Египетское метро
Шрифт:
– Ладно. Можем обсудить. Соглашайтесь. Всё должно получиться. Он хоть и жадный, но трус и дурак.
«Ты умная, – подумал Тягин. – И щедрая»
– Ничего тут уже не может получиться, – сказал он. – Вы взяли деньги и отдали расписку. Всё. Конец истории.
– Это несправедливо.
– Да уж, – согласился Тягин. – Только что, собственно, изменилось? Почему вы сейчас об этом вспомнили?
Мальта несколько секунд смотрела на него немигающим взглядом.
– Я просто вижу, как он вас боится, – наконец сказала она. – Я это очень хорошо почувствовала. И этим надо воспользоваться.
– Забудьте. Бог накажет.
– Это несправедливо.
– Ну… справедливо, несправедливо… – усмехнулся Тягин. – Вы вот получили деньги по Сашиной расписке, а он ни сном, ни духом.
– Вы опять? Вы ничего не знаете и не можете судить.
«А в самом деле, что я знаю? Только то, что мне рассказал Абакумов. И почему из того, что Тверязов не захотел говорить на эту тему, я решил, что он ничего не знает?»
– Тут вы правы, – согласился Тягин.
– Я на днях опять уезжаю, а когда вернусь, мы могли бы всё сделать, – предложила она.
– Нет, – покачал головой Тягин. – Я же вам только что объяснил.
Мальта крепко задумалась, потом быстро проговорила:
– Вы домой сейчас? Вы тут рядом живёте? Можно я у вас помоюсь? Утром только приехала из Львова, а дома воды нет. У меня всё с собой: полотенце, шампунь…
– Э-э… – растерянно протянул Тягин и, не придумав от неожиданности причины отказать, согласился. – Ну ладно, идёмте.
По дороге он спросил:
– Мальта – ваше настоящее имя?
– Так меня называют друзья.
Как-то она стала ему даже интересна. Впрочем, ненадолго.
Пошумев в ванной, после того как Тягин показал ей что и как делать, она вышла нагишом в кухню и присела над своим рюкзаком. Свесив узкий продолговатый зад, вытянула за рукоять меч в кожаных ножнах с медными кольцами, поставила его в угол и стала рыться в вещах.
– Шампунь забыла, – пояснила она, уходя обратно в ванную.
Тягин поставил на огонь чайник и выложил на стол нехитрое угощение.
Выкупавшись, Мальта вышла в его халате.
– Увидела, сразу захотелось закутаться. Ничего?
Она опять показала торчащие вперед крупные детские зубы и сев напротив, поджав ногу, стала расчесываться. С каждым движением рук халат распахивался всё шире. У неё были маленькие острые груди с лиловыми сосками-наконечниками. Еще и блядь, подумал Тягин. Теперь понятно, как Тверязова угораздило жениться. Бедный, бедный Саша. И тут у Тягина от отвращения и ужаса даже дернулся низ живота. До него как будто только сейчас дошло: да ведь нагая гостья в его халате, вот эта дамочка с мечом и гитарой – не только знакомая Абакумова (что его странным образом и сбило с толку), но и – в первую очередь! – бывшая жена Тверязова! Еще одна его бывшая жена. Ёлки-палки, да у нее, может быть, и фамилия его! Мальта Тверязова, прости Господи. Пришла узнать кое-что насчет работы в Москве. О Боже! Ему тут, в этот приезд, совсем, что ли, мозги отшибло? Всё разом так нахлынуло, что Тягин, не усидев, резко поднялся и сказал.
– Будете уходить – захлопните дверь.
– У вас ничего нет выпить? – спросила Мальта.
– Дома не держу.
Он ушел в комнату и сидел там как на иголках, запугивая себя всё больше и больше: вот раздается звонок в дверь и на
пороге стоит Тверязов. И в дверь таки позвонили. Но это был не Саша Тверязов, а Филипп с очередным покупателем.VIII
«Слушай, Фома, тут ко мне сейчас должен зайти некто Юлик, придется тебе его взять на себя. Я – болен».
«А кто это?»
«Да хрен его знает. Пишет в газеты какие-то омерзительные рассказы в одесском духе. Мы с ним давным-давно выпивали, и меня угораздило завести его к себе. Не знаю, зачем я ему понадобился. Я даже отказать не успел. Сказал, что сейчас будет, и бросил трубку, скотина. (Раздается звонок в дверь.) О, слышишь? Всё, я пошел к себе».
Я открываю дверь. На пороге стоит полный, лысоватый человек.
«Здравствуйте. Мне нужен Фома»
«Вы Юлик?»
«А что, не видно? Вы кто?»
«Я его друг. Входите. Сюда, пожалуйста...»
Я провожу его на кухню, где за плитой орудует Марина. Юлик здоровается с ней и оглядывает помещение.
«Ты только посмотри, какая здесь у вас чистота!.. (За день до этого Марина сделала генеральную уборку.) Плюнешь – отскочит. А где хозяин?»
«Садитесь».
Юлик садится на предложенный стул. Я не люблю плохо выбритых людей; или совсем не брейся, а если уж бреешься – будь добр.
«Извините, но Фома очень болен и не сможет уделить вам времени, – говорю я, усаживаясь напротив Юлика. – Если у вас есть какие-то вопросы, можете передать через меня».
«Болен? А чем он может быть болен?!»
«Он в глубокой депрессии. Глубочайшей. Я такой не помню».
«В депрессии? Нашли болезнь! Где он? Проведите меня к нему, и через пять минут он будет живчик! Я мертвого могу поднять! Вы нашу газету читаете? Нет? Напрасно. Тогда бы вы поняли, что я имею в виду. Давайте, ведите меня к нему!»
«Боюсь, что это невозможно».
«Тогда пусть выйдет сам».
«Боюсь, что это тоже невозможно».
«Боюсь! Боюсь! Что вы боитесь? Мне надо с ним встретиться. Он меня знает. Хотите свежий анекдот на эту тему?»
«Нет, не сейчас, потом как-нибудь».
В это время Марина проходит мимо нас и уходит в коридор.
Юлик (подмигнув ей вслед, понизив голос):
«Это кто?»
«Домработница».
«Как звать?»
«Марина».
«Ничего деваха. Фома ее (два коротких свиста, сопровождаемые движением кистей на уровне чресел), да?»
«Не знаю. Не спрашивал».
«А что тут спрашивать? И ежу понятно».
«Ежу – может быть. Мне – нет. Давайте перейдем к делу».
«Так он таки не выйдет? Вы не шутите?»
«Нет, это исключено».
«Точно?»
«Абсолютно».
«Странно... Ну хорошо: не выйдет так не выйдет. Хорошо».
Юлик достает носовой платок, сморкается, прячет платок в карман и наклоняется ко мне.
«Понимаете, от меня ночью ушла жинка и прихватила с собой, сучара, всю наличность. Мне срочно нужны деньги».
«Хорошо, – говорю я, поднимаясь, – я сейчас спрошу Фому, подождите минутку».
«Что значит “спрошу Фому”? Вы даже не спросили сколько!»
«Я для начала узнаю, готов ли он в принципе одалживать деньги. Я сейчас».