Эффект птеродактиля

– Мы привыкли оберегать волосы, частицы кожи, ногти, телесные жидкости, – пробормотал Барти, – и забыли об изображениях. Хотя о портретах помним. А вот об обычных снимках, которых у каждого множество... Как все просто! До ужаса просто!

– Мы же не можем уничтожить все твои колдографии, – сказала я, – то есть, разорить школьный архив, конечно, можно. Но в кабинет директора нам хода нет. А ему и одной колдографии хватит. Разве что они как-то уничтожаются при ритуале.

– Значит, он все время знал, – тихо проговорил дед, – засек меня с чем-то. И ждал. Терпеливо ждал. Тварь. А теперь ему зачем-то нужен Барти. Неужели для этой безумной постановки с Поттером?

Барти тяжело вздохнул.

– Ты этот глаз исследовал? – спросила я. – Это действительно протез? Просто странно, что если это протез, то он существует в единственном экземпляре.

Барти с благодарностью принял перемену темы.

– Разумеется, это не обычный протез. Это «Глаз Вотана». Знаешь легенду?

– Вотан пожертвовал своим правым глазом, чтобы испить из источника мудрости, – сказала я. – И где здесь связь?

– Связь есть, – сказал Барти, – глазом можно пользоваться и так, есть определенные заклинания. Он позволяет видеть сквозь преграды и определять чары. Мантия-невидимка для него тоже не помеха. Но лучше всего он работает, если замещает настоящий глаз живого мага и связан с ним ритуалом. То есть, пожертвовав настоящим глазом, маг получает дополнительные способности.

– Значит, этот псих Моуди… – пробормотала я.

– Да, это не было ранение. Ногу и кусочек носа он действительно потерял в бою, а вот с глазом расстался добровольно. Меня больше интересует, откуда взялся сам артефакт. Это немецкая разработка времен последней мировой войны. Их было-то немного, слишком сложны в изготовлении. Несколько сдуру уничтожили. Когда спохватились, было поздно.

– А ты откуда знаешь? – прищурилась я.

– Записи сохранились.

Я внимательно посмотрела на деда и отца.

– Только не говорите, что кто-то из предков присвоил архивы «Аненэрбе», – сказала я.

– Все архивы моему отцу не достались, – притворно вздохнул дед, – но кое-что ухватил. Мы, Краучи, тащим в дом не золото, а знания.

– Которые всегда могут принести золото, – пробормотала я. – Вот это да! Да это же бомба! А кто может знать, что архив у нас в поместье?

– У Дамблдора были шашни с Гриндевальдом, – ответил Барти. – И он тоже собирал все, что только можно. Мог догадаться, куда делись свитки с записями и книги. Артефакты нам не достались. Но без описаний они мало стоят. Хотя с «Глазом Вотана» разобрались.

– А что такое «Анен…»? – спросила Мэгги.

– Очень интересная организация, – сказала я. – Мы с Барти тебе расскажем.

Да уж, ничего удивительного, что Дамблдор рвется в наш дом, как пехотинец на колючую проволоку. И как его остановить? Делать-то что?!

====== Глава 29 ======

Это были очень грустные каникулы. Перед самым Новым годом умер Эдвин. Мы с дедом были на похоронах.

– Мистер Крауч, – тихо сказал мистер Грейнджер, – мы с женой поговорили. Конечно, сына не вернешь… И Джейн очень боится, что снова родит больного ребенка. Если же есть возможность... Я опасаюсь, что она замкнется, будет винить себя. Я очень люблю ее. И если…

– Я прямо сегодня свяжусь с целителем, – ответил дед.

Результаты обследования я узнала, когда в наш дом пришли Гиппократ Сметвик и симпатичная акушерка Элисон Марч. Барти закрылся в своей комнате.

Гости пили чай, дед выставил коньяк, огневиски и вино.

– Что я могу сказать, – начал целитель, – колоссальная проблема на самом деле. Коллега Элисон объяснит лучше, она сама с этим столкнулась. В общем, дело в том, что любую магическую беременность лучше вести колдомедикам.

Мы с Мэгги тоже присутствовали при разговоре.

Мисс Марч грустно улыбнулась.

– Я сама магглорожденная, – сказала она, – и узнала, что после моего рождения у матери было несколько выкидышей. Уже работая в Мунго, стала собирать статистику. Беременность и роды и так большой стресс для организма женщины, а если ребенок маг, то мать нуждается в особом уходе. Есть случаи, когда женщина легко переносит такие роды, обычно это означает, что небольшой процент крови волшебников у нее есть. Или она сквиб. Магглы же расплачиваются проблемами со здоровьем и рождением больных детей после. А тут еще и Обливейт, то есть – дополнительное магическое воздействие.

– Но помочь можно? – спросил дед.

– В случае Джейн Грейнджер – да, – сказал Сметвик, – она сама целитель, понимает, что за состоянием здоровья следить необходимо. Ее организм почти восстановился. Курс зелий я пропишу, мисс Марч готова ее вести. Расчеты сделать не проблема. Последствия Обливейта я уберу первым делом. Правда, она вспомнит все.

– Если вы думаете, что это я стер ей память, – сказал дед, – то ошибаетесь. И мой сын, хоть и состоял в печально известной организации, не причинял ей вреда. Ничего страшного и унизительного миссис Грейнджер не вспомнит.

– Я рад, что это так, – улыбнулся Сметвик, – тогда заключаем договор.

– А последствия Обливейта легко убрать? – спросила я.

– Не всегда, – ответил Сметвик, – часто маги подстраховываются, подкрепляя заклинания забвения ментальными приказами. Если колдовать будет неопытный маг, то тоже могут быть неожиданные последствия. Ну и самый дикий случай упомянут в литературе – Обливейт накладывали сломанной волшебной палочкой.

– Разве можно колдовать сломанной волшебной палочкой? – удивился дед.

– Мистер Крауч, – вздохнул целитель, – если я начну вам рассказывать, чем умудряются колдовать отдельные волшебники, что они вытворяют с артефактами и как изгаляются над зельями, то вы утратите веру в разумность магического мира в целом! Это я еще про ошибки при проведении ритуалов не говорю. Впишут в круг побольше рун, а об их положении и совместимости и не подумают. Вот недавно привезли нашего заслуженного аврора Моуди. Подозрение на зависимость от «Круцио». Я так понимаю, юные леди были свидетельницами?

Я поморщилась.

– Он на уроке такое устроил…

– Ну так вот, – Сметвик отпил из бокала, – а врожденная жестокость и зависимость от пыточных проклятий подпитывалась постоянным контактом с темным артефактом. Мы давно хотели исследовать этот его знаменитый глаз, все-таки такие возможности для протезирования и лечения. А он не давал. Потом он где-то свой артефакт потерял, ритуал привязки был разорван насильно и не по правилам. Теперь сидит в палате с мягкими стенами. Ибо буен и опасен. А пришел бы к нам сразу, мы бы глаз исследовали, негативные последствия нейтрализовали, если бы понадобилось – связь разорвали аккуратно. Остался бы в своем уме и не пугал детишек.