Его называли Иваном Ивановичем

На одном из гитлеровских складов оружия партизаны прихватили несколько противотанковых гранат, которые теперь валялись без применения. Вот Фрицу и пришла в голову идея переделать эти гранаты в мины. Шменкель принялся за работу, однако взрыватель у него никак не получался. Шменкель же любил доводить любое дело до конца и потому в свободную минуту всегда мастерил. Вот и сейчас они с Рыбаковым опять склонились над миной. За этим занятием их и застал командир отряда.

У Просандеева был озабоченный вид. Заметив Фрица, командир спросил:

– Что вы хотите делать?

– Мину, - нерешительно ответил Рыбаков.

– Мину?

– Да, мину.

– Вы что, хотите, чтоб наш лагерь взлетел на воздух?

– Ну что вы, товарищ командир...

– Ладно, ладно.

Просандеев присел на корточки рядом со Шменкелем, который мучительно соображал что-то.

– Взрыватель от гранаты для мины не годится, а новый нам пока еще не удалось смастерить, - пояснил Рыбаков, - Мы разрабатываем два варианта. В первом случае мина будет взрываться при натяжении, а во втором - от бикфордова шнура.

– Идея хорошая, - заметил командир.
– Мины нам нужны позарез, особенно такие, которые будут взрываться от натяжения. Другой вариант мне кажется опасным.

Рыбаков ничего не ответил.

– Ты что, не согласен со мной, Петр?
– спросил командир.

– Не совсем. Мина со шнуром абсолютно безопасна для минера.

– И как же ты себе ее представляешь?

– Рассказывать об этом - долгая история.

– Ну а все-таки?

– Иван Иванович как-то рассказывал мне, что гитлеровцы по-своему отмечают Первое мая, по-фашистски, разумеется. Видимо, и здесь они сделают также.

– Возможно.

– Вот я и подумал, а не приготовить ли нам фашистам подарочек к этому дню. Виктор Коровин неплохо рисует, так что ему нетрудно будет нарисовать портрет товарища Сталина. Самое главное сделать рисунок большим. Мы ночью повесим портрет где-нибудь перед зданием комендатуры - так, чтобы он сразу же бросался в глаза.

Рыбаков смущенно улыбнулся.

– Ну и что дальше? Немцы сорвут портрет...

– Вот на это мы и рассчитываем. Портрет будет висеть на шнуре. Когда дернут за шнур, сработает взрыватель, и мина взорвется. Придется гитлеровцам вместо праздника устраивать похороны.

– Неплохо придумано, - согласился командир.
– А если гитлеровцы заставят сорвать портрет кого-нибудь из местных жителей?

– Этого не будет, - вмешался в разговор Шменкель.
– Фашисты сами срывают такие плакаты и стараются сделать это как можно скорее, чтобы никто из жителей их не увидел.

– Ну хорошо, - согласился командир, - давайте делайте несколько таких "подарков". Если вам это удастся, мы организуем в отряде занятия по минному делу.

Два дня Шменкель и Петр занимались изготовлением взрывателей. Однако они не успели доложить о своих успехах командиру - поступил приказ на марш.

Просандеев отобрал человек сорок - самых сильных и выносливых партизан. Апрель в том году был на редкость капризным. Лили дожди, и земля настолько напиталась влагой, что ноги вязли в грязи по щиколотку. Командир торопил партизан. Люди изнемогали от усталости.

На втором привале Фриц почувствовал, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Однако когда к нему подошел командир, Шменкель усилием воли заставил себя встать.

– Иван Иванович, вы далеко от меня не отходите. Операция у нас небезопасная, и может случиться, что вы мне понадобитесь, - сказал Фрицу Просандеев. Они присели.

Шменкель не решился спросить командира, зачем он ему будет нужен, и поинтересовался лишь тем, далеко ли им еще идти.

– Далеко, - кивнул командир.
– Нам нужно пересечь северо-западную часть Ярцевского района и выйти в Пречистенский район. Конечная цель нашего пути - село Дяблово.

Шменкелю было непонятно, зачем в такую даль тащить столько боеприпасов.

– Наш отряд теперь не один, - объяснил Просандеев.
– Комиссар Тихомиров установил связь с местной парторганизацией, действующей в подполье. Теперь мы регулярно получаем от них информацию. Например, нам стало известно, что огромные просторы Смоленской области освобождены частями тридцать девятой армии и партизанскими отрядами. Фашисты, без сомнения, постараются восстановить там свое положение. Причем они активизируются сейчас именно в тех местах, где нет ни одного партизанского отряда.

Командир глубоко затянулся. Окурок жег ему пальцы.

– Наша задача - сорвать планы фашистов...

Поднявшись, Просандеев проговорил:

– По прибытии на место, Иван Иванович, я дам вам специальное задание. Попусту терять время не будем.

Командир приказал группе построиться. Партизаны ускоренным маршем вновь тронулись в путь. Они шли и днем и ночью, обходя населенные пункты и фашистские гарнизоны. На коротких привалах Шменкель снопом валился на землю и сразу же засыпал.

Через пять дней около села Дяблово партизаны встретились с разведчиками. Шменкель был недалеко от командира и слышал, что сообщили разведчики: в Дяблово находится подразделение гитлеровских мотоциклистов, которые утром собираются нагрянуть в соседнее село, чтобы, как они выражаются, "очистить там атмосферу".

– Кто это сообщил?

– Один наш комсомолец. Вечером он будет у нас.

– Хорошо. Я хочу с ним лично поговорить. Место для засады нашли?

– Вы пройдете мимо вон той усадьбы, а потом - через лес, - объяснял разведчик.
– Мы ищем подходящее место.

– И еще один вопрос. Как настроение у местных жителей?

– Настроение подавленное. Фашисты расстреляли учительницу и председателя сельсовета.

Проснулся Фриц от разговора. Открыв глаза, он увидел за столом командира отряда. Перед ним сидел мальчик лет пятнадцати в сдвинутой на затылок шапке. Горела старая керосиновая лампа.

Паренек просил:

– Товарищ командир, фашисты напились в стельку. Больше такой возможности не представится. Вы их возьмете без труда.

– Нет, - коротко отрезал командир и хлопнул рукой по столу.
– Выбрось это из головы. Ты что, хочешь, чтобы каратели потом всех вас поставили к стенке, а село сожгли? Лучше и не говори мне об этом.

Паренек помолчал, а потом решительно сказал:

– Тогда возьмите меня в отряд.

– И этого я не сделаю.

– Но ведь мне уже семнадцать стукнуло.

Паренек демонстративно вытащил из кармана кисет с табаком и, ловко свернув цигарку, закурил.

– Не ври, - строго проговорил командир.
– Комсомолец должен говорить правду. Тебе не больше пятнадцати... Ты ведь не один комсомолец в селе?

– Нет конечно. Нас много.

– Другие - верные ребята?

– Думаю, да. По крайней мере, большинство.