Эхо катастрофы

– О чем вы говорите?

Но Кучики, стиснув зубы, напрочь умолк.

Можно было еще предполагать, что он просто не до конца пришел в себя. Что порожденные бредом видения смешиваются с реальностью, и ему просто чудится что-нибудь такое… Но из Кучики больше не удалось вытянуть ни слова. Унохана видела лишь один способ получить информацию: если этот упрямец ничего не скажет лучшему другу, то не скажет никому.

***

Хаями осторожно потормошил Кучики за плечо.

– Ну, ты чего это тут? Почему на тебя Унохана жалуется?

Бьякуя приоткрыл глаза, но на друга не оглянулся.

– Она прислала тебя? Как я и думал.

– Ну-ка, давай, выкладывай, что у вас тут творится, – Хаями уселся на стул и сцепил пальцы в замок. – Не пойму, что их всех так беспокоит. Никак, помирать собрался? Что-то не похоже.

– Ладно, тебе скажу, – согласился Бьякуя. – Тебе проще сказать. Я утратил свой занпакто. Полностью.

– В смысле, ты его потерял где-то там? – Хаями недоуменно нахмурился. – Ренджи говорил, что не смог его отыскать. Здорово переживал из-за этого.

– Он и не мог его отыскать. Сенбонзакуры больше не существует. Нигде.

– Да с чего ты взял?!

– Я чувствую, – Бьякуя говорил со спокойствием обреченного. – Эта пустота внутри. Я сразу все понял, и Ренджи лишь подтвердил мою догадку.

– Да ну, – усомнился Хаями. – Так не бывает. Ты, наверное, ошибся.

– Если бы тебе довелось испытать что-то подобное, ты бы знал, что ошибиться невозможно.

– Ну и дурак, – констатировал Наото. – Давно бы уже рассказал все Унохане, может, она уже все бы исправила.

– Это непоправимо.

– А ты, наверное, медик, – озлился Хаями. – Или, может, ученый? Вот так взял все и решил, умник! Я пошел к Унохане.

И он решительно поднялся со стула. Бьякуя только вздохнул.

***

Теперь уже волей-неволей приходилось отвечать на вопросы. Бьякуя отвечал односложно, неохотно, но все равно Унохана вытянула из него все, что ее интересовало. Параллельно пациент был ощупан и обследован с ног до головы. Хаями тоже присутствовал при осмотре, пытался подбодрить друга своими ехидными замечаниями. Разошелся настолько, что казалось, Кучики сейчас встанет только лишь для того, чтобы дать ему по шее.

Впрочем, Бьякуя воспринимал всю эту суету совершенно безучастно. Он выглядел настолько измученным, что казалось, будто даже удерживаться в сознании для него тяжкий труд. И даже когда Унохана заявила, что нужно звать Куроцучи Маюри, он никак не отреагировал.

Началось полномасштабное исследование. Унохана не позволила перевести своего пациента в лабораторию двенадцатого отряда, так что Куроцучи приволок в палату целую кучу оборудования. Всякий раз, когда Маюри принимался за работу, Унохана находилась рядом, чтобы ученый, увлекшись, не замучил свою жертву насмерть. Но целых четыре дня напряженных исследований ничего не дали, кроме одного-единственного вывода, да и тот был совершенно неутешительным.

– Мы испробовали все, что смогли придумать, – сообщила в итоге Унохана Кьораку. – Но прежде нам никогда не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Ни я, ни капитан Куроцучи не можем предположить, чем это было вызвано. Эта болезнь неизвестна нашей науке. Но все это выглядит так, будто капитан Кучики утратил саму способность владеть занпакто.

========== Бороться или сдаваться? ==========

Страшное происшествие с капитаном шестого отряда взбудоражило весь Готэй. Многие из бойцов, вынужденных дежурить в том месте, где все это случилось, откровенно трусили. И хотя до сих пор неведомая сила никак себя не проявляла, все равно было не по себе.

Совершенно непонятно было, как теперь быть с Кучики. Может ли он после всего этого занимать пост капитана? Особенно по этому поводу переживал, конечно, Ренджи. Он выдумывал тысячу причин, почему хотел бы оставить все, как было раньше. Он говорил себе, что должен, как лейтенант, заботиться о благополучии каждого члена отряда, включая и капитана. Что он не может ответить черной неблагодарностью тому, кто всему его научил, кто много раз спасал его жизнь. Но ни за что не хотел признаваться себе, что должность лейтенанта для него просто невероятно удобна. Ренджи никогда не чувствовал в себе той уверенности, которая присутствует у каждого из капитанов. Его очень устраивал тот факт, что в самых сложных случаях всегда можно спрятаться за чью-то спину. Что, если вдруг все запутается окончательно, можно снять с себя ответственность и подчиниться приказу. Окажись сейчас Абарай главным в отряде, ему пришлось бы думать намного больше, чем хотелось, принимать решения, за последствия которых пришлось бы отчитываться не перед капитаном, а перед самой жизнью, перед бойцами, погибшими по его вине. Словом, Ренджи очень хотел, чтобы Кучики вернулся на свое место.

Между тем выздоровление капитана Кучики не продвигалось вообще никак. Он по-прежнему лежал, безучастный ко всему происходящему, казалось, у него нет сил даже просто принимать пищу. Унохана не пускала к нему никаких посетителей, чтобы зря не тревожить больного.

– Ну что, капитан Унохана? – Не выдержал однажды Хаями. – Неужели все так плохо?

– Не очень хорошо, – кивнула та. – Но на самом деле… – Она в каком-то затруднении пожала плечами. – Мне кажется, он мог бы уже хотя бы попробовать подняться. Но не хочет. Поговорите с ним, капитан Хаями, – попросила Унохана. – Мои доводы он не воспринимает.

– Давно бы уже поговорил, если бы вы меня пустили, – проворчал Хаями.

Его провели в палату, где сквозь плотно задвинутые жалюзи едва сочился тусклый свет. Бьякуя лишь слегка повернул голову, чтобы взглянуть на вошедшего, и тут же снова отвернулся. Хаями опустился на стул, стоявший ровно в том же месте, что и в прошлый раз.

– Ну-ка, хватит валяться. – Хаями принялся тыкать пальцем в плечо Кучики. – Поднимайся.

– Зачем? – Безразлично спросил тот.

– Не понял! – Хаями возмущенно отпрянул. – Ты чего это раскис? Разве такое поведение к лицу капитану?

– Да какой я теперь капитан? – Вяло возразил Бьякуя.

– Так, одну минуту! – Наото по-прежнему изображал крайнее возмущение. – А ты приказ о своей отставке видел?

– Какая разница? Он будет издан сразу, как только я выйду из госпиталя.

– Нет, погоди. Ты не уходи от ответа. Я тебя спрашиваю, ты его видел?

– Ну, положим, нет.

– Так какого черта ты ведешь себя, как размазня, капитан шестого отряда?!

Бьякуя впервые взглянул в глаза собеседнику. В его взгляде промелькнула бледная тень той силы, уверенности и холодной ярости, которые прежде были ему свойственны.

– Ты прав, – проговорил он. – Я все еще капитан. И я должен хотя бы дожить до своей отставки, сохранив достоинство.

– Ну вот! – Обрадовался Хаями. – Теперь я тебя узнаю. Ну а сейчас вставай.

И он принялся тормошить друга. Бьякуя вздохнул.

– Смерти моей хочешь, – проворчал он. Эта интонация окончательно успокоила Хаями: Кучики и прежде использовал такую, препираясь с другом.

Бьякуя тяжело вздохнул, собрался с силами, с трудом перетянул через себя левую руку и уперся ей в постель возле правого плеча. Слегка перекатился на правый бок, кое-как нащупал опору для правого локтя и только тогда короткими, прерывистыми движениями принялся понемногу вытягивать корпус в вертикальное положение. В конце концов, ему удалось сесть, но даже эта нехитрая работа совершенно сбила его дыхание.