Эффект ласточки

– От матери, – нахмурился Вэль.
– Странно. Что ей понадобилось?

А ?лена Павловна уже знала, чувствовала - это конец.

– Уедет!
– обливалось кровью сердце.
– Оставит меня одну. Почему, так скоро?! Не хочу-у-у!!!

Но это внутри... Вслух она спросила с улыбкой:

– Какие вести? Что пишет ее величество?

– Матушке нездоровится, - не сразу ответил Арвэль.

– Что-то серьезное?
– "встревожилась" ?лена Павловна.

– Боюсь, что да, - уронил герцог.

– Ты должен быть рядом с ней, - через силу разжимая губы, сказала она. Чувствовала, как слова до крови царапают гортань, но упрямо говорила...

– Да, - опустил глаза Вэль, - мне нужно ехать. Ты же понимаешь?

– Само собой, – согласилась Елена Павловна. – Я сейчас же распоряжусь...

– Погоди, – остановил жену Арвэль. – Мы отправимся завтра.

– Мы?
– непонимающе вскинулась она. – Я даже не представлена ее величеству...

– Я имел в виду свиту, – смутился герцог.

Растерялся без дураков! Елена Павловна даже возмутиться не смогла. Надо же, милота какая. Сидит, синими глазами хлопает и не лукавит главное. Сволочь. И ведь уедет. И останется там. С мамой... и Энн. С делами и заботами, которые закружат и не отпустят. "Он мой. Пусть останется, " - снова заныло в груди. И так больно, аж в глазах потемнело, а улыбка в оскал превратилась.

– Ты заберешь из замка свору объедающих меня бездельников? Замечательная новость. В таком случае прихвати и моих дам.

– Не понял?
– ошарашенно глянул Вэль. Не такого прощания он ожидал от нежной Элен. Где слезы, упреки? Где тоска и печаль? Ей что? Ей все равно?

– Для некоторых дам будет лучше покинуть Инверари, – внесла ясность герцогиня.
– Они тут не прижились, может быть, при дворе твоей матушки или ее невесток найдутся местечки для них?

– Ты хлопочешь за неблагодарных лентяек, Элен? – вопросительно выгнул бровь Арвэль.
– Не лучше ли отправить их по домам?

– Давай, дадим им шанс, - предложила Елена Павловна.
– И мне тоже.

– Тебе?

– Конечно. С их отъездом появится возможность приблизить тех, кто сможет стать моей опорой. В конце концов я остаюсь совсем одна, - чуть надавила леди. Осторожно. Чтобы не пережать.

– Будь, по-твоему, - сдался коннетабль Бригии.

– Спасибо, – поблагодарила его супруга. Поднявшись на цыпочки, она нежно коснулась губами сурово сомкнутых мужских губ. – А теперь пошли.

– Куда? – удивился он.

– Прощаться, - подмигнула Елена Павловна.

Ухватила своего полководца за руку и повела в спальню. Принимать капитуляцию. Безоговорочную капитуляцию.

***

– Вставай соня, – нежно целовал жену синеглазый герцог.

– Еще минуточку, – сквозь сон взмолилась она.

– Не получится, мне уже пора...
– настаивал он. – Пора ехать.

– Прощай, - беззаботно улыбнулась утомленная ласками женщина.

– Прощай, - ошарашенно повторил Арвэль. – И что, даже не выйдешь меня проводить? – через минуту уточнил он.

– Не-а, - беззаботно откликнулась леди.
– Но, если хочешь, я могу попрощаться с тобой по-своему, – она лукаво посмотрела на озадаченного мужа сквозь полуопущенные ресницы и, не давая времени на раздумья привлекла его к себе.

***

– Я совсем скоро вернусь к тебе, - обещал он спустя некоторое время.
– Почему ты молчишь? Скажи мне что-нибудь на прощанье, Элен.

– Три вещи есть в мире, непонятные для меня, и четвертую я не постигаю: путь орла в небе, змеи на скале, корабля среди моря и путь мужчины к сердцу женщины, - ответила герцогиня, которой не в час вспомнилась Песня Песней. И чего она привязалась к бедной женщине? Неужели и в другом мире вечная книга будет тревожить ее сердце?

– Ты говоришь загадками, - наxмурился Арвэль.
– А как же отгадки?

– Вернешься, получишь, - пообещала Елена Павловна.

– Ты будешь по мне cкучать?
– допытывалcя Вэль.

– Даже и не знаю, - потянувшись словно кошка, поддразнила она. – Ты же знаешь, у меня весьма обширные планы. Позабытые-позаброшенные из-за одного синеглазого рыцаря. Пришла пора претворить их в жизнь. Почему ты хмуришься? Ну, не сердись, Вэль. Если тебе так уж хочется я немножко поскучаю. Могу даже всплакнуть пару раз.

– Маленькая колючка, – он натянуто рассмеялся.
– Хоть поцелуй перед разлукой.

– Хорошенького понемножку, – справедливо заметили ему.
– Вдруг после поцелуя ты разлакомишься и надумаешь остаться?

– Как будто ты против.

– Иди уже, дай поспать бедной беременной женщине, – отмахнулась Елена Павловна.

– Жестокая, - герцог все же не удержался и сорвал с желанных губ поцелуй и тут же вышел прочь.

– Сам дурак, - дождавшись, когда за дверью стихнут шаги, перестала прикидываться и всхлипнула она.
– Гад синеглазый!
– уткнулась в подушку, еще хранившую его запах и горько разрыдалась.

Положи меня, как печать, на сердце твоем, как перстень на руке твоей, потому что крепка, как смерть, любовь, и жестока, как ад, ревность: стрелы ее - стрелы огненные...

Наплакаться всласть не получилось. Домашние не позволили. Эти сволочи, а как еще назвать людей, которые беспардонно лезут в спальню к горюющей женщине, поперли прямо-таки косяком. Как лососи на нерест.

Первым выдвинулся целитель Оуэн. Этот лосось, то есть лось вперся в герцогские покои как к себе домой и, не обращая внимания на слабое сопротивление, влил в несчастную женщину кубок успокоительного отвара.

– Пейте, леди, - мычал (или что там лоси делают. Автор не в курсе) брат Оуэн.
– Не плюйтесь. И немедленно прекратите икать. И брыкаться тоже прекратите. Мне нужно провести обследование. И никуда я не уйду. Не надейтесь. Особенно в те места, в которые вы меня посылаете. Сан не дозволяет.

– Так вам и надо, – шмыгнула носом мстительная Елена Павловна.
– Что там с детками?

– Все в порядке, слава Всевышнему, - ответствовал целитель. – Единственно...

– Что?!
– испуганно вскинулась будущая мама.