Эффект Доплера
Шрифт:
— Да, я не против, — говорит Натаниэль, выслушав мою идею преподать отцу Рэджи урок, — только, давай без насилия, хорошо? У меня есть идея получше. Но нам следует быть очень-очень осторожными, — внезапно тон Умника становится серьёзнее, на пару тонов ниже. Мы рассаживаемся за стол, складываем локти на поверхность, подвинув стаканы с апельсиновым соком, и внимаем. Нат придумывает план, который, в общем-то, никому не навредит. Ну, разве что, отцу Рэджи. Наш рыжий ловелас коварно улыбается, дослушав предложение Умника, и я потираю руки, убрав локти со стола.
— Все согласны? Так будет разумнее, — заканчивает свою речь наш маленький «только-давай-без-насилия», и мы с Рэджи
— Все знают, что такое эффект Доплера? — спрашивает Натаниэль напоследок. Рэджи удивлённо смотрит, отрицательно мотая головой, а я закатываю глаза. Нам предстоит выполнить очень кропотливую и сложную операцию, предварительно всё продумав.
И при чём здесь эффект Доплера?
Если Нат промолчал, значит, он действительно задумал что-то зверски-умное. Слишком умное для нас с Рэджи, но, надеюсь, слишком зверское для мистера Санчеза.
Рэджи поправляет свои очки и добавляет:
— Мой отец — художник. Как думаете, мы можем придумать что-то зверски-смешное с этим?
Натаниэль как-то странно начинает смеяться. Никогда не слышал от него таких ужасающих звуков. После резкого «му-ха-ха» смеха нашего Умника, все трое закатываются звонким смехом. Ночь обещает быть весёлой (не для отца Рэджи).
========== Глава 20 ==========
С учётом всех ньюансов, мы продумали план по уничтожению отца Рэджи за каких-то два часа. Нат всё записывал в тетради (да, он завел специально отведённую ради такого случая тетрадь).
— Мама должна прийти с работы пораньше, — Рыжий многозначительно шевелит бровями, убрав телефон в задний карман. Видимо, мать написала ему буквально только что.
— И вместо привычного хропящего тела в свой кровати… — начинаю я.
— …она найдёт двух мужиков, спящих в обнимку, — заканчивает Натаниэль.
— Правильно! — хлопает в ладоши Рэджи.
Мы продумали абсолютно всё.
Абсолютно.
Даже то, что сегодня как раз кстати придёт дядя Рэджи — по совместительству родной брат его отца. Отмечают какое-то супер важное событие их жизни. На самом деле, это часть плана.
Даже то, что старший брат Рэджи уезжает вечером к своей девушке (почти жене) с ночёвкой по случаю помолвки. Тоже часть плана.
— Операция начинается в семь, — говорит Рыжий.
— Может, в восемь? В это время уже окончательно стемнеет, — предлагает Нат. По взгляду всем ясно, что он немного трусит. Боится попасться. Отец Рэджи очень влиятельный человек с большими связями. Понятия не имею, что он сделает, если узнает, что мы приложили руку, чтобы опозорить всю его семью. А ведь это рано или поздно всё равно всплывёт.
— Кое-кто подсыпал снотворное в любимое виски своего отца. Они с дядей часто выпивают, когда тот приходит погостить, — упоминает Рэдж, — так что, неважно, во сколько мы придём. Они, скорее всего, будут в отключке.
— Почему ты так уверен, что они выпьют именно вот этот твой виски? — спрашиваю я.
— Мой брат поставил его на самое видное место, — парень поправляет свою чёрную толстовку поверх белой майки, и демонстративно бьёт себя в кулак. — К тому же, как я сказал, это его любимое пойло.
Его брат в курсе? Отлично. Надеюсь, это не станет помехой.
— Ох, хоть бы получилось, — шепчет Нат. — Погоди-ка, а когда ты успел написать своему брату?
— Что получилось?
Мы все резко дёргаемся от голоса Ариэль где-то сзади. Малышка сонно потирает глаза кулачками. Джуди весело подметает пол своим хвостом, стоя рядом с Ари.
— Милая, скоро ты всё узнаешь, — Рэджи подходит к ребёнку и гладит его по голове. Нат улыбается, мило сложив пальцы к подбородку.
На часах
полшестого вечера. У нас ещё уйма времени.— Ёлка! Ёлка! — орёт Ари, вдруг резко приободрившись. — Пока вы здесь! Все трое!
Вот и занятие на полтора часа. Мы не украсили дом и это… дерево, а ведь скоро Рождество! К тому же День благодарения мы неблагодарным образом просрали, когда я спасал задницу Сэм в доме её матери. Или это было ещё до этого… не помню точно. Кажется, это было восьмого ноября. Где же я был двадцать второго? Хотя, сейчас уже неважно.
Моя семья никогда не праздновала День благодарения. Огромная индейка, стоящая прямо посреди стола, и люди, собирающиеся по кругу, словно сектанты, которые говорят: «прошу прощения за мои грехи». Ну или как-то так. Я не знаю, как это должно происходить, потому что отец терпеть не мог этот день. Слышал об этом празднике лишь от матери, и то, шёпотом. Ведь, как говорил отец: «мне не за что просить прощение». Ну, вы понимаете, да?
— Рэдж, не знаешь, где можно купить ёлку? — в быстром темпе спрашиваю я.
— В паре кварталов отсюда продают отличные…
— Отлично, — перебиваю его я своей тавтологией. — Поедешь со мной.
На прощанье я прошу Ната и Ари достать ёлочные игрушки и вытащить их на первый этаж. Через двадцать минут (честно, мы с Рыжим были приятно удивлены своей быстро проделанной работе) ёлка уже красуется в гостиной. На лице ребёнка невооружённым глазом читается восхищение и некое предвкушение праздника. Она постоянно порхает от ёлки к дивану, на котором стоят игрушки, и обратно, словно мотылёк. У неё будто открылось второе дыхание. Собака неловко ковыляет туда-сюда за ребёнком, как хвостик, не успевая толком развернуться обратно, как Ари с игрушками уже скачет обратно. Я запомню этот день навсегда, я точно знаю. Мы с родителями никогда не украшали ёлку. Похоже, слово «никогда» в нашей семье было как девиз по жизни. Отец заказывал огромную уже украшенную ель у своего знакомого, и нам её привозили уже готовенькую. Да, было смешно наблюдать, как люди заносят это дерево через огромное окно, так как наша парадная дверь была порядком меньше. Но я никогда не чувствовал это. Ощущение праздника, словно моя душа научилась каким-то образом петь романсы и эти новогодние песенки, где большую часть времени звенят колокольчики. Я доволен этой новогодней суетой, и, кажется, я… счастлив.
Такое непривычное для меня слово.
Но такое приятное. Если бы я мог его пощупать, то моя рука погрузилась бы в шерсть котёнка, или, не знаю, кролика какого-нибудь.
Или в волосы Саманты.
— Кью, — смеётся Рэджи, — ты завис минут на пять, наверное. О чём ты думаешь?
Оказывается, я стою посреди гостиной с двумя ёлочными игрушками в руках. Вокруг меня творится что-то невообразимое, все смеются и бегают туда-сюда, как сумасшедшие. Подростки ведут себя, как дети. Дети ведут себя как дети. А я просто… стою на месте. Вопрос своего друга я игнорирую, возобновив свой путь до ёлки. С тех пор я больше не зависаю. Нельзя. Не хочу думать о Сэм. Не хочу думать о слове «счастлив». Я боюсь, что это исчезнет, если часто думать.
Ведь Сэм уже исчезла.
Через полчаса суеты — гостиная готова, поручень лестницы, которая ведёт на второй этаж, обвешен гирляндой. Ари зажигает три лиловые свечи в подсвечнике и ставит его на журнальный столик. Мы выключаем свет и охаем. Действительно, красиво. Огоньки весело мигают всеми цветами радуги, а ёлка просто превосходна. Мы постарались на славу. Ради Ариэль. Хотя, наверное, ради всех нас.
— Уже семь. Может, пора выдвигаться? — спрашивает Рэдж.
— Но ещё не восемь, — ноет Нат, — ещё не стемнело.