Его заложница

— Оу, нарды? — указывает глазами на подоконник позади меня. — Умеешь играть?

Киваю.

— А ты?

— Да, папа научил. Сыграем? На желание?

Вот мы и добрались до сути сего представления.

— На твою свободу мы играть не будем, — понижаю голос, вполне серьёзно отвечаю ей, заглядывая в хитрые зелёные глаза.

— Я не об этом, — надувает губы. Кокетка. Хотя нет, эта хищница притворяется безобидной девочкой. Подаюсь к ней ближе, облокачиваюсь на руки, рассматриваю.

— И чего ты хочешь?

— Звонок, — уверенно произносит она. — Маме. Просто скажу, что со мной все в порядке.

Ухмыляюсь. Молчу, продолжая трогать ее глазами. Жилка на ее шее трепещет. Волнуется девочка. Азартно.

— А если выиграю я? — голос проседает, кровь разгоняется. Возбуждает. Разводит руками, указывая на меня.

— Чего ты хочешь? — спрашивает почти шепотом, прекращая со мной играть.

— Тебя.

ГЛАВА 14

Арон

— Тебя. 

Нерешительно кивает в знак согласия, нервно сглатывая, начиная учащенно дышать. В этой девочке много чего намешано. Кошка боится, но определенно возбуждается и ненавидит меня за это. Вкусно. 

— Подумай хорошо, кошка. Я отлично играю. 

— Я рискну, — отвечает, не думая, и вздергивает подбородок. С минуту наслаждаюсь ее волнением, сжирая глазами манящую родинку над губой. Беру нарды с подоконника, раскрываю их посреди дивана и указываю глазами на противоположный край дивана. Садится, поджимая под себя ножки, рассматривая, как я расставляю фишки. Ох, кошка, зря ты мне кидаешь такие вызовы. Во мне собраны все пороки, и азарт в том числе. 

— Ты знаешь, Александра, что карточный долг – это святое? 

— Я на это и надеюсь, — кивает. Какая решительная. 

— Так уверена в себе? — ухмыляюсь. Молчит, внимательно смотря на доску. — Белые начинают, — протягиваю ей зарики. Ловит их раскрытой ладонью. Кидает на доску. 

Понеслось. 

Александра закусывает губы, когда ей сразу же выпадает куш из шестёрок. Ходит, пытаясь спрятать довольную улыбку. 

— А ты у нас еще и фартовая, — усмехаюсь. Делаю свой ход. Зарики рассыпаются на доске, и девочке опять выпадает куш из пятерок. Теперь усмехаюсь я. Это хреново в начале игры, приходится открываться. Ее удача оборачивается против нее. И если девочка выторговывает у меня шанс, то я наслаждаюсь игрой. Перекрываю ей выход из «дома», который был так опрометчиво открыт. 

Вздыхает, уже искусала все губы, почти всхлипывает на каждый удар кубиков о деревянную доску, как будто это удар топора по плахе за несколько минут да ее казни. Ох, кошка, я сегодня адекватен, казнить буду сладко. Тело сводит от предвкушения. Могу, конечно, сыграть в благородство и уступить девочке одну партию. Но это не про меня, уж слишком желанный приз на кону. Я жадный, кошка. 

— Ой, — тяну я, когда перекрываю ей выход из «дома», и половина ее фишек остаются без выхода. Поднимает на меня глаза и убивает насыщенным малахитовым взглядом. Там жгучая ненависть, такая сильная, что меня сносит ее эмоциями. 

Ух! Какая горячая девочка. 

Александра, меняется в лице и сжимает кулаки, когда я выигрываю, ставя ей «марс». 

Да! 

Это самая охренная прелюдия в моей жизни. Дышу глубоко в предвкушении. С грохотом захлопываю крышку нард, откладывая игру на подоконник. Девочка быстро моргает, вдавливаясь в спинку дивана. 

— Страшно отдавать доги? — меня потряхивает от желания. Хочу и все. Крышу сносит. Зверь тоже гремит цепями, на которые я его посадил. Нет, он не будет участвовать. В адеквате я умею держать себя в руках, но ему тоже перепадет ментальных эмоций. 

Наклоняюсь, шумно втягиваю ее запах, и крыша едет окончательно. Хочу! Не помню, когда в последний раз так хотел женщину. Вот именно так, с непреодолимой тягой и одержимостью. А она дрожит, вжимаясь в спинку дивана. 

Но девочке нужен стимул. Я все же сыграю для нее в благородство, чтобы погасить безнадёгу в зеленых глазах. Они словно потухли и смиренно ждут казни. И я определенно казню, но ей понравится. Будем умирать вместе. 

— Отправишь голосовое. Пару слов: «Мама, со мной все хорошо». 

Малахитовые глаза загораются надеждой. Кивает. Отстраняюсь. Вынимаю телефон, включаю запись, подношу к ее губам. 

— Пара слов, — предупреждаю и нажимаю значок записи. 

— Мама… — пауза, сглатывает, хватая воздух от волнения. — Мамочка… со мной все хорошо. — Отключаю. В ее голосе столько отчаянья и недосказанности, что это даже играет нам на руку. Павлову нужен стимул. 

— Номер? — Диктует. Отправляю голосовое через специальную программу без определения отправителя. Девочка за мной следит, не доверяя, но я держу слово. Хотя не должен. 

А теперь мой законный приз. 

Остатки здравого смысла вопят этого не делать, просто требуют остановиться. Но беспринципная сволочь перекрывает голос разума, нашептывает, что нужно просто сбить эту жажду, удовлетворив похоть, и это гребаное наваждение пройдет. 

Девочка вся сжалась, смотрит на меня, медленно моргая. 

— Расслабься, киска, — голос хрипнет. — Я хочу свой выигрыш, — ухмыляюсь и снимаю с себя футболку, отшвыривая ее в сторону. — И ты тоже его хочешь. 

Отрицательно мотает головой. 

— Вот только не нужно строить из себя девочку. Ты отвечала мне на каждый мой поцелуй, ты кончала со мной, даже когда было очень страшно. Я не насилую женщин. 

Меня уже потряхивает от предвкушения. Но мы никуда не торопимся, я хочу очень медленно. Мучительно долго, чтобы насладиться этой кошкой сполна. Хочу ее темперамент на полную катушку. 

— Хочу этот дерзкий рот, — последнюю мысль проговариваю вслух, и девочка замирает, блуждая глазами по моему телу, немного подвисая. Да, ей тоже хочется. А если женщина хочет, то тормознуть я это не смогу. 

Хватаю ее футболку, тяну наверх. Александра медлит, но все же позволяет мне снять, поднимая руки. Ее грудь красиво покачивается. Не маленькая и не большая, идеальная, упругая, с маленькими розовыми сосками. Любуюсь. 

— Красиво, — комментирую вслух, слыша, как учащается ее дыхание. — Снимай штанишки, кошечка, хочу посмотреть на тебя. — Сглатывает, не двигаясь. Не дожидаюсь, когда девочка решится, хватаю за резинку и тяну ее штаны вниз. — Подними свою прелестную попку. Подчиняется, помогая мне ее раздеть. Да. Идеальная фигура. Кожа нежная, парочка синяков на бедрах. Это я… Точнее, зверь, который вчера ее жадно облизывал. Веду по ним подушечками пальцев, словно пытаясь стереть.