Его Искушение

— Твое решение. Одно слово. Один ответ. Да или нет?

Закрываю лицо ладонями и понимаю, что в западне.

— Это мой мир, девочка, ты шлепнулась в него совсем неподготовленная. Но. Прошлое не изменить. Ты засветилась. Навела шороха. У меня свои правила, я дам тебе возможность и дальше жить в своем воздушном замке, принцесса, под моей защитой.

Этот голос. Он проникает в меня, опутывает истомой, как-то произносит эти слова Иван по-особенному. На крохотную долю секунды мне в нем мерещится проявление нежности и своеобразной заботы. Можно сказать, он меня ведь от страшной участи спасает, только всматриваясь в холодные черты, я чувствую, что с ним будет в разы сложнее.

— Просто стать твоей игрушкой и продолжать жить как жила, так получается?

Опять проводит пальцами по волосам, наматывает на указательный мой локон и отвечает жестко:

— Ничего в твоей жизни не изменится, куколка. Все останется прежним. Я тебя твоей свободы лишать не собираюсь и запирать тоже. Это против моих правил. Хочешь и дальше крутить задницей на подиуме, пожалуйста.

Оскорбление слышится в каждой букве, и я взрываюсь:

— Это работа! Я впахиваю с самой юности и, если тебе кажется, что мне было легко, покрутись и дело в шляпе… — шиплю, реагируя на пренебрежительный тон.

— Я уже понял. В твоем случае так. И я до сих пор не вкуриваю, как тебе при такой внешности и успехе удалось до недавних пор сохранять целку.

Опять порываюсь. Смущаюсь. Кровь приливает к щекам.

— Да, я другими местами, наверное, отрабатывала, так думаешь?!

Больно сжимает руку на шее.

— Нет. Ничего у тебя не было. Если бы что всплыло, отрабатывала бы, как обычная шкура.

— Так если ты все знаешь, если… пожалуйста, не надо меня…

— Надо. Я полноценный мужик. Жить будешь со мной. Ляжешь под меня без слез и истерик. Ноги раздвигать будешь по первому щелчку. Вот это вот все я прощаю на первый раз, но выносить мне мозг — плохая затея. Только так.

— А после? Через день-два-месяц? Наиграешься и выкинешь объедки со стола своим псам, чтобы догрызли?!

Поднимает мое лицо за подбородок, смотрит в заплаканные глаза.

— Думай лучше, что у тебя есть отсрочка в эти день-два. Либо ты со мной и под защитой, либо дверь открыта.

— Ты беспощаден…

— Даже не представляешь, насколько.

— Это какой-то сюр. Я не верю, что так бывает…

— У каждого своя реальность. Ты оказалась в моей. Случайно. Да. Но вляпалась. А дальше тебе решать, куколка, куда плыть и когда тонуть.

— Тебе меня не жаль. Ни капельки. В чем я провинилась перед тобой?

Ухмыляется криво.

— Поверь. Я сделал тебе предложение, от которого любая другая бы уложилась на этот стол в желании меня ублажить. Тебе же мне еще объяснять приходится, что такое дважды два. И да. Жизнь меня отучила от сожалений и жалости. В любом случае решение оставляю за тобой. Выйдешь в ту дверь. Все. Назад дороги нет.

— Ты ведь понимаешь, что не оставляешь мне выбора… Либо стать твоей подстилкой, либо пойти по рукам… За что ты так со мной? За что?!

Приподнимает бровь. Мое время истекло. А выслушивать истерики Иван не будет. Не в его характере. Резкий. Грубый. Решительный. Режет правдой, вырывает слезы безысходности и смотрит на меня не мигая. Будто сожрать хочет.

— Твой ответ, Аврора.

Ссаживает меня с себя. Встает из кресла. Поправляет пиджак. Весь идеальный. Ухоженный. И я рядом с ним зареванная, с опухшим лицом кажусь потерянной.

Смотрит с высоты своего роста, чуть склонив голову к плечу. Он оставляет решение за мной, готовый принять любой мой ответ. Чувствую в нем это. У него нет жалости. Она атрофировалась. В его мире жестокости этому чувству нет места, и если я сейчас откажусь, он не обернется, когда оголодавшие волки нападут, чтобы задрать жертву.

Из глаз градом катятся слезы. Переходящим трофеем из рук одного мафиози к другому я, определенно, не буду.

Опять смотрю в сторону ножа. А будет ли им нужна изуродованная кукла?!

Перехватывает мой взгляд.

— Не поможет. Порезы на твоем теле только привлекут моего партнера, поверь, такие игры в его вкусе.

Меня трясет, запоздалая тошнота подкатывает к горлу, наверное, есть жирную пищу после голодовки было опрометчивым решением.

Иван дает мне еще секунду, чувствую, что сейчас повернется и направится к двери.

Делает шаг в сторону, скорее всего, уже обходит мою бьющуюся в ознобе фигурку, а я вцепляюсь в манжет его пиджака.

Больше его в моей жизни не будет и именно эта странная мысль, а не страх перед неизвестным, заставляет меня непослушными губами шепнуть едва слышно:

— Тебя… я выбираю тебя…

Глава 24

Иван Кровавый

— Тебя… я выбираю тебя…

Ее тихий голос наполнен безысходностью. Улавливаю, как обрывается ее дыхание, как делает тяжелый вдох.

Когда смотрю в глаза ее насыщенные, с расширенным зрачком, реагирую, потому что она влечет, искушает и сама же заводится.

Между мной и этой куколкой искрит так, что можно рождественскую елку врубать без подзарядки.

Гордая. Подбородок вскидывает. В глаза смотрит и я в ней отчаянность чую. Готовность идти до конца.

Тигрица. Сексуальная. Раскованная. Злится. Не хочет уступать, но приходится. Коли башка есть, решение тоже придет правильное, и куколка не разочаровывает.

— Собирайся. Монгол, которому ты подправила физиономию, отвезет тебя. Заберешь вещички и переедешь. С сегодняшнего дня ты живешь со мной.

Открывает рот, хочет что-то сказать. Зеленющие глаза метают молнии.

Строптивая девочка. Норовистая. Этим и цепляет. Нежная, но характер есть. И меня это подкупает, прельщает. Нравится, как губы язычком облизывает.

Я бы опять ее здесь разложил, но время не терпит.

— Так сразу… Дай мне немного времени. Я же сказала, что согласна.

Хитрая зараза. Писец. Ей, видать, кажется, что она мне еще и одолжение делает. Глупышка.

— Я не бросаю слов на ветер. Аврора. И послаблений от меня не жди.

Не солгал ни единым словом. Мне чужда жалость. И все же именно сейчас я совершаю невозможное. Иду на определенный шаг. Даю шанс куколке.

Да. Жестко. Но. Слабаков проворачивает в жерновах и выплевывает кровавым сгустком. И если девчонка слаба, ну что же…

— Хорошо…

Опять тихий вздох, а меня что-то внутри царапает непонятное. Не раздумываю особо, тащу девчонку за шею, упирается, а я сминаю ее губы. Черт. Опять ее запах бьет под дых. Отцепляю от себя куколку, не смотрю на нее. Разворачиваюсь и выхожу. У меня проблем сейчас вагон. Не до прелестей, которые я вскоре опять вкушу.