Его нельзя любить. Сводные

Мы сидим на кафеле. Вода скатывается по лицу, раздражающими холодными каплями. Одежда уже давно насквозь. Вокруг тишина, в которой отчетливо слышен стук Никиных зубов.

Она больше не вырывается. Смирилась со своим положением, видимо.

Упираюсь ступней в стеклянную ширму и подставляю кровящий кулак под струю воды, наблюдая, как она окрашивается в красный.

Валера, сука.

Мудила.

Я прекрасно знаю, что он ей намешал, как и то, чем они сегодня здесь занимаются. Именно поэтому и просил Нику сидеть в машине. Мне нужно было просто забрать бабки, которые он мне должен. Не хотел ведь ехать, но в какой-то момент решил, что если дать нам время и не разбегаться по разные стороны, может быть в итоге, у нас с ней получится диалог.

Валера должен мне несколько сотен. Ему было принципиально отдать налом, чтобы батя не отследил денежных операций. Завтра этот козел собирался отчаливать на Бали. Херему, завтра он поедет к стоматологу, тварь.

— Холодно, — Ника всхлипывает развернувшись полубоком и кладет голову мне на плечо.

— Ты как?

— Голова кружится. Мне плохо. Плохо. Очень.

Мне плохо. Мне плохо. Мне плохо.

Еще одна фраза, которую она говорит голосом моей матери.

— Это пройдет, — выдыхаю и перекрываю воду.

Нет сил, чтобы подняться. Этот сраный вечер просто вымотал меня морально.

Ты считаешь меня шлюхой, да?

— Ты не шлюха, — выдаю мрачно, чувствуя, как Ника вскидывает голову.

Она заглядывает мне в глаза, и я чувствую, как моя душа отрывается от тела. Столько в них боли и стыда, пиздец, просто.

Ника раздувает крылья носа, трет глаза и часто-часто кивает. По ее щекам катятся крупные слезы. Мне кажется, я никогда не видел, чтобы хоть кто-нибудь так плакал.

Беззвучно, но при этом выпуская из себя столько воды, что вот-вот затопит.

— Что они мне дали?

— Ничего хорошего.

Намеренно не уточняю из собственного же страха. Если ее торкнуло от этого состояния, она может захотеть повторить. Может ведь?

Я тебя люблю.

Забавно уже не первый раз в жизни удостаиваться таких признаний, когда человек вообще не понимает, что происходит вокруг…

Но несмотря на это, ее слова отозвались. Расшевелили нутро раскаленной кочергой. И лишь понимания абсурда ситуации не позволяет поплыть.

— Встать сама можешь?

Ника упирается ладонями в кафель, медленно поднимаясь на ноги. Страхую ее, конечно, вырастая за ее спиной, немного придерживая за талию.

Когда мы выходим из душа, Валеры в комнате уже нет. Только на столе лежит несколько пачек денег.

Снимаю с себя футболку и выжимаю прямо на паркет. Никак тем временем забирается на диван. Забивается в самый угол, продолжая стучать зубами.

Сажусь рядом и снимаю с нее обувь, вместе с носками. Бросаю все это вымокшее насквозь добро на пол.

Поднимаюсь и направляюсь к двери.

— Я сейчас приду, — уточняю, уже на пороге, читая в ее глазах просто огромный страх остаться одной. — Приду, — выговариваю тверже.

Толкаю дверь в соседнюю комнату, сдергиваю покрывало с кровати и возвращаюсь к Нике.

— Встань, пожалуйста.

Ника послушно поднимается на ноги. Дрожит.

Подхожу ближе, касаюсь продрогшей, ледяной кожи на ее животе. Веду пальцами ниже к ширинке с расстёгнутыми пуговицами. Чувствую, как она вздрагивает, когда расстегиваю еще одну.

Теперь смотрю на нее. Глаза в глаза.

Делаю шаг, прилипая к ней телом, и завожу свои руки ей за спину. Аккуратно стягиваю ее джинсы вниз. Так же медленно опускаюсь на корточки. Перед глазами белое кружево ее трусов. Сука.

— Переступи.

Никак «выходит» из своих джинсов, обхватывая ладонями грудь.

Выпрямляюсь. Беру покрывало и накидываю его ей на плечи. Все так же осторожно, тянусь к застежке лифчика.

Накрывает каким-то бешеным волнением. Крючки поддаются не с первого раза.

Высвобождаю из белья, оставляя ее в одних трусах.

Я тебя люблю.

Снова ее слова. Они будто повсюду.

Сглатываю, заворачивая ее в плед.

— Поедем ко мне.

Ника медленно кивает.

31.2

— Ты так и поедешь?

Мы идем за руку, я впереди, Ника чуть отстает.

— Как?

— В мокрых джинсах и… голый, — понижает голос.

— Ты тоже не особо одета.

Она вздыхает и замолкает.

В машине, куда я отношу Нику уже на руках, она поджимает под себя ноги и отворачивается.

Смотрю на нее через лобовуху, пока курю. Ветер до костей пробирает. Но сейчас мне, честно говоря, это нужно. Проветриться, прийти в себя, хоть немного. Нервы пиздец просто.

Выбрасываю окурок и сажусь в тачку. Врубаю обогрев всего, но это не спасает мою мокрую задницу. Плотная ткань джинсов задубела на ветру.

Кожа на груди усыпана крупными мурашками. Пальцы жжет от свежих ссадин.

Бросаю в бардачок бабки, что вернул мудак Валера, и врубаю скорость.

Ника ойкает на какой-то неровности дороги.

— Согрелась хоть немного?

— Да.

— Отлично.

Киваю, но ощущение, будто сам с собой разговариваю.

До квартиры добираемся тем же маршрутом. Отношу ее на руках из подземного паркинга в квартиру. Правда, теперь она пытается накрыть своим покрывалом и меня.

Дома оставляю ее на кровати в спальной и вытянув из шкафа первые попавшиеся шорты, ухожу в соседнюю комнату, и уже там стягиваю с себя мокрую одежду.

Ставлю чайник. Все делаю исключительно на автомате, потому что все это уже было в моей жизни.

Заглядываю в комнату с кружкой горячего чая. Ника лежит на кровати, свернувшись в комок.

— Попей.

— Спасибо, — она неохотно подтягивается к изголовью кровати, забирая из моих рук кружку.

— Тебе нужно согреться, там душ…

— Нет, — отрезает, не дав договорить. — Не хочу в душ. С меня хватит сегодня…

— Хорошо. Я тогда…, — взмахивая рукой в направлении двери.

Не получив от нее никакой реакции ухожу. Дверь в ванной оставляю приоткрытой, чтобы был шанс услышать, елси Ника вдруг надумает сбежать.