Его Искушение

— О чем нам говорить, Иван?

Не выдерживаю, прикусываю дрожащую нижнюю губу. Чуть оголяет зубы в подобии улыбки, отводит золотистую прядку моих волос за ухо. Видно, попортил прическу все-таки.

— О многом, куколка. Например, о том, что с сегодняшнего дня твоя жизнь меняется и правила, по которым ты существуешь, также.

Тереблю пальцы. Его слова. От них веет уверенностью и сквозит уже принятым решением. Сглатываю ком обиды и томления.

Неужели не насытился мной?!

Отвожу взгляд, смотрю на сервированный стол, лихорадочно ищу не пойми что и натыкаюсь на нож. Острый, заточенный, предназначенный для резки мяса.

Страшная мысль закрадывается в голову: схватить холодное оружие и полоснуть по руке, что сжимает меня, или прижать к широкой шее и заставить выпустить из сильного захвата рук.

Не выдерживаю, иду на необдуманный шаг, но Иван опускает голову к моему уху и проговаривает сексуальным шепотом, который отдается томлением глубоко внутри:

— Не стоит, куколка, один раз я уже позволил пустить мне кровь, второго не дам. Ты ведь понимаешь, с кем и в какие игры играешь. Тебя спасает только твоя искренность в порывах. Но с холодным оружием не шутят. На автомате можно и перелом запястья получить.

— Тогда отпусти. Без всяких предложений. Дай жить, как жила без тебя. Без твоего проклятого мира кривых зеркал.

Внутри нарастает чувство непокорности и бунта.

Иван смотрит не мигая, так сладко и так порочно, он манит и отталкивает, а замашки у него хозяйские.

— Ты слишком умна для модели, отличаешься от всего, что тебя окружает.

Мотаю головой и голос звенит:

– В этом моя ошибка?! Что?! Что еще от меня тебе нужно?!

— Неправильный вопрос, Аврора. В сложившейся ситуации — это Я тебе нужен.

Плотно сжимаю губы, опускаю взгляд. Не хочу смотреть в эти белесые глаза. Такой мужчина, как Иван, априори прогибает, давит своей властью, а я не намерена сдаваться.

— Я не понимаю. Мне от тебя ничего не нужно. Я тебя знать не хочу. Видеть не желаю! Просто исчезни из моей жизни и притворимся, что ничего не было. Я забуду, а ты… я всего лишь очередной заказ, Иван, который исполнен. Просто отпусти меня так же, как в то утро. Ты ведь сдержал слово. Выпустил из своего логова.

Тяну носом воздух, пытаюсь не расплакаться.

— Я ведь не могу так, я не готова к подобному…

Сужает глаза, рука на моих ребрах смыкается сильнее.

— Ридли получил на тебя заказ.

Бум!

Это тяжелая плита падает мне на голову, а у меня руки трясутся, озноб проходится холодными иглами по позвонкам, моргаю часто, чтобы скрыть дрожь ресничек с замершими слезами на концах.

— Ты ведь заказал… и… я… все отдала, себя отдала.

Ловит мой подбородок, заставляет приблизиться.

— В этот раз не я.

Слезы градом текут, стоит услышать эти жестокие слова. Проводит пальцем по моей щеке, размазывая влагу.

— Тебя видел в моем доме один человек. Мой партнер. Ты ему приглянулась.

— Ты, верно, шутишь?! Я с ума сойду… Я же человек! Я же живая! Не игрушка! Не кукла! Я не смогу, убей лучше…

Хватка переходит мне на шею сзади, давит и смотрит своими льдами, без эмоций, не сжалится! Иван не знает пощады! И слова жестокие летят в меня пулями:

— Мне всегда было по барабану, кто пользует девок после меня. Все это знают. И Серебряков в своем праве. То, что не принадлежит мне — находится в общем доступе. Такие понятия.

— Какие понятия?!

Воплю так, что у самой уши закладывает.

— Не стоило тебе сваливать из отеля. Ты засветилась. Сильно. Убежала от меня и оказалась в моем доме. Шумиха поднялась. Ты заинтересовала некоторых людей. Серебряков не единственный, кто захочет тебя пользовать, будут и другие.

— Так я еще и сама в этом всем виновата?! Так получается?!

— Всего лишь открываю расклад, чтобы ты понимала, что тебя ждет в зависимости от решения, которое примешь.

Все же рука сама бросается к ножу, я в истерике и… не успеваю, ловит мое запястье, сжимает так, что перед глазами искры. Мое оружие выпадает из пальцев и бряцает по столу.

— Я… не… — заикаюсь, зубы стучат, — я не буду ни с кем! Ты меня понял?!

Насильно опускает мои руки, пригвождает к себе, кажется, что обнимает, но на самом деле фиксирует, чтобы не трепыхалась, и проговаривает в мои полуоткрытые губы:

— Не изменить. Механизм запущен. Ты попала, девочка.

— Это все из-за тебя! Откуда?! Откуда ты взялся на мою голову?!

— Не отрицаю. Сожалений нет. Не пытайся разжалобить.

— Ты невозможен, ужасен… Ты вообще человек?!

— Глупые вопросы. Одна сплошная экспрессия.

Опять пытаюсь вырваться, но тщетно.

— А теперь подумай. Один ответ решит для тебя все. Имей в виду. Только я могу дать тебе полную неприкосновенность, Аврора. Никто не рискнет тронуть МОЕ.

— Что?!

— Если я назову тебя своей, ни одной заявы на принадлежность не прилетит. Кто осмелится — смертник.

— Я не понимаю твоего сленга.

— Никто не посмеет заявить на тебя временные права. Не закажет тебя. По рукам не пойдешь. Цена всему — быть моей.

Меня знобит от его безапелляционного тона, от неумолимости принимаемых решений.

— Ты не оставляешь выбора… — выдавливаю тихо.

Приподнимает широкую бровь, выглядит совершенно непоколебимым.

— Почему же. Я всего лишь ставлю тебя в известность. Раскрываю реалии. Ты можешь отказаться от моей защиты. Решать тебе. Просто знай, что тебя после Серебрякова с его фетишами закажут еще и еще. Выбор за тобой. Будешь моей. Никто. Ни один мужик в здравом уме не осмелится пальцем тронуть.

— Только ты? Я стану твоей в полном смысле этого слова? Ну… я хочу сказать…

Сужает глаза и смотрит из-под широких бровей. Не нравится то, как я заикаюсь?!

— В прошлый раз тебе понравилось. Я не твой дружок-петушок, чтобы жить с бабой под одной крышей и не давать волю инстинктам. Тем более с тобой, Аврора. Тянет меня к тебе. И я не сосунок, чтобы не понять то, что ты меня зацепила. Если бы мне было параллельно, то ты бы сейчас обслуживала Сашку.

Опять порываюсь то ли ударить, то ли выпутаться из крепких рук. Бьюсь, как бабочка, ломая крылья и внутри горит обида, боль, смятение и чертово возбуждение, которое вспыхивает во мне, стоит проклятому русскому посмотреть или тронуть…