Его заложница

— Нет никакого жениха, — вдруг жалобно на выдохе произносит девочка. Поднимаю голову, замираю глубоко в ней, стискивая бедро. 

— Как нет, кошка? Я же видел, как он тискал тебя пятнадцать минут назад, — голос хриплый, до неузнаваемости, воздуха чертовски не хватает, по крови разливается ярость и экстаз, по спине пот катится. 

— Нет его… — повторяет она, тоже задыхаясь, ерзает, вынуждая меня двигаться, запрокидывает голову от нетерпения, расцарапывает мою кожу. — Никого после тебя… 

И я, мать ее, верю.

Пусть это ложь, которую я хотел.

Пусть…

— Саша-а-а-а, — выдыхаю, зарываясь в волосы, притягиваю к своим губам и уже целую по-другому, как любимую женщину, как все, что у меня есть. Так же страстно, но уже без ярости, продолжая вколачиваться в девочку, пока она не взрывается в моих руках, не закатывает глаза и не начинает кричать. 

Зажимаю ей рот, позволяя кусать мою ладонь, совершаю еще пару сокрушительных толчков и кончаю вместе с ней, изливаясь глубоко внутри. Запрокидываю голову, хрипя сквозь зубы. Это нереальный кайф, до потемнения в глазах, до судорог в теле. Девочка утыкается мне в шею и рвано дышит, уже поглаживая мою грудь, прижимая ладошку к моему бешеному сердцу. Забирай, кошка. Оно твое. И это все, что я могу тебе дать. Больше ничего… Да ты и не возьмешь… Ты…

— Саша! Александра! — слышу голос ее женишка и еще какой-то женский. Кошка вздрагивает, отталкивает меня, а я не отпускаю. Насильно удерживаю. Сам натягиваю на нее платье, прикрывая грудь, застегиваю на шее. Медленно выхожу под ее всхлип. 

Ее продолжают звать и искать, шаги и голоса уже так близко. Темно стало, я даже глаз ее не вижу.

Застегиваю ширинку, поправляю трусики и снимаю девочку с перил, одергивая платье.

— А что дальше? — тихо, еще задыхаясь, спрашивает она. Но обреченно. Да, Саша, ты правильно чувствуешь. Прости меня за эту слабость. 

— Ничего… — выдыхаю ей в губы. Но не целую, веду носом за ушком, глубоко втягиваю ее запах и отпускаю. — Иди, — подталкиваю ее вперед, а сам скрываюсь за беседкой и покидаю это место. 

Зажимаю уши, когда слышу ее голос и голос ее жениха, она оправдывается, а я не хочу этого слышать. Иначе убью обоих.

ГЛАВА 27

Александра 

— Саша, — выдыхает Вадим. — Где ты была? С тобой все в порядке? Тебе плохо? — вываливает на меня кучу вопросов, от которых болит голова. 

Еще несколько минут назад мне было хорошо. Еще несколько минут назад мой мир был полноценным. А сейчас я чувствую себя так, словно меня швырнули с небес на землю. Лицом вниз и очень больно. И я стою посреди беседки, держусь за перила, чтобы обрести равновесие, рвано дышу, пытаясь понять, как жить дальше.

— Саша! — немного встряхивает меня Вадим. — Я позову отца. 

— Не надо, — хватаю его за руку. — Все нормально. Я просто хочу домой. Отвези меня домой. 

— Да что произошло? — не унимается Вадим, вызывая головную боль. — Доктор Ройзман здесь. Давай я его позову? 

Вздыхаю, собираясь с силами. Волю эмоциям я дам дома.

— Мне не нужен никакой доктор! Просто отвези меня домой! — шиплю Вадиму в лицо. 

— Хорошо, — наконец соглашается Вадик. — Надо сообщить твоему отцу. 

Злюсь. В таком виде к отцу мне нельзя. Я растрепанная, щеки горят, помада смазана, у меня засосы на шеи и его сперма внутри, от которой промокли трусики. Если Вадик не дурак, то должен почувствовать запах секса.

— Просто пошли! — вырываюсь вперед. Меня пошатывает, голова до сих пор кружится, словно я одурманена. Выхожу на стоянку и быстро сажусь в машину Вадима. Позади нас тут же заводится автомобиль с охраной. Да, теперь меня охраняют круглосуточно. Отец вообще настаивает, чтобы я покинула страну. Мама с ним солидарна. И я понимаю родителей, они переживают и боятся за меня. Правильнее было бы уехать. Хотя бы для того, чтобы избежать повторения изнасилования. 

Да, мне кажется, что Арон изнасиловал мне душу. Он не имел никого права вот так приходить и иметь меня как шлюху. Я даже не представляю наше совместное будущее: мой отец убьет меня, но не отдаст врагу. Но Арон мог хотя бы солгать… а не так цинично меня пользовать. Ему доставляет удовольствие таким образом унижать моего отца? Горько. От сладости на губах ничего не осталось.

Дура ты, Александра!

Вадим появляется минут через десять и вручает мне мой клатч.

— Я предупредил твоего отца, — гордо сообщает он мне и выезжает со стоянки. Противно и от него. 

Прихвостень отца.

— Что ты ему сказал? 

— Намекнул, что нам нужно уединиться, — заявляет Вадим. 

— Что ты ему сказал?! — нервно дёргаю ремень безопасности, чтобы пристегнуться. 

— А что я должен был сказать? — повышает голос и тоже нервно сигналит нерасторопным водителям. — Уж извини, что пришло в голову, то и сказал, — злится. Да мне плевать. Пусть думает, что хочет. 

Не парирую. Отворачиваюсь к окну, откидывая голову на сиденье, и смотрю на ночной город. Эйфория прошла, и теперь я чувствую, как болит тело от грубых прикосновений Арона. Между ног мокро. Противно от самой себя. Это было похоже на акт унижения, адресованный моему отцу.

Я же всего лишь инструмент…

В горле першит, глаза щиплет от подступающих слез. И так трудно дышать. Кусаю губы, чтобы не завыть.

Чертов псих!

Ненавижу.

Ненавижу за то, что так глубоко въелся в меня и разъедает.

Но без этого мерзавца просто невыносимо…

Как только Вадим въезжает в наш подземный гараж, я вылетаю из машины. Не хочу никого видеть и слышать. Я хочу в душ, смыть с себя все следы зверя. Какое он вообще имел право ревновать меня и что-то запрещать? Я не давала ему такого права. Я не его женщина!

Но чувствую себя никем без него…

— Саша! Стой! — окрикивает меня Вадим. Оборачиваюсь. — С кем ты была? 

— Что? 

— Простой вопрос, Александра, — присаживается на капот машины и смотрит на меня вопросительно. 

— Я ни с кем не была, — вновь разворачиваюсь, чтобы уйти, но Вадим догоняет меня и хватает за руку, останавливая. 

— У тебя затраханный вид. Засосы на шее, мятое платье, рамазаны губы, и пахнет мужским парфюмом. С кем ты была? — ревностно настаивает он. 

— Не. Твое. Дело! — выделяю слова и одергиваю руку. — Я согласилась изображать твою девушку, а вот отчитываться не обязана. 

— Не знал, что ты такая… — язвительно произносит он, сглатывая слова. 

— Какая? — ухмыляюсь. 

— Мягко говоря, распутная. 

— Ну зачем же лукавить? — улыбаюсь и уже сама не тороплюсь уходить. Ох, зря ты, Вадик, попал мне под горячую руку. — И завуалировать слова тоже незачем. Ты хотел сказать, что я веду себя как шлюха? — выгибаю брови и подхожу к нему очень близко.