Ехали медведи…

Оказалось, что его возня с микропропуском привлекла внимание остальных жильцов. Из двери одной из комнат высунулась голова старушки в цветастом платке, а чуть дальше по коридору стоял старичок в чёрных дырявых брюках и неожиданно белой рубашке, застёгнутой через одну пуговицу. Оба, не моргая, смотрели на него. Повисла неловкая пауза. Борис не был готов к такому радушному приёму и, смутившись, выпалил то, что первым пришло ему в голову:

– Старший сержант в запасе Борис Арсеньев на место постоянного проживания прибыл!

Старик приосанился и неспешно подошёл к нему.

– Арсеньев, значит, – задумчиво проговорил он, как будто у него ещё оставались сомнения, – Я Егор Семёнович Михайлов, к вашим услугам, так сказать. А вон супруга моя, Юлиана Павловна, тоже, значит, Михайлова. Добро пожаловать домой, гражданин Арсеньев. Самодезинфекцию прошёл?

Не дожидаясь его ответа, Юлиана Павловна подлетела к Борису с дезинфекционной лампой и бутылкой какой-то прозрачной жидкости, подозрительно напоминающей простую воду, но, безусловно, обладающей уникальными целебными свойствами. Совершив несколько хаотичных движений лампой и окропив Бориса обеззараживающим раствором, старушка отступила, боязливо поглядывая на нового жильца.

– Это… Куда мне пройти? – неловко переминаясь с ноги на ногу, осведомился Борис.

– А ты что ли не помнишь? – удивлённо взглянул на него Егор Семёныч, – Ты же, вроде как, местный, ну, тутошный?

– Не, не помню… Я же мелкий был, – ещё более неловко ответил Борис.

– Сынок, налево дверь, – старушка Юлиана Павловна вдруг подала голос с другого конца коридора, – Мы там тебе мебель кое-какую оставили: кровать, стол, шкаф – на первое время хватит. Покушать только нету, извини. Нам-то продуктовые наборы уже доставили, а тебе свой заказать нужно. Завтра всё покажу и расскажу, что к чему, а то ещё сутки голодным просидишь.

Борис почему-то продолжал чувствовать себя очень неудобно, как если бы он не вернулся в свой дом, а пришёл в гости к малознакомым родственникам. К тому же он вдруг заметил странный взгляд старушки, направленный куда-то вниз, и, проследив его, обнаружил, что вся уличная грязь уже успела стечь с его ботинок и образовала на полу две неаккуратные скверно пахнущие лужицы. Смутившись ещё больше, он пробормотал «Так…», стукнул одной ногой о другую и как был, в одежде и обуви, прошёл в свою комнату, где, к собственной несказанной радости, был встречен старым продавленным диваном, оставленным сердобольными соседями. Он кинул на пол свой армейский рюкзак, который, казалось, устал не меньше хозяина, и повалился на это неудобное лежбище, не замечая жёсткие пружины, острыми зубами вонзающиеся в рёбра. Спать теперь можно было сколько угодно, и никакие утренние сигналы больше не разбудят его. Борис моментально отключился, абсолютно опустошённый, словно новая жизнь уже успела высосать из него всю энергию. В квартире вновь стало тихо, и лишь красный диод над входной дверью ритмично мигал своим единственным глазом, подтверждая, что всё хорошо и спокойно, и никому даже в голову не могло прийти, что может быть по-другому. Соседи немного постояли в коридоре и, поняв, что представление на сегодня окончено, исчезли в своей комнате и прибавили громкость транслятора. «Партия – это не просто группа людей, руководящая страной, – донеслось из него, – Партия – это мы с вами, это сила, это залог нашего светлого будущего. Партия не оставит нас в трудную минуту и не позволит врагам топтать наши вековые ценности. Партия – это Громов – тот, кого вы из года в год избираете своим президентом, это та власть, которую вы заслужили, и это лучшая власть из всех возможных на этой земле. Шагайте в ногу, граждане, шагайте по протоптанной тропе, только вместе, только вперёд, только к Великому Освобождению, которое мы уже совсем скоро будем отмечать всей нашей великой страной. А сейчас настало время для вашего голоса. Наша зрительница из города Семипальцево Нижнепоморского района Оксана Котова прислала нам сообщение о том, как ей удалось вычислить и вывести на чистую воду коллаборациониста, поклонявшегося грязным идеям Чёрной Чумы и маскировавшегося под простого рабочего местной шахты…»

Борис, как и собирался, проспал не меньше пятнадцати часов и спал бы ещё, если бы его не разбудила дичайшая боль в спине. Ранение чутко отреагировало на долгую дорогу и сон в неудобной позе, и ему пришлось несколько минут неподвижно лежать, уставившись в потолок, прежде чем он смог заставить себя пошевелиться. Следующим после боли чувством был голод. Борис даже не помнил, когда доел сухпаёк, который захватил с собой из штаба, скорее всего, это произошло ещё до приезда в город. Ясно было одно: надо срочно найти еду. Он, пошатываясь, встал с дивана и потянулся. Ранение выдало очередную порцию боли и на этом успокоилось – небольшая передышка перед следующей атакой. Наконец Борис смог осмотреть своё новое жилище при дневном свете. По сравнению с помещениями Центра патриотического воспитания и просторными военными казармами комната казалось совсем крохотной. Всего пять шагов отделяло одну стену от другой, но даже эти шаги было сложно сделать из-за неумело расставленной в ней ветхой мебели: уже знакомого дивана с протёршейся грязно-жёлтой обивкой, неустойчивого стола из непонятного материала, стула с кривыми ножками и скрипучим сиденьем и перекошенного шкафа без одной дверцы. Но Борис был рад и этому. В конце концов, нынешние обитатели квартиры могли бы вообще ничего ему не оставлять, и некоторое время пришлось бы спать на полу, покрытом неожиданно ровными квадратиками линолеума.

В квартире стоял запах заспанного белья и немытых полов. Странно, но Борис совсем не узнавал свой бывший дом. Он лишь смутно припоминал, что в большой комнате, принадлежащей сейчас соседям, приходилось ютиться им вчетвером – родителям, Борису и его сестре, а в той, куда поселили его сейчас, жил дед. Но память на этом пробуксовывала и давала сбой, и ему никак не удавалось нащупать хоть какую-то зацепку, с помощью которой можно было бы начать раскручивать клубок воспоминаний. В чём Борис был уверен, так это в том, что в комнату деда его никогда не пускали: она была постоянно заперта, и детям нельзя было даже приближаться к её дверям. И ещё он помнил, что в дедовской комнате, слева от двери, тоже стоял диван, похожий на тот, который был там сейчас, не такой убитый, конечно, но почему-то он казался очень зловещим. Борису даже показалось, что в какой-то момент своей ранней жизни он играл с кем-то в прятки и залез под этот диван, откуда можно было наблюдать за происходящим вокруг и при этом оставаться незамеченным. Но, кажется, ничего хорошего из этого тогда не вышло – наверное, его нашли и отругали за что-то.

За едой логично было идти на кухню, но сначала Борис завернул в санузел, где убедился, что воду ещё не дали и спуск не работает. Немного сконфуженный, он как мог убрал за собой и, стараясь сильно не шуметь, направился на поиски пропитания. Огромное эркерное окно кухни, почти во всю стену, было замаскировано дешевыми анимированными обоями, которые показывали три незатейливых унылых пейзажа. Изображение зимнего леса сменялось горной речкой, а потом деревенским садом с яблонями, и так по кругу. Борис задумчиво разглядывал обои, пытаясь сообразить, нравятся они ему или нет, когда в кухню вошла Юлиана Павловна.

– Уже проснулся, сынок? – по-матерински поприветствовала его она, – Вот и хорошо, видно, что отдохнул, посвежел, – от её вчерашней робости, казалось, не осталось и следа, – Ты насчёт туалета не волнуйся, мы редко смываем, воду сейчас только на два часа дают два раза в день. Но своё-то не пахнет, правильно, сынок? – и она рассмеялась уютным старушечьим смехом.

– Спасибо, – почему-то ответил Борис, – Юлиан Пална, а как тут поесть найти?

Старушка удивилась и сразу даже не нашлась, что ответить.

– Где обычно, в ежедневной доставке. Ты что, продукты ни разу не заказывал?

– Я.… понимаете, я на гражданке-то и не жил почти. Я сирота, воспитывался в специальном учреждении. А после него сразу в армию пошёл, там еду доставляли на грузовых дронах, а дежурные её готовили. Я готовить не очень любил, но раз в неделю приходилось. Я и сейчас могу приготовить, вы только скажите, где взять.

– Так вот оно что! – снова рассмеялась соседка, – Ну давай, слушай, расскажу тебе, откуда что берётся. Ты как раз вовремя: заказ надо сделать до десяти утра, чтоб к вечерней доставке успеть. У каждого квартала свой график, но раз в год его меняют, чтоб террористы не догадались. У нашего, получается, в пять часов, к этому времени все должны быть дома для идентификации личности. Без неё продуктов не получишь. Получается, в шесть поужинаешь, на следующий день позавтракаешь и пообедаешь остатками, а потом и новый набор доставят. Так, ну давай посмотрим, что тут у нас…

Юлиана Павловна подвела его к квадратной дверце в стене, сбоку от которой находился небольшой экранчик.

– Это наша точка самообеспечения. Каждый день утром выбираешь набор продуктов, а вечером его доставляют, прямо через это окошко, – деловито рассказывала она, – Есть наборы номер один, два и три. Мы с Егор Семёнычем раз в неделю второй заказываем, а в другие дни третий, пенсионные-то небольшие, сам понимаешь, не до роскоши сейчас.

– Так, значит, третий самый дешёвый? – уточнил Борис.

– Верно, но там и есть-то нечего, – старушка нажала на экран, – Вот, посмотри картинки, тут всё нарисовано.

Перед его глазами возникли изображения продуктов, при нажатии на которые уже знакомый механический голос зачитывал их описание. Юлиана Павловна со вкусом комментировала каждую картинку, как будто это были её старые знакомые или близкие родственники.

– Продуктовый набор номер три, – объявил голос из-за экрана, – Меню на 23 апреля 2060 года. Состав: хлеб категории «стандарт», сто граммов…