Его искали, а он нашелся

– Мы уже встречались, дорогой Эреб.
– Голос у одержимого, слишком перенапрягшего свой сосуд и потерявшего, таким образом, всю свою маскировку, был под стать внешности, такой же клокочущий и словно кипящий, будто булькает котелок с бурлящим раскаленным жиром, причем человечьим, прямо по традиции самых отбитых племен диких кушитов.
– Эта встреча четвертая, если вам интересно.

Ему интересно было, а сказанное впечатляло действительно сильно, близко к тому, чтобы заставить нервничать. Если эта тварь, не скрывающая почти свою природу, уже тогда была на месте надоедливого и въедливого Тирма, то одно это говорит о степени опасности твари, что уже успела усесться в гостевое кресло, безмятежно закинув ногу на ногу. Смотрелось отталкивающе, будто нечто попыталось идеально притвориться человеком, отточило этот навык до идеала, вжилось в свою роль до конца, но теперь словно не замечает своих повреждений, продолжая играть несмотря на то, что грим и костюм уже не соответствуют заявленной роли. Сокрытое под пледом могучее тело не напряглось в полной готовности только благодаря выдержке Эреба и еще оттого, что более собранным тот стать бы не смог при всем желании. Пусть у него только один класс чисто боевой, заточенный именно на сражение грудь в грудь, но разорвать это существо он, вероятно, сумеет даже голыми руками. Вот только за ним придут следующие, а говорить с ними будет уже сложнее.

– Что же, почтенный слово несущий.
– Внешне и ментально, даже духовно, еретик не показывает ни смятения, ни опаски, ни растерянности, оставаясь монолитной глыбой, нерушимым изваянием самого себя.
– Пусть ваша Похоть не угаснет, а теплое пламя ее обогреет страждущих и подарит им то счастье, которого они заслужили, желают они постигать его или нет.

Ритуальная фраза, причем очень старая, настолько старая, что кроме самого Эреба на континенте осознать всю глубину и подтексты ее сумеют, в лучшем случае, полусотня личностей, среди которых наделенных едва ли половина. Глаза его похожи на два оптических прицела гномьей работы, бездушные и холодные, смотрят они из-под оборонительных дюз надбровных дуг, отслеживая внешние и внутренние реакции собеседника. Глаза Ересиарха видят не меньше, чем глаза высокого жреца, даже без помощи божественной. Особенно без этой помощи.

– Ах, как приятно слышать старую традицию.
– Жесты, положение тела и даже движения там, где должно было быть лицо занятого извергом тела выражают полное восхищение и благодушие, принимая игру и признавая открытый диалог.
– Сейчас так не говорят, не здесь, увы. Черные дети подземной Тьмы предпочитают навязывать диалогу свои традиции. Это вносит долю пикантности, но так горчит временами невозможность вспомнить былое.

Начало диалога просто великолепно, изверг отдает ведущую роль не только демонстративно, но еще и в более тонком плане, самостоятельно открываясь, фактически, подставляя горло и не спеша применять излюбленные этим племенем уловки. Это тревожит куда сильнее, чем попытки сходу опутать разум и душу тысячами сладких цепей, потому что Похоти что-то от Эреба нужно, настолько сильно нужно, что с ним сейчас вообще разговаривают, отдавая позицию силы. Пусть глупо воспринимать это слабостью, пусть совратить и взять из нижней позиции дьяволу этого аспекта даже проще, чем любому другому, но сам факт говорит и говорит о слишком многом.

– Все претензии к утере высокого искусства отсылайте в Великую Пустыню.
– Эреб позволяет себе легкую улыбку, само ее обозначение, удивительно гармонично смотрящееся на словно вытесанном из камня и вылитом из железа лице.
– Ее славные Цари с радостью выслушают их и, может быть, соизволят ответить.

Это даже не грубость, но нечто за гранью ее, прямое указание на нарастающий конфликт, но, вместе с тем указание на необходимость ускориться, пропустить обязательные обмены намеками и полутонами, в которых Эреб извергу все равно проиграет по определению. И сама реакция, ее отсутствие, на подобное своеволие показывает больше, чем должна - одержимый намеренно демонстрирует все большую и большую готовность говорить, тоже пропуская целые пласты диалога, стремясь перейти к основе возможного пакта как можно быстрее. Спешит, тварь, очень спешит, а это значит прижали их сейчас просто будь здоров, значит что-то в их вторжении пошло не так, как планировалось. Но, вместе с тем, само его присутствие в этом месте краше любых обманов говорит о том, сколько иных моментов прошли строго так, как дьяволам нужно было.

– Мне имя Посланник.
– Слово сказано, пусть даже Эреб догадался почти сразу какой именно тип изверга к нему в гости пришел, сопоставив мелкие детали, вроде потрясающей социальной мимикрии и способности манипулировать собственной видимостью на высочайшем уровне.
– И я могу говорить от имени Его.

Одно из неотъемлемых свойств Посланников, позволяющее говорить слова Господина Домена, его Хозяина, его Мастера, его Владыки, его Стяжателя и Тирана, вручаемое очень редко, куда реже, чем создаются и взращиваются новые Посланники. Теперь он не может напрямую лгать, вернее, очень даже может и обязательно будет, как и юлить правдой и недоговаривать истину, но он не в силах пообещать Эребу больше, чем передал ему на то право архидьявол Домена. Значит нужно быть втройне внимательным - подобные модификации позволяют сходу заключать мгновенные контракты, пользуясь самыми мелкими оговорками, заставляя быть очень, очень внимательным к своим словам, как и к словам чужим.

– Мое имя тебе и так известно.
– Эреб вновь гнет линию быстроты, требование не разводить словесные дуэли, и снова ему потакают, снова соглашаются.
– Чего желает тот, кто за тобой?

– Как думаешь, последний Пилдор, чего мы ищем здесь, зачем мы явились сюда и забрали ваш город?
– Не зайти издалека, похоже, физически невозможно для твари.
– Ты ведь уже понял, что именно происходит, защита твоей темницы пала, а понять свершенное нами не сложно кому-то с твоим опытом, палач Ристрта.

По крайней мере он не Гордыня, которые на обмане и разглагольствованиях повернуты до безобразия, этот хоть как-то сокращает сказанное. А вот напоминание о том городе, который при его несомненном участии и посильной помощи познакомился с упомянутой Гордыней даже слишком близко, было совсем излишним. Тем более что происходящее с Вечным превосходит то, что он и некоторое количество временных союзников из культистов Гордыни, в тесной связке с ну совсем-совсем неофициальными помощниками из Алишана, сотворили с приснопамятным Ристрта, - обязательно произносить без склонения, господа, коли не хотите прослыть деревенщинами и невежами, - как песнопение Первохрама молитву бродячего дервиша.

– Почти два миллиона душ.
– Отвечает Эреб нечитаемым тоном, не до конца понимая к чему клонит собеседник, имея лишь смутные догадки.
– Два с третью, если посчитать еще и ближние пригороды да случайных бродяг. Артефакты. Сокровища. Оружейные арсеналы и склады гильдий. Реликвариум Дворца и, если повезет, еще и Библиотека.

– Ах, оставьте, почтенный.
– Вальяжно и жеманно отмахивается тварь, на миг выпуская наружу свои подлинную суть.
– Мы уже потеряли как бы не больше, чем вы описали. Сколько моих высоких собратьев и сестер, тех кого Всевидящая возвышает Легендой, мы уже утратили? Сколько редчайших душ безвозвратно растворили в своей Похоти? Сколько трудов и подготовки, верных до последней мысли игрушек, сколько времени в конце концов ушло? Пал верховный кашевар наш, а котел его, в котором мне самому доводилось плавать и любить новые души, опустел и был выеден! Владыка поводков прямо сейчас бьется за свою вечность, когда один из щенков Иерема повернул против него возлюбленную им деву! Нет, мы возьмем все вами названное, но подлинная цель куда выше, без ее достижения все трофеи, даже захвати мы их с куда меньшими потерями, стали бы только горечью на медовой патоке поражения.

Эреб думал, напрягая все ресурсы острого аки нить железной паутины разума. И то, что приходило на мысль, заставляло потерять лицо, сбросить маску каменного безразличия, осознав и подтвердив догадки, касаемо масштаба происходящего. Фактически, то, на что намекала тварь делалось регулярно, регулярно этому мешали и за это извергов знали и не любили. Просто в этот раз намечен совсем иной масштаб, который, не намекни ему сейчас, сам Эреб просто не охватил бы, не сразу уж точно и даже тогда сомневался бы, до последнего сомневался. Интересно, а поняли ли сами Вечные, какую судьбу им уготовили изверги? Скорее да, чем нет, ведь времени на размышление и анализ у них точно должно было хватить.

– Все верно, дорогой мой Эреб.
– Тварь улыбнулась растрескавшимся лицом, буквально разрывая остатки еще держащихся друг друга мышц, превращая это лицо в мясной фарш, а сама напряглась даже больше еретика, готовясь принять его реакцию.
– Одна из старейших людских династий мира, правящая своим уделом долгие века и тысячелетия, связанная со своей землей настолько прочно, настолько полно, насколько это вообще возможно без превращения в гения, слияния с избранной территорией. Представь, что их кровь, их души и власть их окажутся нашими. Просто представь.

Едва проявленное давление флера, слишком тихое, чтобы воспринять его атакой или хотя бы заметить, слишком слабое, чтобы опасаться, вмешивается в голос Посланника, стремясь найти брешь в сознании Пилдора. Тварь готова как к продолжению диалога, началу торга, так и к мгновенной атаке строптивого инструмента, не пожелавшего следовать предначертанной роли.

– А вас потрепали Вечные, я вижу.
– Диалог отброшен, разум закрыт в глухую темницу, по громадному телу вместе с кровью пульсирует готовая выплеснуться сила.
– Иначе ты бы говорил совсем иначе, далеко не так, как сейчас. И утащить всю Империю следом за городом вам не по зубам, ни тебе, ни твоему Хозяину.