Его волчица. Я тебя приручу

Медленно выпускаю через сжатые губы воздух. Помимо воли понимаю, что профессор меня заинтересовал. Он видит, что я становлюсь более вовлеченным, и довольно кивает, продолжая:

– Так вот. Что-то беспокоило мальчика. Нет, уже юношу. Какие-то смутные желания стали тревожить душу, завоевывать сердце, порабощать тело. Его – больше всего. Наука отошла на второй план, в книгах его вдруг взволновали любовные сюжеты. Мальчик вырос. Да вот беда – был он тщедушен, бледен, сутул из-за бесконечного корпения над книгами, невысокого роста, с кривоватыми ногами… В общем, его постигали любовные неудачи. Одна за другой. Девушки не воспринимали его всерьез. В это время его брат подрастал. Ах, забыл упомянуть братца, – профессор хмыкнул, будто посмеиваясь надо собой. – Да, он немаловажен для этой истории. Надо сказать, что брат совсем не был похож на юношу. Высокий, чернявый, с девчачьими красивыми глазами, доставшимися от матери. Ходили слухи, что она нагуляла мальчонку, но, дабы замять скандал, отец признал второго сына, хотя всячески демонстрировал свою к нему нелюбовь, поколачивал, заставлял трудиться с зари до зари, а потом и вовсе выгнал из дома за неповиновение.

Думаешь, тот расстроился? Вовсе нет. Любая женщина многое бы отдала, чтобы приютить паренька, этого черноволосого сердцееда, тот поселился у пышногрудой фермерши и помогал по хозяйству. Братья иногда встречались. Но, что интересно, наш герой начал замечать в себе скверные настроения. Сложно общаться с человеком, который во всем тебя превосходит. Да, не слишком умен, зато красив, могуч, пользуется успехом у женского пола. Как в одной семье могли родиться такие разные дети? В юноше начала распускаться буйным цветом зависть. У тебя есть братья, Демьян? Или друг, которому ты завидуешь? Нет?

Мой ответ не нужен, Вежбицки давно погрузился в собственные воспоминания. Мне остается только слушать.

– Но, наверное, ты завидовал любому здоровому, самому ничтожному человеку, когда болел. Даже не спорь, всё равно я знаю, что завидовал. Это неизбежно. Если так, то ты поймешь мои чувства. Беспомощность, бессильная злоба, отчаянное желание как-то победить соперника, покорить его, превзойти так или иначе! Заполучить то, что есть у него! Ты можешь себе представить степень злобы, когда твой враг вдруг становится еще сильнее? Его брата укусил волк, и с наступлением полной луны брат сам стал зверем, бегающим по лесам. Юноша уже знал о существовании почти всесильной науки, которая объясняла явления, но теперь он узнал о том, что мир наполнен магией. Его сознание перевернулось! Он понял, что всей жизни не хватит, чтобы изучить многоликость мира. Вот если бы существовала вечная жизнь…

Хоть отношения у братьев и были прохладными, но со своей напастью младший пошел к старшему. О, как же тот захотел тоже стать оборотнем! Сильным, мощным, красивым! Но… укус подействовал, но не так, как на брата. Юноша просто перестал болеть и старел очень-очень медленно.

В те годы началась война, немцы оккупировали Польшу и практически уничтожили ее. Не буду тебя утомлять описаниями того, как сгорели родные места, как убили родителей, угнали скот. Как часть населения расстреляли, а часть сгноили в концентрационных лагерях.

Моя история не об этом. Наконец мы приближаемся к самому главному. Я люблю рассуждать о воле случая. Что сохранило мне жизнь? Случайность? Господь бог? Это территория философских рассуждений. Так или иначе, я оказался как нельзя кстати, когда нацисты стали искать среди местных врачей особенных людей. Тех, кого могли перетянуть на свою сторону и использовать в качестве переводчиков. На тот момент я уже практиковал, но какая практика может быть в нашей глуши? Однако горы прочитанных книг сослужили мне верную службу.

Я попал в нацистские лаборатории. Ты наверняка в курсе, что фашисты желали создать высшую расу, истинного арийского человека, юберменша, но вряд ли знаешь в подробностях, что происходило в оккупированной Польше в те годы, когда рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер создал ответвление организации «Источник жизни», которая входила в состав Главного управления расы и поселений для подготовки молодых расово чистых матерей и воспитания арийских младенцев. Создавались элитные питомники для рождения и воспитания чистокровных арийцев под четким руководством врачей и ученых. Звучит жутко, не так ли?

Конечно, юноше было сложно смотреть, как подвергают эвтаназии умственно отсталых детей, как у его соотечественниц похищают детей и мучают их. Хотя можно ли сказать, что их мучали? Они по крайней мере жили, в отличие от тех, кого расстреляли или засунули в лагеря. Что с ним там делали, ты можешь видеть на этих слайдах.

Я, конечно же, читал о бесчеловечности фашистов, но видеть фактическое подтверждение и знать, что профессор поддерживал их и тоже участвовал в опытах… Рот наполняется горечью, не могу произнести ни слова. Окровавленные, обожженные, измученные и истощенные люди стоят перед глазами, даже, кажется, чувствую зловоние трупов. Профессор подождал комментариев, а не дождавшись, продолжил:

– Юноше даже позволили иметь собаку, в знак поощрения за его небывалое рвение на ниве научных экспериментов. Что собака похожа на волка, никого не волновало. Брат слушался юношу беспрекословно, ведь только в зверином обличье он смог тогда спастись.

– Это тогда ты научился издеваться над людьми? Перед тобой был отличный пример для подражания! – выплевываю, не в силах выдержать демонстрацию слайдов, показывающих военные времена, и равнодушное отношение профессора, который по-своему оправдывал свои злодеяния.

– Издеваться! – качает головой Вежбицки, не прекращая менять один слайд на другой, словно это помогает ему погрузиться в историю, вызывает ностальгию. – Знаешь ли ты, что наука каким-то извращенным образом благодарна нацистам за их опыты? Они подвергали человеческие тела разным испытаниям, пробовали на них яды и химикаты, чтобы узнать пределы выносливости человека в целом. Многие медицинские препараты, которые ты сейчас используешь, были испытаны на тех людях.

– Не ищите себе оправдание. Вы предатель своего народа и изверг.

– Тебя там не было. Думаешь, молча стоял бы под дулом пистолета? Легко тебе сейчас осуждать предателей. Ты не знаешь, что такое выбор между жизнью и смертью. Я предпочел жизнь, да. И не горжусь этим. Но зато я получил доступ к великим открытиям и огромным человеческим ресурсам, чтобы проверять самые смелые научные теории. К тому же я экспериментировал с братом. В какой-то момент даже создание арийской расы отступило на второй план и стало рутиной. Я чувствовал себя уникальным, ведь только я знал, что существуют оборотни, и один из них жил со мной и беззаветно доверял. Я стал использовать на нем различные препараты и исследовать его кровь. Свою я тоже исследовал, ведь на меня укус практически не повлиял, то есть я обладал иммунитетом. Брат думал, что я излечиваю его от волчьего проклятия. Дурень не хотел быть оборотнем, не понимал своего преимущества. Но я, что уж скрывать, я желал только укрепить его звериную сущность, сделать его мощнее, сильнее, взращивал себе защитника. Кто меня обвинит в этом? Я боялся, что, как только стану не нужен, меня расстреляют и глазом не моргнут. Никто бы не удивился.

Впрочем, я увлекся. Вижу, что ты скучаешь, так и не терпится подобраться к сути. Нынешнее поколение всё куда-то бежит, спешит, несется, сшибая на своем пути любую преграду. Скажу, что в итоге всех моих действий по трансформации брата я достиг неожиданных результатов. Конечно, речи не шло о том, чтобы сделать из него человека. У меня не было такой цели. Он стал сильнее, больше и агрессивнее. Эту собачку стало не так-то просто прятать, – усмехается Вежбицки. – Приходилось гулять по ночам, мы вызвали подозрения. К несчастью, у брата появилась склонность к атакам на людей. Каким-то образом он привлек своих сородичей. Участились нападения на эсэсовцев, зародилась паника. Началось расследование, и я понял, что нужно бежать. Причем разделиться с братом, своей плотью и кровью. У меня осталась нацистская форма и удостоверение младшего научного сотрудника, что помогло мне беспрепятственно путешествовать везде, где я только пожелаю. Мне везло. Передо мной был открыт весь мир.