Эффект ласточки

– Потому что ты не можешь сидеть в Инверари вечно, - как можно равнодушнее ответила Елена Павловна.
– Дела княжества и служба не позволят. К тому же тебя ждут в Балеаре.

– Объяснись, - голос герцога похолодел.

– Но тебя действительно ждут, - беспомощно обняла себя за плечи женщина.

– То еcть ты хочешь, что бы я уехал?
– потребовал ответа он.

– А разве ты хочешь чего-то другого?
– стиснула руки Елена Павловна.

– Да!
– рявкнул Арвэль.
– И прежде всего я хочу сам решать, что мне делать. К примеру, сейчас я хочу, чтобы ты немедленно легла в постель.

– Зачем это? – вырвалось у нее.

– Собираюсь выполнить супружеский долг, – во весь рост выпрямился Арвэль.

– Какие долги? Ты уже их уже перевыполнил, - опустила глаза Елена Павловна.
– Можешь расслабиться и почивать на лаврах, а не мучиться в постели с женщиной, которая тебе неприятна.

– Ты мне неприятна?
– растерянно переспросил Арвэль. – Нет, я знаю, конечно, что беременные женщины плаксивы и склонны к капризам, но разум-то они не теряют. В большинстве своем, – зачем-то добавил он.

– Попрошу без намеков, – отрезала она и уже открыла рот, чтобы высказать мутанту прямо в его бесстыжие глаза все, что накипело... и промолчала. Не в ту эпоху она попала, не за того мужчину вышла замуж. Этого как линолеум не раскатаешь и в бараний рог не согнешь.

Пришлось довольствоваться мысленным монологом.

– У меня с головой все в порядке, провалов в памяти нет, - глядя в красивое лицо, думала Елена Павловна. – Прекрасно помню все, что ты сказал при первой встрече. И неприятна я, и другую ты любишь, и жить со мной не хочешь. Никогда не забуду, что ты без содрогания не мог лечь со мной в одну кровать, зелье плодородия пить заставил, объяснялся в любви к потаскушке Нэвил... – даже мысленно названное имя любовницы Арвэля убивало. А уж произнесенное вслух оно отравило бы саму атмосферу спальни, разрушило то малое, что пока еще соединяет их с Вэлем. А ведь им еще растить детей. Общих, желанных детей.

Поэтому придется обойтись без упреков и слез.

– Извини, пожалуйста, - мягко сказала Елена Павловна.
– Я только хотела напомнить, что никаких долгов между нами уже нет. Особенно супружеских. Ты почти на четыре года освобожден от них.

– Элен.

– Ну правда. Я в тягости. Значит, тебе нет никакой необходимости заставлять себя...

– Элен!

– Главное, что ты с легким сердцем можешь вернуться в Балеар, а там...

– Элен!!! Ты на самом деле хочешь, чтобы я уехал?!

– Разве это имеет какое-то значение? – еле слышно спросила она.

– Это самое главное, - так же тихо ответил он.

– Тогда останься, – понимая, что навсегда прощается со своими принципами, попросила Елена Павловна. Ну не могла она по собственной воле отказаться от этого мужчины. Не могла. Что было тому причиной: синий взор, ласковые губы, бешеный темперамент или магический резонанс, какая разница?

***

В ту ночь Елена Павловна так и не уснула. Сначала Вэль не давал, потом мысли, злые словно августовские мухи. Они назойливо жужжали и больно жалили, стоило прикрыть глаза.

– Ты - дура, - кружился злой рой.
– Бесхарактерная идиотка. Приспособленка, позволяющая вытирать об себя ноги. Самка, готовая на все ради мужика. Всю жизнь осуждала таких, чтобы в итоге самой...

– Стоп, стоп, стоп, - останавливала крылатых нахалок леди Ласточкина.

– Давайте разбираться.

– По пунктам, - жужжали мысли. — Начни с собственного идиотизма, озабоченная дура.

– Дура, идиотка... А может быть, я влюбилась? Втрескалась по самые помидоры?

– Ты? – чуть не попадали крылатые обличительницы.

– А что я не женщина?
– обиделась Елена Павловна.
– Ничто человеческое мне не чуждо.

– Дура старая, - ярились мысли.

– Старая да не совсем, - парировала леди Ласточкина. – Тело-то молодое, гормоны бурлят, кровь играет. К тому же беременность... Организм требует защиты. Желает вынашивать потомство в комфортных условиях. И самца тоже требует. Дело житейское. Против природы не попрешь.

– Приспособленка, – разозлился рой.

– Да, – соглашалась Елена Павловна. – Я не героиня. Я хочу выжить. Не вижу в этом ничего постыдного.

– Законная жена не должна вести себя как любовница, – попробовали укусить с другой стороны злючки.

– Вспомните, в какое время живем, - с достоинством парировала женщина.
– В какую эпоху. Фаворитки правят балом. Начну выдрючиваться, окончу свои дни в монастыре. Там очень удобно проявлять непреклонность. Хоть испроявляйся вся, никому не помешаешь. А дети тем временем будут расти без матери.

– Роди сначала!

– Не мотайте нервы, рожу!

Не выдержав этого безумного диалога, Елена Павловна вскочила на ноги. Ну как вскочила. Попробовала. Крепко спящий мутант моментально проснулcя, ухватил, притянул к твердому горячему как печка телу.

– Ты куда?
– спросил хрипло.

– Пить хочу, - думала соврать, но сказала чистую правду она. Оказалось, что горло пересохло.

– И мне, - попросил он.

– Вина или ягодного отвара?
– Елена Павловна подошла к маленькому столику, на котором стояли напитки.

– На твой вкус, – откликнулся Арвэль.

– Тогда ягодного отвара, - решила она, наполняя кубки.

– Я был в этом уверен, – приподнялся в подушках он.
– Ты вообще избегаешь хмельного. Почему?

– Оно туманит разум...

– А тебе нужен постоянный контроль над ситуацией? – понимающе хмыкнул герцог.
– Словно ты мужчина и воин.

– Много ты видел мужчин, которые отказывались он вина в пользу сока?
– засмеялась Елена Павловна. – Враль синеглазый.

– Скажи так еще раз, – попросил Арвэль.

– Враль, - c готовностью повторила она.

– Не то, - поморщился он.

– Синеглазый, - забрав пустой кубок из рук мужа, склонилась к самому его лицу Елена Павловна.
– Мой синеглазый герцог. Погибель моя.

На ум снова пришла Песнь Песней, и она выдохнула прямо в приоткрытые губы:

– Милый мой лучше десяти тысяч других, голова его – чистое золото, волосы его волнистые, черные, как ворон. Уста его – сладость, и весь он – желание.

– Что ты делаешь со мной?
– привлекая к себе жену, спросил Вэль.

– Я просто...
– она едва успела прикусить себе язык. Не хватало только в любви признаться.
– Я замерзла. Согрей меня.

***

Их счастье длилось месяц с небольшим, а потом пришло письмо.