * *

Привычно улыбнувшись клиентке и дождавшись ответной улыбки, Максим непринуждённо получил чаевые и проводил женщину до выхода из ресторана. Работа из ненавистной стала привычной, поиск других вариантов всё время откладывался.

Процент от выручки вместе с чаевыми складывался в весьма недурственные суммы. Максим порой за день зарабатывал больше, чем шахтёр за неделю. Денег хватает на пристойную квартиру, качественную одежду, спорт и досуг, да и счёт в банке регулярно пополнялся.

Пару раз доставались и приятные нежданчики. Фрау Беккер, богатая старуха, упомянула официантов в своём завещании. Не самые большие суммы на фоне огромного состояния, но сам факт! Ирма Гершензон, случайная любовница, оказалась очень щедрой. Подаренный на прощанье перстень ювелир оценил почти в тысячу марок.

Тогда бандит долго матерился, но возвращать подарок не стал. Вопреки распространённым мифам, сидельцы не стесняются принимать подарки у женщин, да и на содержание идут легко. Не все… но и чем-то постыдным это не считается.

Дома Максим считал это слегка зазорным, стараясь не думать о том, что во время отсидки его содержали мать с сестрой, да и Варенька едва ли не половину зарплаты посылала на зону. Это другое!

Здесь попаданец насмотрелся на господ офицеров — тех самых рыцарей чести по мнению адептов монархизма из двадцать первого века. Честь бывших ничуть не мешала им садится на шеи более обеспеченных товарищей и не замечать, как жёны и дочери выходят на панель.

А уж выгодная женитьба во все времена не считалась в дворянской среде чем-то предосудительным! Шансов выйти замуж у красивой бесприданницы много меньше, чем у девушки с состояньицем. Пусть даже к оному прилагалась не вполне белоснежная репутация.

На этом фоне бандит смотрелся вполне нормально, не замечая того, как постепенно размываются границы нормы.

— Что за шум? — Поинтересовался Максим прохожего.

— Тельмановцы, — ответил пожилой белогвардеец, каменея лицом, — коммуняки местные, суки…

Стоя вместе с бывшим чиновником военного ведомства на тротуаре, Максим смотря на идущих мимо немцев под красным флагом.

Шепот несется по миру [92] Рабочий, его ты не слышишь? Зовут на войну командиры. Рабочий, ты это не слышишь? Зовет тебя в бой оружейный магнат, Он прибыли новой будет так рад! Весь мир призывает магнат на войну, Стремясь уничтожить Советов Страну! Рабочий! Крестьянин! Вооружайся! Оружие в руки бери! Встреться без страха с фашистской напастью! Череп зверью проломи! Бери под контроль ты дома и заводы! Свергнут пусть будет проклятый кумир! А на руинах во славу народа Строй новый социалистический мир! Вагоны идут ночь за ночью В Польшу везя пулеметы, Винтовками вооружая Китайцев свирепые роты, Снаряды даруя чехословакам, Румынам даруя гранаты, Желая насильем, войною и страхом Расправиться с красным солдатом! Рабочий! Крестьянин! Вооружайся! Оружие в руки бери! Встреться без страха с фашистской напастью! Череп зверью проломи! Бери под контроль ты дома и заводы! Свергнут пусть будет проклятый кумир! А на руинах во славу народа Строй новый социалистический мир! Рабочий! Не слушай кумира, Что славит арийскую расу! Мечтают властители мира С рабочим расправиться классом! Хотят они антисоветским походом Покончить с свободой, борьбой и народом! Ведут этот бой не евреи и арий! Война эта против тебя, пролетарий! Рабочий! Крестьянин! Вооружайся! Оружие в руки бери! Встреться без страха с фашистской напастью! Череп зверью проломи! Бери под контроль ты дома и заводы! Свергнут пусть будет проклятый кумир! А на руинах во славу народа Строй новый социалистический мир

92

[92] «Тайный поход против Советского Союза» или «Тревожный марш» (нем.) Der heimlichen Aufmarsch gegen die Sowjetunion или Der Heimliche Aufmarsch) — антифашистский марш немецких коммунистов. Стихи были написаны в 1927 Эрихом Вайнертом.

!

Колонна пела не слишком стройно, но дружно. Лица одухотворённые — видно, что люди идут ради идеалов. По телу бандита пробежал озноб.

— Какая же я сука, — тихо сказал себе под нос Максим, — здесь немцы… Немцы, бля! Пытаются изменить мир к лучшему, а я официантом… Зная, что впереди война.

Он стоял на тротуаре и смотрел на идущих мимо левых, кусая губу. Отчаянно хотелось встать с ними в строй… Не потому, что он коммунист, вот уж нет! Обозначить позицию, стать на правильную сторону. За своих, пусть даже здесь и сейчас это немцы.

Двадцать первая глава

Знакомства в студенческой среде завести несложно, достаточно посещать время от времени излюбленные молодёжью места и быть достаточно открытым к новым людям в твоём окружении.

К концу зимы тысяча девятьсот двадцать восьмого года количество приятелей на всех факультетах Нью-Йоркского университета перевалило у меня за сотню, и это если считать только тех, с кем вместе пил, гулял и куролесил по-всякому. Появились знакомцы и среди профессуры, служащих университета.

Можно сказать, что поступление обеспечено, как и самый тёплый приём в одном из студенческих братств. Но возникла неожиданная проблема выбора.

Отучившись два года на искусствоведа и посещая также лекции по социологии и психологии, думал и в двадцатом веке пойти по привычным рельсам. Послезнания позволяли не только достаточно легко ухватить здешнюю программу, но и войти в дальнейшем в элиту гуманитариев.

Взять хотя бы психологию, которая сейчас переживает времена даже не расцвета, а скорее зарождения. Только-только психологи перестали считать, что вся наша жизнь вертится вокруг наличия или отсутствия фаллоса и началась настоящая наука. И тут я, такой красивый и многознающий… Стать в таких условиях гением психологии и отцом-основателем легче-лёгкого.

С искусствоведением настолько быстрой карьеры и славы не видать, но опять-таки, можно уверенно говорить о признании и солидных финансовых потоках.

Занявшись психологией и социологией, я могу лет через десять стать советником президентов и банкиров, взлетев на политический Олимп. Давать качественные прогнозы, ориентируясь на куда более продвинутое образование вместе с послезнанием не сложно.

Другое дело, удержусь ли? Воспитан-то я иначе, а местная философия с его расизмом идёт у меня тяжеловато. Люди-у-власти такие вещи чувствуют хорошо, могут и не пропустить чужака. Становится одним из этих людоедов по-настоящему, впитав их мышление, как-то не тянет.

Выбрав стезю искусствоведа, смогу влезть на Олимп с другой стороны, став признанным гуру и экспертом. Предугадывать тенденции в живописи и культуре несложно, зная их наперёд. Авторитет, деньги, слава… всего-то открыть галерею в Нью-Йорке, да поддерживать художников, которые вот-вот должны взлететь на пик популярности. Я их проходил недавно… Для начала и этого хватит, а потом и на большее замахнуться можно.

Оба варианта более чем привлекательны, если честно. Думал до последнего, что пойду по одной из этих двух дорог, но… а надо ли?

Здесь, в Нью-Йорке, сведя случайное знакомство с будущими инженерами, задумался — ведь сейчас наступает эра открытий. Зная примерно развитие техники, можно вкладывать деньги более чем успешно. Не просто в акции какой-нибудь компании, которая будет гарантированно успешна годы и десятилетия спустя, а в стартапы. Быстрая прибыль сразу, плюс акции успешных предприятий и безбедное будущее.

Минус только один — учиться придётся заново, и учиться по-настоящему, без дураков. Учиться, чтобы быть в курсе всех новинок, понимая и вспоминая — действительно ли это прорыв или просто интересная тупиковая ветвь?

Учёбы не боюсь, математика и физика всегда давались легко, да и химия… может, на химию и ориентироваться? Все эти пластмассы, нейлон… Никогда не думал, что широкий выбор может стать проблемой!

Есть ещё возможность пойти по инженерной стезе, не выбрасывая знания по психологии и социологии… и не показывая их окружающим. Вкладываться заодно в предметы искусства, отслеживая модные тенденции… К слову, не факт, что в этот раз будут востребованы те же художники!

Как искусствовед, пусть и недоучившийся, прекрасно знаю о формировании моды, о случае, о попадании в струю. Поменяется крохотная переменная, и всё — все мои вклады в искусство можно будет отправить на помойку.